— А в чём дело, девушки? — поинтересовался я. — И, заклинаю, скажите ещё раз, кто из вас лошадь?
— Я — лошадь; — с достоинством в голосе ответила светловолосая. — Дело в том, путник, что маг Арканзольд сотворил нас в дар воину лорду Хаммеру. Лишь он мог забрать нас из условленного места, и лишь ему мы можем служить.
— Так что, выходит, что мы останемся здесь навсегда? — довольно нервно спросила каштановая и попыталась перевернуться на живот, зазвенев цепью.
— А зачем же вас посадили на цепи, ежели вы можете служить только Хаммеру? — спросил я, поглядывая на замок. У меня было подозрение, что ответ я уже угадал.
— Дело в том; — сказала темноволосая, и помолчав, повторила: — Дело в том, что сей замок, как и три меньших, может открыть только лорд Хаммер, ибо железо ковано на его крови, и с именем его на устах кузнеца. Даже сам маг Арканзольд, наш создатель, не в силах открыть замки либо сломать кандалы.
— А вот это ещё большой-большой вопрос, — сказал я и отошёл на пару шагов.
— Девушки; — я потуже перепоясался ремнём с ножнами и посмотрел поверх их голов. — Скажите мне одну вещь: вы будете служить каждому, кто сможет открыть этот замок?
— Ну вообще-то да, — насторожившись, произнесла чёрная. — А что, есть какой-то выход?
— Предупреждаю сразу: оружие и доспехи мне не нужны, поэтому можете идти на все четыре стороны. А вот лошадь до конца дня мне очень пригодится.
— Нет, нет, мы так не можем! — воскликнула светлволосая, и я увидел, как каштановая горько вздохнула, а чёрная скептически закатила глаза. — Ты можешь взять лишь то, чем воспользуешься, иначе освобождённые девы не смогут более впасть в колдовской сон, а куда выбираться из этих лесов, мы не знаем! Нас оставили здесь ожидать хозяина, так что прошу, возьми нас всех!
— Слушайте, но я вообще не понимаю, как может девушка обратиться в оружие, или стать доспехами!
Про лошадь я смолчал — совсем недавно я видел, как маленькая девочка превращалась в волчицу.
— Я обращаюсь в тяжёлый боевой молот; — терпеливо пояснила тёмная. — Это любимое оружие лорда Хаммера.
— Я, обнимая воина, становлюсь крепкими узорными доспехами, — сказала каштановая, своим ледяным тоном ясно давая мне понять своё отношение к моим вопросам.
Лошадь промолчала.
— Лорд Хаммер, заказывая Арканзольду магическое оружие, броню и скакуна, желал, чтобы эти вещи были ему и надёжными компаньонами, и приятными в обращении товарищами, — пояснила чёрная, потирая руку у заиндевевшего наручника.
По моим понятиям, Хаммер просто утолял свою душевную кривизну, желая сжимать в руке одну девушку, скача при этом на второй и будучи обнимаемый третьей. Либо в феоде Лайлоу было плохо с девушками, либо, наоборот, очень хорошо, вот Хаммер и привык к хорошему, задери его леший.
Наверняка кто-нибудь не единожды желал ему этого, вот и задрали, подумал я. Но вслух не сказал.
— А зачем тебе лошадь? — спросила светлая, и подруги посмотрели на неё с завистью.
— Я преследую волшебницу Эдну, и собираюсь настичь её до заката.
— Я бы согласилась помочь тебе, путник, — серьёзно сказала она.
— Тогда я освобождаю тебя, — я указал на светловолосую, — и призываю тебя служить мне!
С этими словами я подошёл к ней, стал так, чтобы столб и дева-молот с девой-панцирем оставались у меня за спиной, и поднёс закованное запястье девушки, чарующе красивой вблизи, к губам, будто собирался поцеловать ей руку; и шёпотом, чтобы не срикошетило и не открыло ничего больше, произнёс Своё Слово.
Щёлкнул открывшийся браслет, и под изумлённый вздох двух оставшихся дев, я отступил и взглянул на освобождённую.
Девушка встала с камня, грациозно, с достоинством в каждом движении, посмотрела на меня тёмно-красными глазами и, опустившись на одно колено, перевернулась через голову.
Даже я не успел заметить, в какой момент она начала меняться и когда произошло превращение, но на ноги она встала уже молодой кобылицей, стройной, с пушистой гривой, восхитительной изабелловой масти.
В отличие от вервольфа, который перекидывается в волка той же массы, какую имеет в человеческом облике, девушка превратилась в самую настоящую скаковую лошадь. Это была какая-то сложная магия, и я не мог почувствовать её во всю глубину. Я всего лишь Знающий Слово, а не адепт магии, как тот, что оставил здесь этих дев; или хотя бы как Эдна.
Лошадь была щемяще красива, почти телесного цвета, мягко контрастировавшего с тёмным багряным и зелёным фоном леса, бархатная в свете протянувшихся через лес лучей. Тени, которые она роняла на траву, казались дымкой.
Покрасовавшись так с четверть минуты, она призывно заржала и мотнула точёной головой, указывая себе на спину. Я подошёл к ней и положил руку ей на бок. Тёплый бархат. На ощупь она была такой же, как и несколько минут тому назад.
Я взлетел ей на спину. Никакого седла, на ней, ясное дело, не было, и ощущение было несколько странным. А потом она тронулась шагом к завесе из вьющихся растений, и мы выехали обратно на старую брошенную дорогу. Когда я оглянулся назад сквозь закрывающуюся штору, две оставшихся девы уже снова спали.
