Мы довольно быстро спустились обратно на берег, сели в нашу казанку и отправились дальше в поисках места для ночевки. Впереди нас ждали лишь урочища, ближайшие крупные поселки мы должны были встретить уже в Якутии.
– Смотри, какие-то дома, – я указала на правый берег, когда мы по протоке проходили в нескольких километрах от Визирного вниз по течению.
– Похоже на зимовье…
Деревянные постройки располагались далеко от берега, но мы все равно оставили лодку на берегу, подальше оттащив от воды, взяли самое необходимое и направились к домам. Мы шли больше десяти минут, пока, выйдя на возвышенность, не поняли, что мы стоим на острове, в то время как постройки были на другом берегу реки.
– Либо возвращаемся к лодке и идем дальше…
– Либо обходим остров и добираемся до этих домов, – договорил за меня Леша.
– Мы слишком долго шли до них, чтобы отступать, – сказала я, смотря в сторону возможного жилища.
– Согласен.
По нашим меркам, обход острова должен был занять у нас от силы минут сорок. В реальности же нам потребовалось полтора часа, чтобы сделать, казалось бы, небольшую петлю.
Пройдя несколько десятков метров к деревянным постройкам, мы поняли, что жилье и прилегающая территория – это частная собственность. Мы сбавили ход, но отступать уже не планировали и медленно, но верно шли в сторону крыльца.
Был слышен лай собак – верный знак того, что хозяин на месте. Леша уверенно шел впереди в резиновых сапогах. На нем были болотного цвета свитер и камуфляжные штаны. Через левое плечо он накинул походную сумку и на нее сверху повесил свой темный пуховик. Мы поднялись на небольшой склон, и перед нами возникли огород, небольшое картофельное поле, заброшенный трактор на участке, баня и сам дом.
Во мне разом смешались два чувства. С одной стороны, очень не хотелось тревожить людей, а с другой – хотелось узнать, кто и как тут живет. Мы подошли к веранде деревянного дома.
Нам навстречу выбежала белая лайка, игриво и по-доброму виляя хвостом. Я улыбалась, протягивая ей руки, пока Леша стоял впереди меня на лестнице, собираясь начать разговор с хозяином, который вышел нам навстречу.
– Здравствуйте, меня зовут Алексей, это Наталья. Мы из Петербурга и идем в сторону Якутска на казанке…
Не успел Алексей договорить своей заготовленный речитатив, как хозяин просто и быстро ответил:
– Ну здрасте, путешественники. Как дорога? Чайник ставить? Меня Олег звать, – приветливо ответил мужчина.
Так просто. Дальше честь продолжить разговор выпала мне. Как только я чувствовала отсутствие внутренних преград, во мне просыпались самые искренние и добрые душевные изыскания.
– Как же у вас хорошо-то! Ну как хорошо-то, а! – не думая, воскликнула я.
– А то, сами радуемся, – смеясь, отвечал Олег. – Миш, ставь чайник. Смотри, каких товарищей нам река принесла.
К нам навстречу вышел второй мужчина. Олег и Михаил были охотниками и рыбаками. Так как находились они на промыслах бо́льшую часть своего времени, то и возле зимовья все обустроили так, чтобы земля не пустовала, а приносила пользу.
– Раньше тут была деревня Курейская. Ну, как видите, была. Сейчас тут урочище да и наша избушка.
Олег провел небольшую экскурсию по территории, которая некогда была целой деревней.
– Тут вон и трактор старый. Иди, залезай, сфотографируйся на местном сельхозпамятнике.
Мы поочередно с Лешей позировали, стоя на старом гусеничном синем тракторе «ДТ-75» – последнем памятнике, напоминающем о бывшей сельскохозяйственной жизни на этой земле.
– А сейчас население чем в основном занимается? Есть, может, какие-то предприятия? – зачем-то спросила я, хотя и так знала ответ.
– Да какие ж тут предприятия. Лес рубят, рыбу ловят, охотятся, ну и всякие браконьеры развелись. Но последние не местные.
– Китайцы? – вспоминая про тело убитого медведя без лап, уточнила я.
– Да кто ж их знает. Говорят, что для китайцев, но не сами ж китайцы сюда приезжают. Нанимают всяких выродков, которые тут всю экосистему рушат ради денег. Да че про них говорить, ну. Во все времена уроды были. Давайте о чем-то приятном. Заходите в дом, самое время пообедать.
Зимовье больше походило на дом. Внутри было очень просторно, из больших окон просачивался дневной свет, но в доме было все равно довольно тускло. При входе стояла большая железная печь, в которой от жара трескались поленья.
– Садитесь за стол, путешественники. Сейчас поедим, поболтаем, а потом и в баньку можете сходить.
От последних слов я повеселела еще больше и ехидно посмотрела на Лешу. Мы буквально час назад только и мечтали о том, чтобы пропарить свои кости в уже почти осенней Сибири. Но в тот вечер наши банные процедуры больше состояли из стирки, что тоже было в списке желаний. За все дни на реке, да и вообще в путешествии, мы лишь единожды в тепле стирали вещи – в селе Коршуново. Когда пришло время идти в баню, я собрала все свое белье и, счастливая, отправилась в парилку.
