– Во всяком случае, погранвойска и в мирное время стоят на передовой. Они должны быть оснащены так, чтобы никакая дрянь не могла из рук вырваться, – сердито заметил Демид. – Для этого нужна не сегодняшняя, а завтрашняя техника…
– Кто тебе сказал, что ее у нас нет? Скоро получим корабль новой серии. Командиром первого корабля этой серии намечается капитан-лейтенант Плужников.
– Мишкин командир?
– Тот самый. Кстати, наиболее ярый защитник. Плужников меня, признаюсь, и доконал. Он своего помощника не защищал, однако и не осуждал. Зато в выводе был категоричен: потребовал оставить на корабле.
Ушинский снова умолк и вопросительно посмотрел на друга. Ситуация в самом деле парадоксальная: старший начальник отстраняет офицера от должности, а непосредственный – с ним не согласен.
– Полагаешь, твой капитан-лейтенант ошибается? – тихо спросил Горбатов-старший.
– В том-то и дело, дружище, что он прав. Мы ведь стареем и не хотим замечать, что молодежь давно во всем не хуже нас разбирается.
– Стареем, да не очень. На мою жилетку не надейся, она непромокаемая. Служи, пока держат, и не жалуйся… Ты что-то о снимках говорил. Прихватил?
– Конечно. Хочу нашим разведчикам предъявить.
Горбатов взял из рук Ушинского фотографии и, едва взглянув, сердито воскликнул:
– Что ж ты о главном молчал до сих пор? Мишка-то, чертов сын, близок к истине. Знаю я эту личность!
– Кого? Что у борта стоит? И боцман уверяет, что сталкивался…
– Еще бы! Именно этого на Кунашире брали!
– Возле Столбчатого?
– А ты откуда знаешь?
– Земля слухом полнится. Да и флаг тот в комнате боевой славы висит. Про него любой первогодок знает.
– Прожженный тип, доложу я тебе. Тони Якуро – бывший рядовой первого класса, позже – капрал восемьдесят девятой пехотной дивизии императорской армии… С ним еще мой батя столкнулся, когда в сорок пятом на Кунашир высаживался. Тот его чуть не уложил, да Иван помешал.
– Сивоус?
– Он самый. Юнгой был.
– Этот Якуро, выходит, в плену у нас находился?
– Именно. Да не единожды. Второй раз его судили после задержания на Кунашире. За нелегальный переход границы свое получил. А когда домой вернулся, его объявили национальным героем. Во всех газетах физиономия появилась…
– Вот это информация! Кабы знал, что у тебя ее получу, давно бы примчался.
– То-то… У Мишки нюх, видать, есть. Не зря Тони Якуро к Столбчатому рвется. Помяни мое слово, не зря. Заинтересованность у него большая. Из-за пустяка национальный герой не стал бы рисковать своей драгоценной шкурой. Да и годов ему немало, наверняка за шестьдесят. В таком возрасте в бирюльки не играют.
– Ты прав. Сегодня же сообщу все в штабе. Мне пора…
– Что за спешка? – недовольно буркнул Горбатов. – Жена огорчится, что не повидались. Она тебя, дьявола, любит, частенько спрашивает, как там Володенька поживает…
– Служба, Демид, сам понимаешь. К десяти ноль-ноль вызван на прием к новому начальнику войск округа.
– Да-а?.. Не завидую. Крут, говорят. Как бы не согнул.
– Ну, мы тоже не из сдобного теста испечены. И коль решено – будем стоять до конца!
Эпилог
Теплоход «Мария Ульянова» пришел к Скалистому ночью, и как ни хотелось прибывшему на нем Михаилу Горбатову поскорее попасть домой – на свой корабль, это оказалось невозможным. Судно до утра оставили на рейде, не разгружая: пограничные правила контроля обязательны для всех.
Занимался рассвет. Под медленно светлеющим небом вода из темно-маслянистой превращалась в пенно-серую. Темень постепенно отступала к берегу, вскарабкивалась на скалы, некоторое время пряталась в бамбуковых зарослях, поднялась по склонам сопок и обнажила наконец кромку далекого изломанно-сиреневого горизонта. Стали видны цеха рыбокомбината, домишки поселка. И вот уже прорисовались у пирса силуэты боевых кораблей!
Август, на удивление ласковый, походил на прошлогодний. Два теплых лета подряд – в этих местах редкость. Да, ничего не изменилось. Просто не верилось, что минул год. Вот только люди…
Уволились в запас матросы. Жарких учится в мореходке – Плужников дал ему блестящую характеристику. Исполнилась мечта Менкова: получил визу, ходит в загранку. Нашел свое призвание Ковалец. Недавно прислал письмо – работает инструктором райкома комсомола. Не ошиблись они с замполитом, дав парню рекомендацию в партию. Из него наверняка выйдет отличный молодежный вожак…
Михаил, облокотившись о поручень, вглядывался в четкие контуры военного городка. Как жаль: многих верных товарищей не застанет он нынче на острове. Ушел в запас Ушинский, а следом в отставку – Сивоус. Забрали в политотдел округа Бурмина. Переведен по личной просьбе на Камчатку Маховой. Пожалуй, это наиболее значительная потеря. Настоящим, надежным товарищем оказался Василий… Уехал получать корабль новой серии Плужников… Люди, как суда в плавании…
На борт «Марии Ульяновой» поднялись пограничники и приступили к проверке документов. Люди засуетились, задвигались, устремляясь к трапу. Толпа оттерла Горбатова на корму. И вдруг услышал: «Не задерживайтесь, товарищ старший лейтенант, проходите!..»