Теперь я был снова верхом, и передо мною была дорога. До сегодняшней полуночи я должен был увидеть Эдну. Я это чувствовал, и, как обычно, не видел того, что могло бы помешать предчувствиям сбыться.
Мы ехали так быстро, как только возможно двигаться в тенистом лесу; тот, кому ранее принадлежала эта лошадь, явно знал толк в лучших из них. Но у меня были некоторые вопросы, и понятно, я не мог относиться к ней, как к лошади. Для меня она и сейчас была девушкой, и я по крайней мере хотел бы знать, как её зовут.
Дорога уверенно забирала на запад, и её пересечение с человеческой определённо стало лишь делом времени.
Глава 6
Мы двигались вперёд, и это было хорошо.
Лес по сторонам оставался всё таким же, разве что краски менялись вместе с высотой солнца. Временами мы перепрыгивали через длинные змеящиеся корни, через поваленные стволы, покрытые серым и голубоватым лишайником; или через лесные ручьи, проторившие себе путь поперёк дороги. Один раз я предложил моей лошади напиться, но она лишь отрицательно мотнула головой.
Раз слева, в чаще, что-то тяжело завозилось, так, что с зимних дубов посыпались листья, но мы пролетели это место на большой скорости, а оглянувшись, я заметил лишь невнятный большой силуэт, ростом футов пятнадцать. У силуэта явно имелись то ли бивни, то ли рога. По-моему, это было четвероногим.
В другой раз у дороги я увидел белый, обтёсанный под призму высокий камень. От него влево уходило что-то, похожее на заросшую тропу. Возможно, там скрывалось нечто не менее удивительное, чем три волшебных девы; но у меня уже было всё, в чём я нуждался, и я не сбавил хода.
Когда солнце ощутимо склонилось к морю далеко за лесами, мы вышли к человеческой дороге.
Последние ярды нам пришлось пробираться сквозь переплетённый плющом кустарник, поэтому я слез с лошади и пошёл впереди, обрубая мечом особо мешавшие ветви и плети. На Людоеде мы бы протаранили эти заросли, словно на осадном орудии, а моя новая знакомая казалась такой беззащитной, практически нежной; она, конечно, не была даже подкована.
Я видел сквозь заросли близкий свет, поэтому понимал, что это не тупик. И когда мы наконец выбрались из леса, я первым делом поискал глазами продолжение нашей тропы на той стороне человеческой дороги. И нашёл — едва заметную разницу в лесной стене, заросший кустарником провал в ряду деревьев. Если бы я не знал, что она там есть, я не видел бы её. Когда-нибудь я возьму Людоеда и проедусь по ней; и, может быть, найду в ёё конце что-то такое, что будет этого стоить.
Я перешёл на ту сторону, в предзакатную тень, и сел на мягкую траву у кромки дороги, под высоким, но не старым вязом. Трава ещё была смята, кое-где вытоптана. На травинках лежали местами клочки разноцветной шерсти. Эдна и её собаки недавно были здесь. Теперь у меня было время. Я мог задержаться на минутку-другую.
Я снял плащ и отложил клинок. Потом снова встал и протянул плащ моей лошади. Со стороны, это, видимо, выглядело довольно безумно.
— У меня есть несколько вопросов к тебе. Надень это, если хочешь, и поговорим чуть-чуть.
Лошадь кивнула, довольно энергично. Я хотел отвернуться, но она, видимо, не смущала себя такими условностями, и, припав на передние колени, перевернулась через лопатку. Когда она успела превратиться в девушку, я опять не успел увидеть — только что передо мной грациозно склонилась лошадь, и вот уже стоит на одном колене, упираясь ладонями в землю, светловолосая загорелая девушка с вишнёвыми глазами.
Я подал ей плащ, и она моментально в него завернулась.
— Давай сядем; — сказал я, указывая на траву. — Эдну мы скоро догоним. А мне уже надоело за ней гоняться, тем более что вокруг столько всего.
Я сел под дерево и вытянул ноги. Устал я уже сегодня.
Девушка подошла, и, прежде чем сесть, переступила с ноги на ногу и несмело произнесла:
— А можно я спрошу…
Я удивлённо глянул на неё.
— Спрашивай, конечно. Что именно?
Она закусила нижнюю губу, потом отпустила её и, глубоко вдохнув, сказала:
— Ты вроде бы не похож на моего старого хозяина, а он… ну, в общем… он любил, чтобы я вела себя гордо и возвышенно. Ну там взгляд, осанка… Как я тогда у камня оборачивалась. Так вот можно я не буду себя так вести?
Она посмотрела мне прямо в глаза и замолчала, ожидая ответа.
Я рассмеялся на пол-леса.
— Конечно можно! Да ты что, веди себя как угодно! Это вообще редкая удача, что я тебя встретил; да к тому же я на тебе проехался, поэтому ты вправе делать что хочешь! Даже забраться на камень и проорать куплет из «Злой бестии», что поют певцы Плохой религии.
— Ой, ну слава Богам! — девушка подпрыгнула на месте и рухнула рядом со мной на траву.
— А то знаешь, Арканзольд был весь, ну, преисполненный такой из себя… Ну ты понимаешь. Он на мне и не ездил почти. Он же нас на заказ сделал, не для себя. Ну пользовался какое-то время, года полтора, пока испытывал, а потом… Ну ты знаешь. А куда он делся, никто не может сказать?