Подтащив пару ящиков к окошку, юный разведчик сменил пункт наблюдения. Отсюда было лучше видно, но опять-таки ничего не слышно. Беседа, совершенно очевидно, протекала отнюдь не мирно. Фрау Ева стояла в воинственной позе, губы шевелились быстро-быстро. Майер открывал рот значительно реже, но каждую фразу сопровождал рубящим жестом.
Немая сцена, словно на театральных подмостках на фоне декорации – старого заброшенного гаража без машин, продолжалась минут пять. Затем Майер презрительно сжал губы и осуждающе поглядел исподлобья на собеседницу. Разозленная до последней крайности, та все не унималась. И тогда Майер резко выпрямился, сказал что-то отрывистое и властное. Фрау запнулась на полуслове. А он шагнул вперед и, к немалому удивлению Тараса, в царственным жесте протянул руку. Что было самое удивительное, фрау без колебаний пожала ее весьма подобострастно. Майер усмехнулся. Лицо, обращенное к Тарасу благообразной стороной, выглядело надменно. Он снисходительно потрепал Еву по щеке. Мог ли позволить себе этакую выходку человек, живущий из милости по отношению к владелице отеля?
Картина эта настолько поразила Тараса, что он и сейчас, сидя рядом с Саней на стволе поваленного дерева, видел ее перед собой. Вот Майер протягивает руку, вот покровительственно двумя пальцами берет фрау Еву за щечку, будто не она, а он тут верховный владыка…
– Ну что ж, выкладывай тайны мадридского двора, – сказал Фокин, закуривая самокрутку.
Охлажденный насмешкой, Тарас начал рассказывать не очень охотно и потому нескладно. Не обрисовав до конца Ганса Майера, перескочил на сцену в гараже, а потом снова вернулся к контуженному и его поискам. Никакой системы… Саня ни разу не перебил. Он умел слушать. Иногда, бывало, какой-нибудь солдат из молодых, вернувшись из разведки, начинал, по мнению окружающих, нести такую околесицу, что уши вяли, а Фокин не останавливал. Лишь выслушав до конца, приступал к вопросам, размышляя при этом вслух, сверяя свои предположения с реакцией докладывавшего ему разведчика. Вот и теперь, дождавшись, пока Тарас умолк, капитан коротко спросил:
– Все?
– Как будто…
Фокин, не терпевший неопределенности, переспросил:
– Факты все?
– Так точно.
– Тогда разберемся… Майер, как ты предполагаешь, занят таинственными розысками. Допустим. Что, по-твоему, он может искать?
– Золото или, как их тем, бриллианты, – воскликнул Тарас. – Мало ли фашисты награбили добра?
– Логично, – согласился Фокин. – Ты предположил, что Майер – кладоискатель.
– Именно. И считаю, что этого гада нужно прижать.
– Сейчас не война, дружище.
– Самим, конечно, пачкаться не стоит. Пусть вызовут полицию…
– А если отопрется? Скажет: я не я и лошадь не моя. К тому же по причине контузии память отшибло. Увы, дружище, пока не узнаем, что именно ищет Майер, предпринимать решительные меры преждевременно. – Капитан поднял руку, предупреждая возражения: – Теперь о связях с хозяйкой отеля… Даже с твоих слов я понимаю, что все это выглядит подозрительно. Но чтобы делать выводы, признаний твоей рыжей подружки недостаточно.
– Какая еще подружка? – возмутился Тарас. – Немка, все тут!
– Ну, извини, – протянул Фокин. – Я-то думал, люди – братья… Итак, слова Гертруды к делу не пришьешь. Кто такой Ганс Майер?.. Выяснить его личность тоже нелегко…
Одна за другой рушились версии. Получалось, что догадки, выводы, так старательно выстроенные, не стоили ломаного гроша.
– Зря нос повесил. – Фокин посмотрел парнишке в глаза. – Забыл мою учебу? Умей наблюдать…
– И за внешними признаками видеть суть явления. Так?
– В твоем рассказе есть смысл…
– Не надо успокаивать.
– Ты не красна девица, чтобы я в комплиментах рассыпался. Первую часть работы выполнил, теперь изволь приняться за вторую. Никто другой так незаметно следить за обитателями гостиницы не сможет. Вот и продолжай. А меня в подручные запиши… Ну, пошли посмотрим, что там немцы наработали. Я им давеча такое устроил – долго будут думать, прежде чем снова решатся мачтовый лес на дрова переводить.
Тарас покосился на Саню и подумал: «Непоследователен мой командир. Неделю назад заявил, что я демобилизован, а сейчас поставил в строй и отдал приказ». Тарас почувствовал облегчение. Он привык к напряженной, полной риска жизни и никак не мог смириться со своим теперешним положением…
Просека шла по дуге. Окаймляя у подошвы одну из горных вершин, она врезалась в долину широким раструбом, в основании которого текла извилистая речушка – дальняя граница рабочего участка. На берегу еще оставались небольшие делянки нестроевого леса, подлежащего вырубке.
Тарас еще издали увидел, как закачалась, постояла немного, словно раздумывая, и рухнула с глухим стоном вековая ель. В этом зрелище было что-то жуткое. Подошел прораб. Белесые выцветшие глаза его смотрели неприязненно, а тонкие сухие губы, пока он докладывал о ходе работ на лесоповале, кривились.
– Фашист недобитый, – процедил скань зубы Тарас, глядя вслед тощему немцу.