Леша с самого начала нашего путешествия придерживался одной легенды. При каждой встрече с незнакомцами, особенно с мужчинами, он представлял нас как пару. Да, с точки зрения безопасности это было довольно оправданное решение. Но чем дальше мы забирались вглубь страны, тем больше я внутренне противилась этому вымыслу.
Мне было дискомфортно. Это было сродни вопросу: «А носишь с собой электрошокер во время автостопа?» Сам факт того, что я, добровольно отправляясь автостопом, садилась к водителям с электрошокером в рюкзаке, меня возмущал. Зачем тогда ездить, если не доверяешь людям? Да, автостоп очень опасен, но для меня это было сродни тому, как вступить в близкие отношения с любимым человеком и при этом за спиной каждую минуту его проверять.
Мне было дискомфортно врать на пороге чужого дома, что мы пара. А еще больше чувство вины обострилось на ленских берегах. Я чувствовала себя лицемерной. Я ждала того момента, когда придется рассказать правду, а мы всегда впоследствии ее говорили. Мы со всеми новыми знакомыми старались вести глубокие и душевные разговоры, а как возможно продолжать врать, когда у вас при ночной лампаде, после всех глубинных историй спрашивают о планах и семейном будущем?
Но я была рада, что в какой-то момент мы перестали придерживаться этой легенды, чувствуя себя на этой земле спокойно при каждой новой встрече. Только вот теперь приходилось объяснять: «А почему ты еще не замужем? А когда дети?»
Но если в городе эти вопросы меня сильно смущали, ибо современная жизнь уже должна была достучаться до каждого человека о неэтичности подобных диалогов, то здесь картина была иная, и я была максимально спокойна, когда мне задавали подобные вопросы. Даже больше, они меня улыбали. Их удивление тем, что я в свои двадцать три года вместо того, чтобы рожать детей, как и все их знакомые, путешествую зачем-то по России, в некотором смысле меня покоряло. Несмотря на все свои убеждения, по жизни меня даже радовала такая ситуация, она будто показывала, что хоть здесь и другие устои, но они связаны с прошлым. И если люди в таком образе жизни были счастливы, я была счастлива за них вдвойне.
– Вы как? Вместе в баню пойдете или порознь?
Наши рыбаки-охотники хоть и были людьми старой закалки, но они были другими. Не расспрашивали нас об отношениях, и, казалось, формат напарничества и товарищества был им близок. Я вспомнила сразу и про другого охотника – Валерия Черкашина, у него тоже не возникало вопросов по поводу наших отношений и совместного водного сплава. И так будет и с другим нашим будущим знакомым – снова охотником и рыбаком. Видимо, есть какая-то особенная внутренняя закалка и другой образ мышления у такого рода мужчин.
Мы с Лешей отправились вместе в баню, чтобы сэкономить всем время. Пока мой напарник грелся в парной, я стирала вещи. Затем мы с ним поменялись местами.
– Ну ты там все? – уже кричала я из жаркой парной, пока Леша мылся.
– Да погоди ты! Сейчас обольюсь ледяной водой.
Он зачерпнул несколько ковшиков холодной воды в небольшое корыто, и через мгновение я услышала возглас чистого человека, из которого только что будто бесы вышли.
– Все! Выходи. Иди мойся. Я пошел в дом.
Раздался звук открытия двери из бани, и я, услышав отдаленное «Ух, хорошо», отправилась повторять банный ритуал Алексея, чтобы затем повторить его торжественный выход из бани.
Двадцать пятого августа мы проснулись у рыбаков как дома, и такому ощущению способствовала дружественная атмосфера этого уединенного пристанища. Борщ, копченая и свежая ленская рыба, лепешки с повидлом, картофель – вся эта домашняя, натуральная еда уже ждала нас.
Сегодня утром мы отправлялись дальше. И каждый раз у меня возникало ощущение, что я не до конца отдаю людям то, что могла бы дать. Мне всегда хотелось отблагодарить материально, не финансово, нет, здесь бы это расценили как дурной тон, а, скорее, подарить какую-то вещь на память. Но еще бы такую, которая могла бы пригодиться в хозяйстве.
Иначе во мне зарождалось иногда еле заметное, но все же глубинное чувство паразитизма. Мне всегда было больно смотреть на популярные природные места России, ведь я понимала, какими чистыми и тихими они были до прихода такой толпы туристов. И как было бы прекрасно, если бы у каждого человека была внутренняя установка «Оставь после себя место еще лучше, чем было до тебя».
Так было и здесь. Я понимала, что мы не делаем место после себя хуже. Мы не использовали бензин, убирали после себя мусор, были настроены дружелюбно к окружающим. Но этого казалось мало. Мы не делаем хуже, но делаем ли лучше?
– Наташ, а давай я тебе на память лису подарю? – Один из охотников окликнул меня на прощание.
Не знаю, что в этот момент меня смутило больше. То ли ощущение, что мне нечего дать взамен, то ли то, что я вегетарианка (рыба не в счет или уже считается?), а мне хотят подарить не просто хвост лисы, а всю шкуру. Но сильнее всего меня поглотил ужас от того, что я хочу взять эту лису себе.