Пьяный бык. Ленские щеки
Обычно сон на природе у меня прекращается с приходом первых лучей солнца, но в это утро наши с Лешей внутренние будильники был в отключке. Несмотря на то что наша душевная беседа с Валерием Семеновичем завершилась глубоко за полночь, это нисколько не помешало таежнику проснуться до рассвета, быстро собраться и, взяв самое необходимое, наперевес с ружьем отправиться вглубь величественной тайги.
– Доброе утро. – Я потянулась внутри спальника и нехотя открыла его.
– А вот сейчас Валерий Семенович, наверное, уже на вторую сопку забрался, встретил рассвет, на костре сделал завтрак, послушал пение птиц. И это в 73 года. А мы с тобой с трудом из спальника выползаем только.
Я часто корила себя за неудачи. Поздно проснулась – настроение плохое чуть ли не на весь день. Не выполнила задачу, хотя могла, – буду упрекать себя до конца дня, но так и не сделаю ее. Так было в городе, так было и сейчас. Но в путешествиях легче обретать новые установки и привычки. А если путь предполагает частую смену декораций, то подобная прокрастинация практически сразу выпадает из поля зрения за счет бесчисленного количества новых эмоций и физических действий на протяжении целого походного дня. Совсем иное – суметь проанализировать это состояние, вобрать в себя новые установки и закрепить их по возвращении домой.
Иначе же все может превратиться в нескончаемый круг повторений. Тебе плохо, но ты помнишь, что в путешествиях чувствуешь себя иначе. Ты едешь в путешествие и уже думаешь: «Блин, а в городе же плохо». Возвращаешься и убеждаешься, мол, действительно плохо. Но это не дома плохо, это тебе плохо с твоими установками.
Ведь существует доказанный факт, что людям гораздо проще бросать курение, когда они отправляются в другую местность. Будь то путешествие или командировка. Или зависимые от наркотиков и алкоголя, будучи на заграничном рехабе, по возвращении в родные края чаще всего вновь повторяют свой прошлый путь. Нам помогает меняться смена окружения – как людей, так и картин за окном. Изменение локаций и режима сбивает твой мозг, перезагружает, и этим можно и нужно пользоваться.
По ту сторону двери раздавался выпрашивающий лай собак. Я открыла дверь, улыбаясь ластящимся лайкам и направляя голову к чуть выглядывающим из-за зеленых сопок солнечным лучикам.
– На самом деле нас сегодня ждут самые красивые и опасные участки. Надо собираться, но так лениво.
– Понимаю, – протянула я, еще раз потягиваясь.
С самого начала нашего путешествия мы не всегда ладили друг с другом. У нас были разные характеры, наше отношение к глубинке России кардинально отличалось. Даже тот факт, что мы не любили музыку друг друга, подталкивало меня к мыслям, что путешествие у нас не сложится.
Приближаясь к реке Лене, мы серьезно думали о том, чтобы разойтись, а в процессе постройки плота я впервые заплакала, понимая, что я, одиночка, буду находиться с каким-то парнем неопределенное время в дикой природе.
В первые дни нашего «круиза» я наконец-таки приняла тот факт, что Леша – напарник. Да и в целом музыка у него не такая уж и плохая. Да и посмеяться мы друг с другом можем.
Но теперь я разглядела в нем ту глубину, которую раньше старалась не замечать и не до конца хотела признавать. В нем был искренний интерес к истории страны, я видела его желание к новым знаниям, я наблюдала, как осведомленно он беседовал с Валерием о «товарище Ленине», репрессиях, раскулачивании, и все больше уважала его.
– Леш, а сфотографируешь меня у избы?
– А ты меня потом.
Это утро, быстро переходящее в день, стало одним из самых ленивых на нашем пути. Избушка была в нашем распоряжении. Мы развели костер на улице, вскипятили воду, приготовили завтрак и лишь после продолжительных обнимашек с лайками начали готовить лодку, которую вчера в ночи Леша с Валерием заботливо отнесли подальше от воды.
Как только мы отчалили от берега, погода заиграла новыми летними красками. Теплое солнце пригревало, а мы, счастливые, беззаботные и загорелые, шли по широкой реке, напевая новые мотивы из еще не петых песен.
Вскоре мы вспомнили слова Валерия Семеновича о предстоящих сложностях, но мы не думали, что они начнутся так быстро. Перед собой мы увидели сужение водной артерии и через несколько минут приблизились к знаку, предназначенному для судоходных барж:
«Движение вниз:
07–09 13–15 19–21
Время иркутское».
Река Лена, по которой мы шли уже продолжительное время, имела ширину, порой доходящую до километра. Средняя же ширина равнялась 500–700 метрам. Впереди нас поджидал один из самых величественных, но опасных участков пути – Ленские Щеки и Пьяный Бык. Это скалистый речной каньон, самый глубокий в Сибири, где высота скал достигает 200 метров. Но главное – ширина водных участков. На изгибах Ленских Щек река сужается с 800 до 200 метров, а в районе Пьяного Быка и вовсе доходит до 70 метров. Учитывая, что фарватер, где проходят суда, имеет еще более узкие значения, а скалы вряд ли дадут нам отыскать берег при встрече с другими судами, мы должны быть очень внимательными и, главное, быстрыми.