– Вот и ошибся, – расхохотался Фокин. – Прораб коммунист, один из немногих уцелевших сподвижников Тельмана. Десять лет каторги за плечами. Сейчас возглавляет местную комиссию по денацификации.
– Какую комиссию?
– Комиссия создана из бывших заключенных и узников концлагерей. Задача ее – окончательно уничтожить нацизм. Последователей идеологии фашизма еще немало ходит по здешней земле. – Фокин задумчиво покачал головой. – Эта мразь умеет искусно маскироваться. Выявить ее бывает очень непросто, а нам порой и не под силу, потому как недостаточно знаем местные условия. Да и вряд ли стоит подменять немцев. Пусть уж сами делают грязную работу и на практике учатся азбуке классовой борьбы. Кстати, вон тот, – указал Фокин на улыбчивого толстого человечка, – типичный нацист. Скоро его будут судить. Рядом с ним стоит другой – обрюзгший и мрачный. Этот возглавлял антифашистскую группу…
– Вот никогда бы не подумал! – воскликнул Тарас.
– В том и фокус, – вздохнул Фокин. – На поверхности ничего не лежит. Чтобы человека узнать, надо, говорят, пуд соли съесть вместе. Но можно, по-моему, научиться разбираться быстрее…
– Как?
– Не догадываешься? А еще разведчик! Сам же неоднократно видел, как в тылу врага на излом проверяются люди. И уж кто выдержал, на того можно положиться…
Дойдя до конца участка, Фокин дал указание десятнику и повернул обратно. Тарас молча следовал за ним. Говорить уже не хотелось. Приятно было просто размашисто шагать по лесной просеке, вдыхая настоянный на хвое запах леса, от которого чуточку кружилась голова.
– Из рассказанного тобою не выходит у меня из головы одна вещь, – нарушил молчание Фокин. – Не нравится почему-то содержимое того ящика, что притащил в подвал Ганс Майер.
Тарас с любопытством посмотрел на Саню. Услышать множество фактов, по-настоящему достойных внимания, и остановиться на таком пустяке?
– В нем ничего особенного не оказалось, – ответил Тарас. – Куски брезента, веревки и все.
– То-то и оно, брезент, веревки… Понимаешь?
– Нет, – признался сбитый с толку Тарас.
– Это упаковочный материал. Значит, Майер нашел, что искал!..
– И фрау Ева с ним заодно?
– Похоже, они пришли к соглашению. – Фокин вытащил кисет, собрался закурить, но снова сунул его в карман. – Поспешим-ка в гостиницу. Сдается мне, события не заставят себя ждать.
Они прибавили шаг. Но пока обогнули гору и добрались до деревни, прошло не менее часа. Солнце садилось, его скользящие лучи, заглядывая в узкие окна отеля, вспыхивали огненными бликами. Казалось, внутри здания полыхает пожар и огонь вот-вот вырвется наружу.
– Прежде всего – вниз, показывай! – приказал Фокин, когда они вошли во двор.
Тарас первым нырнул в темную сырость подвала и уверенно двинулся по знакомому коридору. Фокин включил фонарик, по старой фронтовой привычке он всегда носил его с собой. Вскоре добрались до углового помещения, где Майер оставил злополучный ящик. Здесь по-прежнему царил хаос: увеличилось количество бочек, появились кули с цементом, доски, листы фанеры. Тарас обошел все помещения, но знакомого ящика не обнаружил.
– Что и требовалось доказать, – констатировал Фокин. – Давай для контроля в отсеках пошарим.
Они обследовали еще несколько помещений, ничего не нашли и собрались уходить, когда Тарас, больно ударившись коленом, споткнулся обо что-то в темноте. Ойкнув, наклонился и пошарил руками: ящик! Как раз тот, что они ищут! Фокин направил луч фонарика внутрь и присвистнул: там ничего не было.
– Теперь попробуем отыскать Майера, – пробормотал капитан, – если…
Он не договорил и быстро зашагал к выходу. Чтобы не привлекать внимания, постояльцы вошли в отель черным ходом и по пути заглянули на кухню. У плиты, гремя кастрюлями, возилась стряпуха.
– Гансик? – равнодушно спросила она. – А кто его знает. Он как кошка, то в подвале, то на крыше… Обедать не приходил.
Фокин выразительно посмотрел на Тараса. Тот чуть приметно кивнул в ответ: понятно, мол.
На пороге кухни появилась фрау Ева и спросила, зачем понадобился герр коменданту бедный больной. Фокин пропустил ее вопрос мимо ушей и, глядя на хозяйку в упор, в свою очередь, поинтересовался, где все-таки Майер.
Фрау Ева взгляда не отвела.
– Клянусь богом, – сказал, – не имею понятия. Сама ищу. Ума не приложу, куда мог деться несчастный. По всей округе ему и приткнуться некуда: ни родных, ни знакомых.
Похоже, она не лгала и была не на шутку встревожена. Пальцы нервно теребили край нарядного передника.
– Мы поможем найти его, фрау Шлифке, – пообещал Фокин и, взяв Тараса за плечо, вышел из кухни.
Пока они шли по коридору, капитан не проронил ни слова. Лицо его стало хмурым, озабоченным. Лишь у себя в номере он тихо повторил:
– Ни родных, ни знакомых… Куда он в таком случае ушел?
Таинственное нападение
Ночь провели беспокойно. Фокин несколько раз вставал. Тарас видел, как вспыхивает у окна красный огонек цигарки, выхватывая контуры родного лица.