На самом деле у скалы Пьяный Бык и близлежащей деревни Пьянобыковская есть несколько легенд о происхождении названий. Самая простая – названия произошли от скалы, которая по форме вроде как напоминает фигуру быка. Другая же, одна из самых распространенных, гласит, что в конце XIX века здесь проходило судно с вином, но без быков. Оно ударилось о скалы, и бочки со спиртным попали в руки местных жителей деревни, которая носила название Быковская. Вот так появилось название у скалы Пьяный Бык, а деревню стали звать Пьянобыковской.
В большинстве источников в интернете указывается год события – 1890-й. Я не поленилась и нашла старинные карты этой местности, в 1871 году деревня уже так называлась.
Благодаря рассказу Валерия Семеновича в своем путевом блокноте я точно указала другую гипотезу:
«В 1870 году ленские бурлаки шли по Лене на карбасах из Качуга в Якутск. Перевозили быков и вино. Карбас разбился».
Но и эта история, по крайней мере по дате, тоже не является правдой. Я пошла дальше в поисках старинных подтверждений и отыскала карту реки Лены за 1840 год. Из нее я узнала, что в этот год утес уже назывался Пьяный Бык, а вот деревня на карте отмечена не была, хотя остальные деревни на ней присутствовали.
В любом случае нам с Лешей не хотелось бы стать, как те быки, которых, по легенде или все же по правде, пьяных унесло по бурному течению реки. Мы были начеку, чтобы во время крутого изгиба вовремя вырулить в нужное нам направление.
В этом месте Лена проверяла наши способности, которые мы должны были приобрести за все совместные дни путешествия.
– Греби, греби сильнее! – все громче говорил Леша, и я навалилась всем телом и, кажется, нутром на свое левое весло.
ЛУЧШЕ УЖ ИМЕТЬ НА НОГАХ МУРАШКИ ОТ ХОЛОДА, ЧЕМ ПЛЫТЬ В МОКРЫХ ШТАНАХ, НА КОТОРЫЕ ТО И ДЕЛО ПРИЛЕТАЛИ БЫ КРУПНЫЕ КАПЛИ ВОДЫ ОТ МОЕЙ ПОРОЙ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ ГРЕБЛИ.
Во время поворота стало шумно. Течение за секунду стало очень быстрым, и впервые нас начало сильно раскачивать на волнах.
– Кажется, вырулили! – счастливо сказала я, ведь нам удалось красиво и беспрепятственно пройти скалу. Но Леша не спешил веселиться. На лице у него замерла тревога, и он внимательно смотрел на волны.
– Может, поближе к берегу пойдем? Смотри, впереди волны еще больше.
Леша был прав, хотя сначала мне казалось, что он преувеличивает. Но после его слов мы моментально оказались в пучине волн. Мы не успевали подняться на одной волне, как тут же бортами ударялись о новую. Наша казанка моментально заполнялась водой, одновременно с этим качаясь из стороны в сторону, готовая перевернусь нас вместе со всеми нашими непривязанными припасами.
– Давай к берегу, быстрее.
– Пытаюсь.
Мы направили наше судно по диагонали в сторону песчаного берега. Мои мышцы на руках гудели, но нам удалось добраться до суши. Теперь я точно понимала, что мы прошли самый крутой участок пути.
Мы вычерпали всю воду из лодки, наскоро перекусили, осмотрели остатки бывшей деревни Пьянобыковская, которая была заброшена уже долгие годы, и отправились дальше.
– Леш, а сколько нам отсюда до следующего населенного пункта?
– Примерно километров тридцать. Можем сегодня дойти, но придем к ночи.
– Так классно ощущать себя далеко от цивилизации. Давай сегодня заночуем на природе? А то кто знает, когда нам предстоит это в следующий раз?
– Согласен. Давай тогда выбирать берег, где будем ночевать.
Каждый день мы чувствовали приближение осени. Чем севернее мы шли, тем быстрее ощущали смену времен года. Был конец августа, но жарких, душных дней, которые мы чувствовали еще неделю назад, и след простыл. Теперь все холоднее становилось не только ночью, но и под вечер. Ветер был прохладнее даже днем, и теперь бо́льшую часть времени я находилась в своей любимой красной флисовой кофте, хотя на ногах до самого вечера на мне были надеты шорты и сандалии. Лучше уж иметь на ногах мурашки от холода, чем плыть в мокрых штанах, на которые то и дело прилетали бы крупные капли воды от моей порой эмоциональной гребли.
Мы понимали, что с этой поры нужно останавливаться в зимовьях, если будет такая возможность. Ради своего же здоровья. Но в тот день такого случая не представилось.
– Какой берег выберем? С одной стороны – лес, с другой – скалы.
– А где мишек меньше?
– Наверное, там, где скалы.
– Ну тогда давай туда.
Мы тогда еще не знали, но будто предчувствовали, что это место станет нашим последним в путешествии, где мы поставим палатку. Но природа, кажется, знала и подготовила нам подарок в виде заката со всеми природными оттенками, безветренную погоду и тихое, приятное звучание реки. Тот вечер для меня стал своего рода медитацией.
Леша зажег костер, я приготовила ужин, и мы сидели возле небольшого пламени с травяным чаем и провожали алый закат. Я ненадолго покинула своего товарища, чтобы в одиночестве побродить по каменистому берегу. Я говорила с Леной и благодарила ее. Мне было так хорошо, что я пыталась максимально раствориться в этом моменте, мне не хотелось его забывать.