– Так, Леша, мы же идем вниз по течению? – по-деловому спросила я, рассматривая табличку.
– Ну да. Сейчас как раз наше время. 14:15. Пойдем сейчас, иначе не успеем проскочить.
– Давай. Только послушаем, нет ли приближающихся судов.
На первый взгляд все было пусто, и мы, предчувствуя всю ответственность момента, взяли в руки весла и отправились навстречу красивому ущелью.
Через несколько минут мы почувствовали, как широкая река, сужаясь, буквально вталкивает нас в свои узкие скалистые проходы. Течение стало быстрее, и мы впервые встретили хоть и небольшие, но все же волны на нашей реке.
– Греби, греби, нас сносит под скалы! – крикнул Леша, и его слова эхом разошлись по всему каньону. Я навалилась как можно сильнее на свою сторону, не переставая при этом восхищенно подсматривать за необычными формами остроконечных скал.
– Какая там протяженность у этих скал, Леш?
– Не помню, что там Валерий говорил, но вроде как четыре километра.
Я еще сильнее надавила на весла. Мы прошли меньше километра, но не встретили участка, где можно было бы при экстренном случае сделать остановку.
– Надеюсь, никакая баржа нас не догонит, иначе нам хана.
Ощущения величия и красоты от нависающих скал сменялись страхом. Но временный испуг остался позади, мы увидели узкие берега вдоль реки и подняли весла. Волны больше нас не беспокоили. Впустив нас в каньон, Лена расслабилась, и мы подняли весла.
– Леш, а может, припаркуемся?
– Я за.
Мы по наитию пришвартовали свою казанку и увидели тропу, уходящую куда-то наверх. Мы поднялись по ней, и перед нами раскинулись все три Ленские Щеки как на ладони. На горизонте появились баржи. Одни пытались успеть пройти участок, пока им позволяло время, а другие, те, что планировали идти выше по течению, терпеливо стояли в речной очереди.
«Они, наверное, нас даже не видят? Хотя им до нас и так нет никакого дела».
– Тут остался фундамент от дома, – подметил Леша. – Валерий Семенович рассказывал, что здесь смотритель жил с семьей.
Как говорят некоторые источники, в 20-х годах XX века на этом самом утесе была установлена мачта-семафор. И здесь жил сигнальщик, который круглосуточно следил за тем, как суда заходят в район щек, и вручную регулировал их проход через этот сложный участок. Говорят, что такой ручной режим наподобие светофора существовал здесь вплоть до 1980-х годов.
Но ни ручной светофор, ни таблички с расписанием прохождения так и не смогли предупредить крупнейшие кораблекрушения на Лене. Поговаривают, что только в период с 1982 по 1989 год в районе Ленских Щек произошло 14 крупных аварий.
Мы сели на обрыве и какое-то время провели там в полной тишине.
Все вокруг было таким красивым, не хотелось уходить отсюда второпях. В воздухе витал вкусный хвойный запах, а солнце было еще ярким, но уже нежарким. Но самое главное, это была первая точка на маршруте, историю которой мы знали благодаря ночной встрече с Валерием в зимовье.
Если бы не случайность, то, кто знает, возможно, мы бы застали предыдущую ночь под этими самыми скалами. И поднявшись сюда, на вершину Щек, не смогли бы даже представить, как столько лет здесь жила семья, которая ежедневно заботилась о ленском судоходстве. Как им доставляли продукты, каким был их образ жизни, да даже как живут сейчас их потомки – это все меня интересовало на той высоте. Там же я обняла кедр и загадала одно из самых сокровенных желаний, связывающих меня и эту прекрасную реку.
На обратном пути к лодке мы заметили медвежьи следы. Удивительно, но при солнечной погоде и в местах как с картинки меньше чувствуешь опасность. Мы добавили осторожности, говоря громче и чаще поворачивая головы в разные стороны, но при этом не забывали при удачном случае собрать съедобных ягод вдоль тропы.
Внизу, немного покачиваясь из стороны в сторону от наплывающих волн и сверкая металлическим бортом, встречала нас наша Ленаша. Угольная надпись на нашей казанке до сих пор ярко выделялась и была видна, несмотря на то, что мы лишь несколько раз подрисовывали ее за дни нашего плавания.
Я смотрела на нее со стороны на фоне этого нетуристического, но чертовски фантастического места и улыбалась от счастья. От того, что все же решилась на это путешествие с Лешей.
– Ну что, Наташ, идем дальше? Там впереди Пьяный Бык.
– Погнали.
После трех Щек прямо по курсу нас встречала самая грозная скала. Это был Пьяный Бык – самое опасное место в округе. Здесь река сужается до семидесяти метров в ширину и делает крутой поворот прямо у скалы.
– Что там Валерий Семенович про это место рассказывал? – попросила я напомнить Лешу историческую информацию.
– Так. Когда-то давно в этом месте перевозили вино и скот. И вот судно со всем этим добром потерпело крушение. Быки, видимо, напились, оттого и прозвали Пьяный Бык.