е. Сон моего пациента навел меня на мысль, что он считает «абсурдно» опасной затеей допустить в свою психику фантазии о своем психоаналитике как об одном из партнеров в сексуальной паре, вызывающей у него бурную эмоциональную реакцию. Я интерпретировал, что меня он представил и уполномоченным посредником, и родительской парой. Закон, который должен был вызвать у буйного сумасшедшего еще большее возбуждение, — это, полагаю, закон эдипова комплекса, который разделяет полы и поколения, вызывая чувство не только ревности, но и зависти к сексуальным и детородным возможностям родительской пары. Описывая вкратце некоторые аспекты психоанализа данного пациента, я намеревался проиллюстрировать некоторые страхи и конфликты, от которых эдипальные иллюзии пациента, по его ощущениям, защищают.
Заключение
Эдипальная ситуация начинается в тот момент, когда ребенок признает отношения между родителями. При тяжелых расстройствах развитие так на этом и останавливается, и в психоанализе эдипов комплекс не обнаруживается в узнаваемой классической форме. Неспособность интернализовать эдипальный треугольник в достаточно четкой форме приводит к неспособности интегрировать наблюдения и опыт. Так обстояло дело с описанной здесь первой пациенткой. Я считаю это следствием неудачи материнского контейнирования.
Во второй части данной работы я описываю то, что называю эдипальными иллюзиями, — защитные фантазии, направленные против психической реальности эдиповой ситуации, и прихожу к выводу, что если они упорно продолжаются, то мешают нормальной «проработке» эдипова комплекса, которая осуществляется посредством последовательностей соперничества и отказа.
И наконец, мне хотелось бы внести ясность относительно моего понимания нормального развития эдипова комплекса. Он начинается в момент признания ребенком характера родительских взаимоотношений и появления детских фантазий на этот счет. В мифе об Эдипе это соответствовало бы истории о младенце Эдипе, оставленном на горном склоне родной матерью, — трагическая версия фантазии ребенка о том, что родители спят вместе, а его бросили одного умирать. В дальнейшем комплекс проявляет себя в развитии детского соперничества с одним из родителей за безраздельное обладание другим. Пример этому этапу мы находим в мифе, когда происходит встреча на распутье, и Лай преграждает путь, как бы символизируя препятствие со стороны отца детскому желанию снова попасть внутрь матери через ее гениталии. Вот это-то я и рассматриваю как психическую реальность эдипова комплекса — страх собственной или родительской смерти в качестве воображаемых его следствий.
То, что я именую эдипальными иллюзиями, — это защитные фантазии, которые должны стать преградой таким психическим реалиям. В мифе же я усматриваю эдипальную иллюзию в том состоянии, когда Эдип восседает на троне со своей женой-матерью в окружении царедворцев, которые «закрывают глаза», как выразился Джон Стайнер, на то, что они наполовину осознают, но решили игнорировать (Steiner, 1985). В той ситуации, где безраздельно властвует иллюзия, любопытство воспринимается как сулящее беду. В фантазматической трагической версии эдипова комплекса открытие существования эдипального треугольника воспринимается как смерть пары: пары ребенка с кормящей матерью или пары родительской. В этой фантазии появление представления о третьем всегда убивает диадические отношения.
Думаю, что все мы в свое время придерживались этой идеи: для кого-то она, видимо, осталась убеждением, иногда это приводит к серьезной психопатологии. Я полагаю, что лишь скорбь по этим утраченным исключительным отношениям позволяет нам осознать, что эдипальный треугольник означает смерть не взаимоотношений, а всего лишь идеи взаимоотношений.
Литература
Bion W. R. (1956). Development of schizophrenic thought. Int. J. Psycho-Anal., 37, 344–346. [Reprinted in Second Thoughts. London: Heinemann, 1967.]
Bion W. R. (1959). Attacks on linking. Int. J. Psycho-Anal., 40, 308–315. [Reprinted in Second Thoughts (pp. 93–109). London: Heinemann, 1967.]
Britton R. S. (1985). The Oedipus complex and the depressive position. Sigmund Freud House Bulletin. Vienna, 9, 7–12.
Freud S. (1897). Letter 71. Extracts from the Fliess Papers. S. E. 1 (pp. 236–266).
Freud S. (1915a). Observations on transference-love. S. E. 12 (pp. 157–171).
Freud S. (1924d). The dissolution of the Oedipus complex. S. E. 19 (pp. 171–179).
Freud S. (1924e). The loss of reality in neurosis and psychosis. S. E. 19 (pp. 183–187).
Klein M. (1926). The psychological principles of early analysis. Int. J. Psycho-Anal., 7. [Reprinted in The Writings of Melanie Klein, 1 (pp. 128–138). London: Hogarth Press, 1975.]
