Я лишь улыбалась в ответ и брала что-то еще. Это была только моя задача – обеспечить себя той едой, которая меня бы устроила. В условиях вечной мерзлоты мясо – главный продукт питания местных жителей. Любой суп приготовлен на мясном бульоне, любое горячее блюдо обязательно включает мясо. В Якутии же я столкнулась с тем, что местные жители едят конину и жеребятину.
В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Я оказалась здесь по своей воле, желая хоть на коротком отрезке пути, но узнать что-то новое о такой далекой территории нашей необъятной.
«Если у меня будет возможность не есть мяса и при этом не обижать никого из семьи, я это сделаю. Но если выбора не будет, съем».
Передо мной на столе хозяйка разложила беляши, пирожки с капустой, масло, хлеб, сладости. На тарелке маняще лежали макароны в подливке с мясом. От всей тарелки вверх поднимался красивый, струящийся вверх пар.
– Ну что, молодежь, приятного аппетита. Я пойду в свою комнату, не буду вам мешать. Болтайте.
Паша, оповещенный еще по дороге в село о моих вегетарианских предпочтениях, протянул мне свою тарелку. Я передала ему свою порцию конины, и он подмигнул мне в ответ.
– А беляш будешь? Там, наверное, коровка. Ее тоже не ешь?
– Да я, пожалуй, с капустой возьму, если ты не против.
– Да как хочешь, мне же больше достанется.
Я съела макароны, облитые мясной подливкой, и, наверное, с этого момента меня можно было вычеркивать из несуществующего списка вегетарианцев. Как выяснилось позже, это была жеребятина.
– Помнишь, ты спрашивала, что это за постройки такие вдоль дорог стоят? Это балаганы. У нас на участке такой тоже есть, утром покажу.
Счастье, оказывается, состоит в таких мелочах, как сухая невонючая обувь, крепкий здоровый сон в кроватке под одеялом, теплая питательная еда, отсутствие температуры и насморка, возможность сходить в туалет без комаров, чистая одежда и чистое тело.
У меня теперь это все было в наличии. Я была по-настоящему счастливым человеком.
Утром Паша показал балаган – постройку, которую якуты раньше использовали для жилья. Его основа состоит из вертикальных бревен и глины, смешанной с навозом, который является идеальным природным утеплителем. По центру располагается очаг, вместо трубы для выхода дыма использовали жерди, которые смазывали глиной, чтобы те не сгорели. Окон в балагане традиционно нечетное количество. Зимой их закрывали глыбами льда, а летом использовали слюду или рыбий пузырь.
– У нас теперь современный балаган, даже окно стеклянное.
– А сейчас балаганы используют для жилья?
– Если и используют, то очень редко. Сейчас почти все строят современные дома, а балаганы оставляют в качестве летней кухни или для скотины. А раньше в одном балагане жили и люди, и животные. Конечно, они были разделены на разные зоны. Возле балагана по традиции стоит сэргэ, ну, ты уже знаешь, что это такое.
– Ритуальная коновязь.
– Именно. Ты уже почти якутка.
Мы вышли из балагана. Трава на участке была покрыта инеем. Температура воздуха каждый день ощутимо понижалась.
– Ну что, ты в краеведческий музей? Хочешь, оставайся еще у нас, родителям ты понравилась, и я не буду против.
– Спасибо большое за гостеприимство, но правильнее мне будет поехать дальше, пока светло, а на обратном пути, если погода позволит, я заеду в гости.
– Логично. Договорились. Запиши мой номер и скажи свой.
Мы обменялись контактами, и через полчаса я уже была на трассе.
Трасса «Колыма»
…А мимо несется Сибирь XXI века. Как хорошо, что не сбылась надежда слишком восторженных гостей, когда-то в порыве добрых чувств называвших этот край «сплошной строительной площадкой». Они думали, что говорят и пишут комплименты, и даже не пытались представить себе, как было бы ужасно видеть, куда ни глянь, одну огромную стройку… Все вышло иначе, слава богу: освоение новых территорий происходит выборочно, очагами или точками, намечаемыми с учетом интересов экономики и охраны окружающей среды.
На часах было девять утра. Отсюда до Магадана оставалось более полутора тысяч километров. Как бы мне ни хотелось идти по этой трассе дольше, впитывая в себя ее трудное историческое прошлое, мне было просто необходимо сделать это максимально быстро.
Главная особенность заключалась в том, что я не обладала совершенно никакой информацией о предстоящей дороге. Я не знала ни о количестве водных переправ на этом отрезке пути и их режиме работы, ни о состоянии дорожного покрытия, ни о количестве населенных пунктов, ни о погодных условиях. По этим причинам основной задачей для меня было как можно быстрее пройти дорогу до Магадана. Уже на обратном пути я бы смогла делать остановки при благоприятном стечении всех факторов.
Этот длинный дорожный участок проходит по двум разным региональным территориям – по Республике Саха и Магаданской области. Ни один из моих встреченных ранее попутчиков не проходил эту трассу целиком и не мог сказать мне ни слова ни про качество покрытия, ни про сложности в пути.
