Алмазная кожа справедливости не только дает неуязвимость, но и снимает все эффекты контроля. Минута… меньше уже, но я должен успеть!
Бешено работая конечностями, я крикнул:
— Если я умру, то и вы тоже! Но я воскресну — у меня есть Откат и Вторая жизнь! Есть ли у вас способ, как избежать смерти и попробовать пережить минуту-другую, пока я посвящу храм и вызову подмогу?
— Есть! — синхронно ответили оба.
Я, больше не оборачиваясь и изо всех сил загребая руками и ногами, поплыл к строению. Лишь через пару секунд, догадавшись призвать маунта, я оседлал его и погнал к храму. Впрочем, недолго музыка играла — Тибурона прикончило первым же тиком смертоносной ауры Глашатая.
— Умрите и ждите Судного дня.
Я активировал Полет, но навык нисколько не ускорил мое передвижение, разве что теперь я мог не работать конечностями. Мог — но все равно отчаянно греб, чтобы хоть на пару секунд ускорить приближение. Неужели получится? Все ближе прекрасные белые колонны, вот видны небольшие трещинки и древние письмена. Пугливая рыбешка забилась под мраморную плиту.
Стараясь уловить мгновения между тиками Веяния Бездны, я включал Ясность, чтобы хоть немного ускорить свое передвижение к алтарю, но от этого не было никакого проку — меня выбивало из состояния убыстрения до того, как я успевал его осознать.
Это значило только одно: Веяние Бездны не даст мне сосредоточиться. Даже если достигну алтаря, я вряд ли смогу соприкоснуться со Спящими и призвать Левиафана, а значит, все-таки придется принять бой. И, скорее всего, погибнуть.
— Умрите и ждите Судного дня, — прогромыхал Глашатай Бездны.
За секунды до истечения Алмазной кожи я включил очередную способность — активировал Воздушный блок. Защита прекрасно сработала, но своего я все равно не достиг: дебаф замедления дошел до 100 %, и я застрял совсем недалеко от храма — если измерять в шагах, их понадобится не больше двадцати.
Драться я тоже был не в состоянии, потому что под Воздушным блоком не мог атаковать, а снять его — значило сразу погибнуть. Впрочем, резервы духа таяли, и жить мне в любом случае оставалось недолго.
Эффект Синергии отвалился, когда парни, видевшие в групповом интерфейсе мои показатели, молча покинули группу. Недоуменно посмотрев на них, я увидел, как Бомбовоз, спрятавшийся в силовом пузыре, выгружает гномью ракетную установку, а Гирос стремительно плывет к Эджакекере. Я был слишком далеко от них, чтобы спросить, что они задумали, но вскоре увидел их задумку.
Гирос, мерцающий так, словно находился на пороге между реальностью и Астралом, приблизившись к монстру, направил на него арбалет, и в Глашатая ударили болты, очевидно, необычные — врезаясь в тело монстра, они прилипали. Чего он добивается?
В этот момент Бомбовоз выстрелил. Оставляя белый пенный след, ракета устремилась в меня. Он хочет, чтобы ударной волной меня отнесло к алтарю? Но из группы-то зачем было выходить?
«Чтобы ракета не восприняла меня как своего и взорвалась», — догадался я, когда рядом вспыхнул огненный цветок, сначала ослепивший меня, ударивший по ушам, а потом отбросивший к колонне храма. До храма оставались считанные шаги, я надеялся преодолеть дистанцию до него за счет инерции, но ее хватило максимум на полметра.
За спиной раздался отчаянный, за гранью ультразвука, крик Ортокона. Видимо, до этого момента их связь с Бомбовозом, которого защищал Путь пожертвования, позволяла кракену не получать урона, но теперь, когда титан вышел из группы, кракен вступил в бой, не став терпеть обид.
Не выдержав неизвестности и переживая за друзей, я обернулся. Сердце сжалось, когда я увидел, как Эджакекере схватил кракена гибкими отростками, напомнившими километровые шланги, конец каждого присосался к Ортокону и запульсировал, вытягивая жизненные соки. Между мной и кракеном зависли в толще воды тела моих погибших друзей — искореженные, изломанные и замершие, словно два средневековых рыцаря-астронавта, замерзших в вакууме.
Вот же… Как же так?! Зачем они вообще покинули группу? Ответов у меня не было.
Теперь я просто обязан добраться до храма.
Желание не сдаваться было скорее привычкой, чем реалистичным намерением. Все было кончено, потому что, еще раз обернувшись, я увидел, что Ортокон — зверобог! — мертв, а от бездыханной туши древнего кракена осталась лишь оболочка — Эджакекере выпил ее до дна.
— Умрите и ждите Судного дня, — предложил он.
Подумав, я отказался покориться, собираясь еще побарахтаться, особо, правда, ни на что не надеясь. Во-первых, я произнес мантры исцеления и восстановления, поправив здоровье и дух:
— Жизнь наполняет меня! Я наполняюсь духом! — Ну и раз начал кричать, добавил мантру воздаяния: — Испытай же свою злость на себе! — И следующие три секунды 30 % урона, это если не считать действия Отражения, возвращалось к Глашатаю.