Klein M. (1928). Early stages of the dipus conflict. Int. J. Psycho-Anal., 9, 167–180. [Reprinted in The Writings of Melanie Klein, 1 (pp. 186–198). London: Hogarth Press, 1975.]
Klein M. (1946). Notes on some schizoid mechanisms. Int. J. Psycho-Anal., 27, 99–110. [Reprinted in The Writings of Melanie Klein, 3 (pp. 1–24). London: Hogarth Press, 1975.]
Rey J. H. (1979). Schizoid phenomena in the borderline // J. LeBoit & A. Capponi (Eds), Advances in the Psychotherapy of the Border-line Patient (pp. 449–484). New York: Jason Aronson.
Steiner J. (1985). Turning a blind eye: The cover up for Oedipus. Int. Rev. Psychoanal., 12, 161–172.
Майкл Фельдман. Эдипов комплекс: проявления во внутреннем мире и в терапевтической ситуации
Д-р Майкл Фельдман изучал психологию в Лондонском университетском колледже и получил квалификацию врача в Медицинском университетском колледже. Он изучал психиатрию в Больнице Модсли, где он продолжает работать по совместительству как консультант-психотерапевт и как руководитель психотерапевтического подразделения. Свободное от этих занятий время он посвящает частной психоаналитической практике и работе в Британском психоаналитическом обществе в качестве обучающего аналитика.
Мелани Кляйн расширила наше понимание эдипова комплекса, разработав представление о внутреннем мире ребенка, населенном фигурами, происходящими от его ранних переживаний, — фигурами, чьи качества и функции подвергаются влиянию проекций и искажений. Она показала, как в фантазии ребенка эти фигуры сложным образом связаны между собой и как некоторые из этих отношений составляют ранние версии эдипова комплекса (Klein, 1928, 1932; см. также главу 1 данного издания). Отчасти сила клинических теорий Кляйн коренилась в ее способности использовать понимание природы и отношений этих внутренних фигур для распознавания того, что переживалось и разыгрывалось ребенком в клинической ситуации, т. е. как это проявлялось в переносе.
Для иллюстрации некоторых моментов я привожу три клинических фрагмента. Первый известный и часто встречающийся феномен состоит в том, что переживание пациентом фигур детства остается живым в его психике и влияет на его текущие отношения, включая то, как пациент воспринимает и использует аналитика. Одна из особенностей эдипальной ситуации, которая отражается в анализе, заключается в том, что ее участники чаще сталкиваются со сложной «моральной» дилеммой, чем с простым выбором. Каждый участник обнаруживает, что его тянет одновременно в нескольких направлениях, и любой выбор, кажется, несет в себе компромисс и может требовать размывания или избегания аспектов реальности, порождающих слишком много боли или вины. Нет необходимости говорить, что в первоначальной истории Эдип не принимал сознательного решения убить своего отца и жениться на матери; варианты решения, непосредственно предоставленные всем участникам, казались лучшими на тот момент, и брак получил одобрение жителей Фив, хотя были и те, кто знали правду, но, вероятно, сочли за лучшее хранить молчание. Ужасная реальность проявилась только постепенно, с трудом и повлекла за собой тяжелую расплату (Steiner, 1985).
Я надеюсь проиллюстрировать не только то, как эти тонкие дилеммы переданы в аналитическом материале, но и то, что аналитик часто обнаруживает себя втянутым в разыгрывание заново дилеммы, которая изначально возникает у ребенка, но в которую неминуемо вовлекается и родитель. Вследствие развития нашего понимания процессов проективной и интроективной идентификации, которым мы обязаны Мелани Кляйн и ряду ее последователей, становится очевидным, что некоторые из этих сложностей являются неизбежными. Зачастую имеет место частичная и меняющаяся идентификация с каждым из родителей, и каждый из них, в свою очередь, становится наполненным качествами, спроецированными в него ребенком. Таким образом, эдипальная драма часто содержит в себе сложные инверсии, и роль аналитика в отношении различных фигур должна отразить некоторые такие сложности.
Только при условии пристального внимания к динамике сессии, в особенности к контрпереносным переживаниям (включая тонкое давление на аналитика вести себя определенным образом), можно распознать некоторые из указанных выше аспектов эдипальной ситуации. Они часто берут свое начало в очень раннем периоде опыта пациента — они были представлены в психике не словами, а только чувствами, действиями или импульсами к действию. Даже будучи порожденными более поздними этапами развития, они часто включают ранние восприятия и взаимодействия с родительскими фигурами, которые характеризовались не вербализацией, а неловкими тайными сговорами или уклонениями. Я надеюсь показать, что все это не только вызывает проблемы в понимании пациента, его фантазий, тревог и конфликтов. Это также приводит к техническим затруднениям для аналитика в понимании того, как справиться с ситуацией и оказываемым давлением, которое втягивает его в разыгрывание эдипальной ситуации.