Это он теперь – старший лейтенант. Еще не привык… Выписавшись из госпиталя накануне отплытия «Марии Ульяновой» и зайдя во Владивостоке в штаб, он узнал сразу три новости. Присвоение очередного звания – раз, назначение командиром корабля вместо ушедшего Плужникова – два и, наконец, в-третьих… Его все поздравляли, а он только растерянно улыбался. Орден Красной Звезды, полученный в мирное время, казался слишком высокой наградой за выполнение воинского долга.
Снова и снова мысленно возвращался Михаил Горбатов к тому памятному дню, когда корабль, как обычно, вышел на патрулирование границы… Отстояв ночные часы, Плужников передал ему вахту на траверзе мыса Весло. От греха подальше Михаил пошел мористее. Лежавший справа залив Измены никто из моряков не любил. Глубины там небольшие, и в самом неожиданном месте можно наскочить на мель. Тем более в таком тумане, когда не разглядеть ни одного ориентира…
С самого утра над океаном висел плотный бус. Корабль шел в нем, как в киселе. Водяная пыль обволакивала палубу, надстройки, залезала в каждую щель. От нее не было спасения даже в рубке. В августе, случается, даже на Курилах температура поднимается до плюс тридцати. Жара сама по себе не страшна, кабы не влажность. Глотаешь горячий туман – дышать нечем.
Михаил перешел на мостик в надежде на прохладу. Если вглядеться, можно различить берег Кунашира: узкую темно-серую полоску земли с несколькими десятками домишек, сбегающих к заливу. За околицей в это время сушатся вороха красно-бурой анфельции[3]. Раньше тут был небольшой агарагаровый завод… Теперь-то его уже нет, производство оказалось нерентабельным, и сырье для обработки отправляют на Большую землю.
К югу от поселка по всему мысу тянутся плантации шиповника. Да какого! Кусты в рост человека, плоды на них, как яблоки: крупные, румяные. В сезон сбора местных жителей у запретной зоны не удержать, жалуется начальник заставы. Все устремляются на Весло, а зона тут заповедная. Хоть бери да выставляй солдат…
– Так держать! – командует Горбатов. – Вправо не ходить!
От привычного отзыва рулевого «Есть, так держать!» становится спокойно. Все разумно во флотской службе, все выверено годами, подчинено целесообразным традициям. Как же могла прийти ему в голову дурацкая мысль уйти из морчастей погранвойск?
– Патрульный самолет дает наведение, – раздался голос радиста. – В квадрате двадцать три – пятнадцать неопознанная цель!
– Понял. Запроси курс и скорость, – распорядился Михаил и торопливо спустился в штурманскую рубку.
Пчелкин, как всегда, колдовал над планшетом. Он чуть-чуть раздался в плечах, посолиднел. Как-никак – глава семьи. Недавно в базовой кают-компании сыграли его свадьбу. Наташа оказалась верна слову, приехала на «край света» к любимому человеку. Уже работает в школе, преподает английский язык.
– В квадрате двадцать три – пятнадцать обнаружена посудина.
– Покажи где? – попросил штурмана Горбатов.
– Батюшки! – сделав прикидку, воскликнул Пчелкин. – Магнитный полюс тут, что ли?
– Снова Столбчатый? – еще не веря, переспросил Горбатов. – Вахтенный, разбуди командира.
– Капитан-лейтенант только что заснул.
– Выполняйте приказание!
– Ишь, буквоедом стал, – улыбнулся Пчелкин. – По прежним-то временам ты инструкции не особенно жаловал.
– Прежде, Алешенька, и ты под стол пешком ходил, – ответил Михаил.
– Что случилось? – спросил Плужников, заходя в рубку.
– Неопознанная цель, товарищ командир. Тридцать минут ходу, – сообщил Пчелкин, продолжая следить за автопрокладчиком курса.
Подойдя к локатору, Плужников несколько минут наблюдал за бегавшей по экрану желтой чертой развертки. Потом, не оборачиваясь, негромко скомандовал:
– Корабль к задержанию! Катер к спуску! Осмотровой группе приготовиться к высадке!
Горбатов, рассматривавший в бинокль шхуну-нарушительницу, почувствовал: ожидание его подходит к концу. Вот она – низкая косая мачта, срезанная корма, приземистые палубные надстройки… Ну, конечно, та самая! И повадки знакомы… Шхуна подпустила пограничный корабль совсем близко и начала уходить.
– Гнаться бесполезно, – сказал командиру Горбатов.
– Ты уверен?
– Абсолютно. Имею печальный опыт.
– Шхуна остановилась! – крикнул рулевой. – Может, с двигателем что случилось?
– А ты говорил… Порядок, – обрадовался Плужников. – Самый полный! Готовься, Горбатов!
Однако не успели пограничники приблизиться, как шхуна начала набирать скорость…
В рубке появился взволнованный Сивоус.
– Они же играют с нами в кошки-мышки, командир! – закричал он. – Эти гады уводят нас в сторону!
– Пожалуй, ты прав, Иван Тарасович, – отозвался Плужников.
– Надо идти к Столбчатому!