Его возросшая надежда поддержать жизнь аналитика и матери в качестве внутренних и внешних объектов была связана с укреплением его генитальной позиции и с большей способностью переживать эдиповы желания. Производство, сотворение хороших младенцев, что, как он бессознательно считал, было самым важным средством победить смерть и страх смерти, теперь стало для него более возможным в фантазии. Поскольку он в меньшей степени опасался, что им завладеют садистические импульсы, Ричард поверил, что сможет производить хороших младенцев, поскольку креативный и продуктивный аспект мужских гениталий (как отца, так и его самого) усилился. Возросло доверие собственным конструктивным и репаративным тенденциям, равно как и внутренним и внешним объектам. Укрепилась вера не только в хорошую мать, но и в хорошего отца. Его отец больше не был таким опасным врагом, с которым Ричард не мог сражаться как с ненавидимым соперником. Таким образом, он сделал важный шаг к укреплению генитальной позиции и умению смотреть в лицо конфликтам и страхам, связанным с генитальными желаниями.
Отрывки из истории случая, иллюстрирующие эдипово развитие девочки
Я обсудила некоторые тревоги, нарушающие генитальное развитие у мальчика, а сейчас предложу материал из истории случая маленькой девочки Риты, который я уже описывала по разным поводам в ранних публикациях. Данный материал имеет определенные преимущества для презентации, поскольку он прост и лаконичен. Большая часть этого материала была опубликована ранее; тем не менее я добавлю несколько ранее не публиковавшихся деталей, а также некоторые новые интерпретации, которые я не смогла тогда сделать, но которые в ретроспективе кажутся подтвержденными материалом.
Мою пациентку Риту, которой было два года и девять месяцев в начале анализа, было очень трудно воспитывать. Она страдала от разного рода тревог, неспособности переносить фрустрацию и частых состояний несчастья. Она демонстрировала явные навязчивые черты, какое-то время возраставшие, и настаивала на тщательно продуманных навязчивых ритуалах. Она колебалась между преувеличенной «хорошестью», сопровождавшейся переживаниями раскаяния, и состояниями «непослушания», когда она пыталась всеми командовать. У нее также были проблемы с принятием пищи, она была «привереда» и часто страдала отсутствием аппетита. Хотя она была очень умным ребенком, развитие и интеграция личности сдерживались сильным неврозом.
Она часто плакала явно без причины, и когда мать спрашивала, почему она плачет, та отвечала: «Потому что мне так грустно». На вопрос «Почему тебе так грустно?» она отвечала: «Потому что я плачу». Ее переживания вины и несчастья проявлялись в постоянных вопросах к матери: «Я хорошая?», «Ты меня любишь?» и т. д. Она не могла вынести ни одного упрека, и если ее ругали, она либо заливалась слезами, либо становилась дерзкой. Ее переживание ненадежности в отношении родителей проявилось, например, в следующем случае на втором году жизни. Однажды, как мне рассказали, она разрыдалась, потому что отец в шутку пригрозил медвежонку в книжке с картинками, с которым она явно идентифицировала себя.
Рита страдала от заметного торможения в игре. К примеру, единственное, что она умела делать с куклами, — это мыть их и компульсивно менять им одежду. Как только она вводила какой-либо фантазийный элемент, у нее начинался приступ тревоги, и она прекращала игру.
Ниже приведены некоторые факты из ее истории. Риту кормили грудью несколько месяцев; затем ей начали давать бутылочку, которую она вначале не хотела принимать. Отлучение от бутылочки и приучение к твердой пище было вновь проблемным, и она все еще страдала от трудностей в принятии пищи, когда я начала ее анализ. Более того, в то время ей все еще давали бутылочку ночью. Мать сказала мне, что бросила попытки отлучить Риту от этой последней бутылочки, поскольку каждая подобная попытка вызывала у ребенка сильный стресс. Приняв во внимание приучение к опрятности Риты, достигнутое рано, на втором году жизни, я получила основание утверждать, что мать слишком сильно тревожилась об этом. Навязчивый невроз Риты оказался в тесной связи с ее ранним приучением к опрятности.
Рита делила спальню с родителями почти до двух лет и неоднократно была свидетелем сексуального акта между родителями. Когда ей исполнилось два года, у нее родился брат, и в это время ее невроз развернулся в полную силу. Другим содействующим обстоятельством было то, что мать сама была невротичной и явно амбивалентной по отношению к Рите.
Родители сказали мне, что до первого года жизни Рита проявляла гораздо больше любви к матери, нежели к отцу. В начале второго года своей жизни она развила выраженное предпочтение по отношению к отцу вместе с отчетливой ревностью к матери. В пятнадцать месяцев, сидя на коленях отца, Рита неоднократно и ясно выражала желание остаться с ним наедине в комнате. Она уже могла выразить это словами. В возрасте примерно восемнадцати месяцев произошла удивительная перемена, проявившаяся в измененном отношении к обоим родителям, а также в различных симптомах, таких как ночные кошмары и фобии животных (особенно собак). Мать вновь стала ее фавориткой, но отношение ребенка к ней все же обнаруживало сильную амбивалентность. Она так цеплялась за мать, что с трудом позволяла ей уйти из поля зрения. Это сочеталось с попытками командовать ею и часто нескрываемой ненавистью к ней. Одновременно Рита развила откровенную неприязнь к отцу.