На всякий случай я заранее сравнивала трассу «Колыма» с трассой «Вилюй», уже ранее пройденной дорогой из Мирного в Якутск.
«Так, тот участок в 600 километров на «КамАЗе» мы прошли за сутки. Допустим, если я буду двигаться с той же скоростью, то расстояние в 1500 километров я пройду часов за 60? Если не спать, выйдет трое суток, ну а если спать, то… неделя?»
Я шла пешком вдоль пустой трассы. На часах было десять утра. За час не прошло ни одной машины в нужную сторону. Я продолжала занимать свои мысли расчетами.
«Допустим, что неделя туда… Неделя обратно до Якутска. А потом еще дней десять до Петербурга? И это если без конкретных остановок. Выходит, что я в сентябре не появлюсь дома уже точно».
Я взяла в руки телефон. Связь ловила. Я поймала сообщения от Юры из Якутска и от Леши из Петербурга. Сначала я позвонила маме и рассказала всю правду о моем местонахождении, только опустив маленькую деталь.
– Да, мам, я с Лешей, все хорошо. Где-то в октябре буду.
Затем уже позвонила Леше, потом ответила Юре и затем позвонила подругам в Петербург. Связь с родным городом и близкими людьми быстро нашли во мне отклик. Я будто физически переступила одновременно через все родные пороги. Как бы я себя ни подбадривала, но морально я уже перешла ту черту, после которой лишь накапливается усталость, а душа требует уютного домашнего очага. Знала я это со времен первого автостопа из Петербурга во Владивосток. Эта усталость наступила после первого месяца пути. И вновь я наступила на те же грабли, желая ухватить все и вся за один присест.
Прошло почти полтора месяца, впереди ждала неизвестность, но я не могла себя развернуть.
«А вдруг я никогда в своей жизни больше здесь не окажусь?! Как же так! Магадан так близко!»
Я не позволяла себе сдаваться. Быть в моменте, быть в этом «здесь и сейчас» для меня характеризовалось именно в физическом действии. Надо идти, несмотря на усталость, до победного.
Первая машина остановилась лишь спустя три часа. Она ехала всего тридцать километров в нужную мне сторону. Я согласилась, несмотря на то что за это время могла упустить другую машину. Я настолько продрогла, что всю дорогу в машине держала замерзшие пальцы над печкой.
– Скажите, пожалуйста, а сейчас есть шаманы?
Мой попутчик был якутом, и звали его Антон. Он всю жизнь прожил в сельской местности.
– Ну так, есть немного. В советское время многих же репрессировали, большинство скрывали, что они шаманы. Я лично знаю одного, так, немного что-то умеет. У нас же как, все перемешалось уже давно. Мы верим в силу природы, духов, но при этом православные, в церковь ходим, Пасху отмечаем, но ленточки на дерево вешаем.
Передо мной лежала свежая новостная газета. С разрешения водителя я взяла ее в руки и стала читать новости Таттинского улуса. Я перелистывала разделы новостей, речей местных депутатов и их избирателей. Мое внимание приковывали имена и фамилии всех якутских жителей. Я видела десятки фотографий с русскими именами, фамилиями, отчествами. Спросить об этом я все время забывала, но сейчас решилась:
– Извините. А почему все имена русские? Есть ли якутские имена?
Мой собеседник задумался и ответил:
– Да все уже давно на русском. Мой папа Иван, его папа, то есть мой дед, Павел. Мама моя Екатерина. Ну, до прихода русских были якутские, а потом как православие официально приняли, так и начали называть русскими, а вернее, православными, христианскими именами. Вообще исконно народные имена здесь природные. Называли зверями, птицами, явлениями природы. Наверное, сейчас странно такое будет. Есть и якутские имена, но русские уже привычнее.
Новая остановка. Попутчик уехал в тайгу по своим делам. Я осталась одна. Вокруг болото и лес. Сквозь тишину я услышала чавканье, а через несколько секунд фырканье.
«Медведь?»
Я с опаской повернулась и столкнулась взглядами с лошадью. Правда, насчет взглядов я перегнула. Якутская лошадь отличалась не только низким ростом, но и длинной шерстью, которая полностью закрывала зрачки. Лошадей было две – одна серая, другая коричневая. Они спокойно стояли в высокой траве возле трассы и жевали траву.
Я пошла дальше, отмахиваясь от комаров и мошек, которые впервые за все мое путешествие сформировались в огромное облако, следующее за мною по пятам. То ли дело было в отсутствии ветра и дождя, то ли в болотистой местности, то ли и то и другое, но факт оставался фактом. Их становилось все больше.
В рюкзаке у меня был спрей от кровососущих. Закрыв голову капюшоном, я усиленно побрызгала всю одежду и лицо спасательным спреем.
– Ха, вот вам! – проорала я, нажав на баллончик, направленный в центр летающей тучи. Кровососущие твари отлетели на секунду в сторону и вернулись в прежний строй. Я поняла, что стоять не получится – нужно идти. Я шла по дороге и отмахивалась от насекомых. Один укус, второй.