Во-вторых, из-за того, что я восстановил 30 % жизни, когда она снова упала до нуля, опять активировалась Алмазная кожа — еще девяносто секунд движения без дебафа и неуязвимости!
Когда это все сработало, я приободрился, получив вполне неиллюзорный шанс, что и третью задумку получится осуществить. И она сработала, когда Устойчивость взяла ранг!
Я по диагонали проглядел список Путей развития навыка, уже зная, что выберу.
Достигнут ранг V навыка «Устойчивость»!
Выберите ветку развития навыка:
Путь жизни
Вы поглощаете 1 % полученного урона, используя его для автоматического восстановления жизни, маны или классового ресурса в зависимости от потребности.
Путь упорства
В начале боя вас окружает магический щит, прочность которого составляет 300 % от показателя маны.
Путь терзаний
Выбрав путь терзаний, вы добровольно отказываетесь от снижения остроты болевых ощущений и копите испытанную боль в «Сосуде терзаний», чтобы в дальнейшем преобразовать содержимое в свободные очки характеристик.
Путь времени
Ускоряет восприятие, позволяя обгонять временной поток тем больше, чем больше урона вы получаете относительно собственного базового объема жизни.
Путь опустошения
Путь отверженного, чье сердце наполнено гневом и ненавистью. При получении урона растет показатель ненависти и при достижении определенного значения все характеристики кратно повышаются.
Теперь урон от Веяния Бездны прокачивал не только Устойчивость и опыт, но и, благодаря Пути жизни, восстанавливал жизнь и дух. Отныне я мог держать Воздушный блок вечно… ну или пока длится этот бой.
Тем временем я достиг уже 1110-го уровня. Зависнув в водной толще, прикинул: Зелий подводного дыхания хватит еще часа на три, и даже потом у меня есть шанс не захлебнуться, Устойчивость растет, опыт льется. Что ж, использую ситуацию по максимуму. К тому же я не просто так тут плаваю, а еще и умудряюсь атаковать — примерно в той же манере, благодаря которой качался в бета-мире. Правда, урон, получаемый Глашатаем от моего Отражения, наверняка исчислялся астрономическими цифрами, но практически никак не отражался на его шкале жизни.
Эта патовая ситуация, хрупкий баланс между мной и Глашатаем Бездны, внезапно закончилась. Пространство озарила ослепительная вспышка, Эджакекере перестал пульсировать смертоносной аурой, а между нами, метрах в ста от меня, в толще воды проявилась гигантская проекция — прекрасный и бесчувственный, словно вырезанный из мрамора, лик Бездны, Сверхновой богини всего сущего.
Я смотрел на нее и понимал, что уродливое может быть красивым. Например, чудовищная, перекошенная душа Девятки, получающая радость от мучений других существ, воплотившаяся в прекрасном теле. Что может быть ужаснее, чем маньяк-потрошитель, вознесшийся до ранга бога?
Оставалось надеяться, что она не узнает меня в маскировке.
— Вот это неожиданность, — без каких-либо эмоций сказала она, и снова, как и в случае с Глашатаем, её голос проник мне в мозг напрямую. — Никто не мог так долго выживать под моим Веянием, это привлекло мое внимание — какой-то Мародер, смертный минотавр 492-го уровня, и такой живучий! Теперь понятно, как так вышло… — Она склонила голову, изучая меня, как букашку под микроскопом. — А ты хорошо спрятался, Скиф. Под этой вуалью тебя совсем не видно, по крайней мере, в доступных смертным измерениях. Как дела? Нергал говорил, что ты со своими Спящими совсем его достал.
— Это он всех достал, — мысленно ответил я, испытывая острое разочарование от того, что не удалось скрыть свою истинную сущность.
Девятка не спешила меня убивать. Что это значило? Что меня четвертуют? Бросят в Живое Сито? Сварят в расплавленной магме? Ничего хорошего я от нее не ждал.
— Как и прежде, очень много глупой иронии и мало содержательности, — констатировала она. — Слушай, Скиф, у меня не так много времени, потому что общаться с тобой таким манером довольно дорого. Поэтому перейду сразу к делу: мне нужен верховный жрец. Лучше тебя я кандидатуры не вижу: ты самый сильный игрок, у тебя огромный опыт общения с богами, плюс, как мне известно, ты пользуешься большим авторитетом среди лидеров самых разных народов. Что скажешь?
Похоже, я поторопился, примеряя на себя способы смерти. Но стоит ли это предложение называть хорошим? Можно ли заключать союз с маньяком-социопатом и привязывать себя к нему? Точнее к ней…
В голове щелкнуло, догадка резанула по сердцу — вот почему Хаген накачивал и накачивал меня одной ужасной новостью за другой, непомерно раздувая мое чувство ответственности и повышая ставки. Он знал! Знал, что я, понимая, что это всего лишь игра, и осознавая, что партия Спящих проиграна, с легкостью соглашусь на предложение Бездны. Безусловно, его такой поворот событий не устраивал, потому что, даже если представить, что у мистера Хагена белая горячка в последней стадии, то результат работы его и его друзей, над которым они трудились несколько десятилетий, обнулялся щелчком пальцев.