Эти факты были замечены явно вовремя и сообщены мне родителями. В случае детей постарше сообщения родителей о ранних годах ребенка часто являются ненадежными, поскольку с течением времени они склонны все больше и больше искажаться в их памяти. В случае Риты детали все еще были свежи в памяти родителей, и анализ полностью подтвердил все основные моменты их сообщения.
Раннее отношение к родителям
В начале второго года жизни Риты некоторые важные элементы ее эдиповой ситуации, такие как предпочтение отца, ревность к матери и даже желание занять место матери рядом с отцом, были отчетливо заметны. Оценивая эдипово развитие Риты на втором году жизни, мы должны учесть некоторые примечательные внешние факторы. Ребенок делил спальню с родителями и имел достаточную возможность стать свидетелем сексуального акта между ними; следовательно, постоянно присутствовал стимул для либидинозных желаний, ревности, ненависти и тревоги. Когда ей было пятнадцать месяцев, ее мать забеременела, и ребенок бессознательно понял состояние матери; таким образом, желание Риты получить ребенка от отца, равно как и ее соперничество с матерью, было крайне усилены. В результате агрессивность и вытекающая из нее тревога и переживания вины возросли до такой степени, что эдиповы желания не могли поддерживаться.
Тем не менее нельзя объяснить сложности в развитии Риты лишь этими внешними стимулами. Многие дети подвергаются воздействию сходных, иногда гораздо более неблагоприятных переживаний, не заболевая серьезно впоследствии. Поэтому нам необходимо обратиться к внутренним факторам, которые при взаимодействии с влияниями извне привели Риту к болезни и нарушению сексуального развития.
Как обнаружил анализ, орально-садистические импульсы Риты были необычайно сильны, а ее способность переносить любое напряжение — необычайно мала. Также были некоторые конституциональные особенности, определившие ее реакции на ранние фрустрации, от которых она страдала и которые с самого начала сильно влияли на отношение к матери. Когда в конце первого года жизни на передний план вышли позитивные эдиповы желания Риты, это новое отношение к обоим родителям усилило ее переживания фрустрации, ненависти и агрессивности с сопровождающими их тревогой и виной. Она не могла справиться с этими многочисленными конфликтами и потому не могла поддерживать генитальные желания.
Над отношением Риты к матери доминировали два мощных источника тревоги: персекуторный страх и депрессивная тревога. В одном аспекте мать репрезентировала вселяющую ужас и мстящую фигуру. В другом аспекте она была незаменимым любимым и хорошим объектом Риты, и Рита переживала собственную агрессию как опасность для любимой матери. Поэтому ее переполнял страх потерять ее. Именно сила этих ранних тревог и переживаний вины в большей степени определила неспособность Риты переносить дополнительную тревогу и вину, возникающие из эдиповых переживаний — соперничества и ненависти к матери. Для защиты она вытеснила ненависть и с избытком компенсировала ее чрезмерной любовью, а это неизбежно означало регрессию к ранним стадиям либидо. Данные факторы существенно повлияли на отношение Риты к отцу. Часть негодования, испытываемого по отношению к матери, отклонилась к отцу и усилила возникшую из фрустраций эдиповых желаний ненависть к нему, которая к началу второго года ее жизни удивительно сместила прежнюю любовь к отцу. Неспособность установить удовлетворительное отношение к матери повторилась в ее оральном и генитальном отношении к отцу. В анализе стали ясны сильные желания кастрировать его (возникшие отчасти из фрустрации на феминной позиции, отчасти из зависти к пенису на маскулинной позиции).
Садистические фантазии Риты были, таким образом, тесно связаны с обидами, исходящими из фрустрации на различных либидинозных позициях и переживаемыми как в инвертированной, так и позитивной эдиповой ситуации. Сексуальный акт между родителями играл важную роль в ее садистических фантазиях и в психике ребенка стал опасным и пугающим событием, в котором мать выступала жертвой крайней жестокости отца. Впоследствии отец превратился в ее психике не только в кого-то опасного для матери, но и — поскольку эдиповы желания Риты поддерживались в идентификации с матерью — в человека, опасного для нее самой. Фобия собак у Риты простиралась к страху опасного пениса отца, который укусит ее в отместку за ее собственные импульсы кастрировать его. Все ее отношение к отцу было глубоко нарушено, потому что он превратился в «плохого человека». Он был тем более ненавидим, поскольку стал олицетворением ее собственных садистических желаний по отношению к матери.