«Я хочу запомнить это чувство. Хочу всегда к нему возвращаться, если мне будет плохо. Просто знать, что может быть просто хорошо, что можно быть с самим собой и чувствовать внутри себя дом».
Я ХОЧУ ЗАПОМНИТЬ ЭТО ЧУВСТВО. ХОЧУ ВСЕГДА К НЕМУ ВОЗВРАЩАТЬСЯ, ЕСЛИ МНЕ БУДЕТ ПЛОХО. ПРОСТО ЗНАТЬ, ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ПРОСТО ХОРОШО, ЧТО МОЖНО БЫТЬ С САМИМ СОБОЙ И ЧУВСТВОВАТЬ ВНУТРИ СЕБЯ ДОМ.
Я подобрала камушек. Он был совсем простым, серым и не очень примечательным. Но он был с особенного места, где я почувствовала внутреннее единство, и от этого он был мне поистине дорог. Я осторожно положила его в небольшую сумочку, которую почти никогда не снимала, и достала фотоаппарат.
«И пусть фотографии помогут мне вспомнить, что я испытывала в этот момент».
Я поставила фотоаппарат у кромки воды. Запустила таймер на 10 секунд и сфотографировала себя на берегу. На память. Затем вернулась в палатку и убрала фотоаппарат подальше.
На Лену спустились сумерки. Баржи встали на якорь вне поля нашей видимости, но мы не спешили идти в палатку. До заката мы с Лешей успели оборудовать наш сегодняшний приют очень комфортно и теперь могли немного подольше насладиться уютным временем возле костра. Но чем темнее становилось, тем все чаще у нас возникали животные страхи, все острее чувствовалась возможная встреча с дикими животными. Этот страх стал сильнее после беседы с Валерием Семеновичем, который знал повадки медведей наизусть. Он дал нам пару практических и теоретических советов на случай встречи с хищником, чтобы подготовить нас к возможной опасности.
– Леш, я хочу попробовать кое-что сделать, чтобы медведь к нам не подошел.
– Что? – Леша вопросительно посмотрел на меня.
– Мишка же чувствует человеческий запах, но только когда ветер дует в его сторону. Так?
– Ну?
– Давай пометим территорию. На всякий случай. Позади скалы, там мишек нет. Со стороны реки тоже вряд ли с таким течением. У нас остается две стороны. Я пойду туда. – Я указала направо.
– А я туда. – Леша головой указал на противоположную сторону.
– Вот и порешали. Только, Леша, посторожи сначала меня.
Мы отошли от нашего освещенного привала в темноту. Леша отвернулся, что-то бормоча себе под нос. Это уже стало некоторой традицией, когда в темноте Леша сопровождал меня в кусты. В цивилизации я себе такого даже и представить не могла бы, но в походных условиях для нас это стало обыденностью и в каком-то роде даже сплачивало нас.
– Я все.
– С облегчением.
Мы сидели у костра до появления плеяды звезд на ночном небе и только затем отправились в палатку. Я спала как никогда крепко, но под утро узнала, что Леша практически не спал. Он, дав волю первобытным инстинктам, следил за костром на протяжении всей ночи.
Утром я приготовила нам еду, и мы пошли дальше на север.
– Нам бы сегодня переночевать в зимовье…
– Согласна.
За сутки, кажется, температура воздуха сильно упала. Я уже не могла грести в одной футболке даже в дневное время. А после вчерашнего заплыва у скал наша обувь стала влажной, и от этой влажности невозможно было избавиться в такой прохладе.
Мы мечтали о теплой бане, возможности постирать и высушить все свои походные вещи, и, как это часто происходит, желания наши были вскоре услышаны ленскими берегами.
Визирный. Курейск
За день в наших планах было пройти порядка тридцати километров, чтобы оказаться у поселка Визирный. Учитывая все наши предыдущие дни, данный километраж мы проходили в течение всего дня, если использовали неспешный темп. Но, видимо, прохладная погода действовала на наши организмы как настоящее топливо, мотивируя тела работать усерднее. К обеду мы уже видели раскинувшийся на левом берегу реки поселок.
– С виду такой же крупный поселок, как и Коршуново, останавливаемся?
– Конечно.
Мы причалили к берегу и поднялись в поселок. По площади на первый взгляд он был таким же, как и Коршуново, но вот состояние поселка было соразмерно расстоянию от его административного центра – Киренска.
Поселок Визирный – самый отдаленный жилой поселок в Киренском районе. Чтобы в него попасть, необходимо преодолеть расстояние в триста километров, но основной и практически единственный транспорт в период навигации – теплоход «Полесье». Визирный – последний оплот цивилизации, после которого через несколько километров на смену Иркутской области приходит Республика Саха (Якутия). Дома здесь были барачного типа, местная школа была заколочена, а многие дома уже давно нежилые.
Покидать некогда крупный поселок начали еще в начале 1990-х, когда распался леспромхоз. В 2002 году официально в поселке насчитывали 246 жителей, а на сегодняшний день, в 2023 году, осталось не более 50 человек.
Мне стало невыносимо грустно. Мы бродили по улицам тихого поселка и понимали, что спустя несколько лет его ждет еще большее затишье, а возможно, он повторит судьбу всех ранее увиденных заброшенных деревень и сел.