«Убежать – не убегу. Заорать? Смысл какой? Заплакать – бред, Наташ, думай еще».
И я надумала. Я договорилась сама с собой, что поеду с ними. Пытаться упорствовать на безлюдной трассе казалось мне более опасным вариантом.
«Так, Наташа, думай. Они ехали в сторону Усть-Неры, ехали быстро и сейчас будто в спешке. Что если я правда сделаю вид, что доверяю им и буду терпеливо ждать? Пока они уедут, придумаю путь отступления», – говорила я сама себе, желая поверить в то, что говорю.
«И вообще, тут, на Колыме, люди несколько суровее, может, я сама себе что-то нафантазировала и все на самом деле хорошо, а чутье просто меня подвело? Да и вряд ли они врут про метеостанцию, не думаю, что у них настолько богатая фантазия».
Мы проехали несколько километров, а затем свернули налево на проселочную дорогу. За этот отрезок пути я безуспешно говорила мягким тоном, что мне лучше будет остаться на трассе, что лучше бы они отвезли меня обратно на КПП. Я говорила, что мне надо позвонить своему жениху, который якобы ждет встречи со мной в следующем населенном пункте. Все попытки был тщетными.
Наша машина быстро мчалась вдоль леса. Все молчали. Мое сердце стучало все сильнее. Страх сковал меня, и я будто оказалась вновь в лесах Забайкальского края, когда меня увез в тайгу бывший заключенный. Тогда мне удалось уйти из его лап с помощью жалости, но сейчас будто ничего не говорило о возможном повторении действий. Все было похоже внешне – машина, тайга, молчание, даже небо отражалось также пасмурно. Но внутри все было иначе – моя голова не работала молниеносно, как тогда. Мне было будто бы спокойнее, но и страшнее одновременно. Я извинялась перед Вселенной, что вновь наступаю на ошибки прошлого, и боялась, что на этот раз мир будет не так благосклонен ко мне.
Через несколько сотен метров мы действительно выехали к какому-то жилому клочку земли. Это был простой одноэтажный дом с хозяйственными пристройками на участке.
Запись в дневнике. 12 сентября. Дом метеостанции.
«Они уехали в Усть-Неру. Я в домике метеостанции. Идти самостоятельно отсюда не решаюсь, выжидаю. Не хочу ночевать у них, но и проблем не хочу. На улице собака лает, страшно. Надо уходить дальше на трассу. Как глупо меня сюда привозить, если я прямо сейчас могу стоять и машину ловить. «Плохой участок – не поймаешь, время уже позднее», – говорили они.
Все еще надеюсь, что они не со злым умыслом, но не люблю конкретного посягательства на мою свободу. Это уже слишком. Не спросив, просто взяли вещи и повезли. Жесть. Блин, собаки все сильнее и сильнее лают. Никого вроде нет. Пойду проверю. Машина другая. Эх, жизнь, упаси от несчастий».
Когда они уехали из домика, оставив меня одну, я начала сомневаться в отношении относительно меня. Если бы они хотели причинить мне вред, то сделали бы это при первой же возможности. Оказавшись одна в доме, я стала обдумывать план дальнейших действий. Нет, ночевать я здесь не собиралась, но и идти в сторону трассы ловить попутки сейчас считала опасным занятием. Я боялась, что мужчины еще где-то рядом, и пыталась выждать некоторое время, чтобы выбраться из дома, но до этого момента хотела собрать мысли в кучу и обдумать план действий.
Настойчивость мужчин была чересчур, и я сильнее всего боялась встретить их вновь на пустынной трассе. Сам факт нахождения в доме, где должна строиться работа то ли коммерческая, то ли государственная, придавала некое спокойствие.
Я БОЯЛАСЬ, ЧТО МУЖЧИНЫ ЕЩЕ ГДЕ-ТО РЯДОМ, И ПЫТАЛАСЬ ВЫЖДАТЬ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ, ЧТОБЫ ВЫБРАТЬСЯ ИЗ ДОМА, НО ДО ЭТОГО МОМЕНТА ХОТЕЛА СОБРАТЬ МЫСЛИ В КУЧУ И ОБДУМАТЬ ПЛАН ДЕЙСТВИЙ.
Я дала себе двадцать минут. За это время я должна была придумать самую хорошую отмазку и отправиться восвояси. Одним из первых вариантов было возвращение на КПП. Я должна была придумать весомый аргумент, зачем мне нужно туда вернуться и почему это должна была сделать именно я и именно сегодня.
«Телефон забыла? Нет, надо придумать такое, отчего только я одна могу вернуться на КПП. Месячные начались, а я там прокладки забыла? Ну, допустим, хотя тоже бред. Думай, думай. Со здоровьем что-то может…»
Пока я думала над вариантами и строила возможный путь отступления, за окном начали яростно выть собаки. Я подбежала к окну и увидела светлую семерку, подъезжавшую к дому. Из машины вышла женщина средних лет. А следом за ней высокий мужчина. Они медленно направились в сторону дома.
«Да что здесь вообще происходит?»
Сердце второй раз ушло в пятки. Я стояла в коридоре, ожидая, пока они пройдут через крыльцо, отворят входную дверь и увидят меня. Ручка опустилась, дверь распахнулась, впуская свежий воздух и две человеческие фигуры. Несколько секунд мы смотрели друг на друга как вкопанные.
– Ты вообще кто такая? – раздался строгий женский голос.
Передо мной стояла взрослая женщина, пронзительно сканировавшая меня сверху вниз.
– Я Наташа, – выговорила я, не понимая, как начинать разговор и с каких слов начать. – Меня подвезли мужчины. Я ехала в Магадан, я путешествую, они сказали, что сейчас приедут.
Женщина покраснела от ярости и направила свой взгляд на мужчину.
– Что я тебе говорила? А, что говорила? Этот идиот снова запил без меня, оргию еще собирались устроить с ней!
Мужчина молча кивнул. Передо мной стояла хозяйка метеостанции. Теперь ее взгляд был направлен прямо на меня.
– Дорогуша, тебя бы тут во все щели использовали, понимаешь? Ну и глупая же ты.
– ДЕВУШКА НА ТРАССЕ РОВНО КАК ПРОСТИТУТКА! НЕЧЕГО ТЕБЕ ЛОВИТЬ! Я САМА ТЕБЕ ПОЙМАЮ ДО МАГАДАНА!
Дальнейшая запись в дневнике:
«Сижу в их машине на трассе. Приехали хозяйка дома с мужчиной. Она там работает с одним из них. Оказалось, пока ее там нет, ее сожитель с друганами беспределят и на меня планы строили, по ее словам. Думали, что она уехала надолго, те забухали и меня привезли, а она вернулась на удачу мне.
Теперь вот отвезли обратно на КПП, ловят мне машину и поджидают тех мужчин с Усть-Неры.
Благодарю за возможное спасение, поэтому не лезу. Пусть будет так. Дай бог, чтобы посадили меня уже куда-нибудь. Как некомфортно на душе. В чужой дом зашла, взрослые ловят тачку на КПП, а мои сегодняшние охранники смотрят со стороны. Быстрей бы все плохое закончилось. Поскорее бы этот день закончился. Ужас. Как стыдно.
Плакала еще, лицо опухшее, по-идиотски все вышло. На обратном пути, надеюсь, тут не окажусь больше. Пасмурно, погода хмурая, как и обстановка, и разговоры. И молчать даже хмуро».
Хозяйка станции не разговаривала со мной и хотела поскорее «сдать меня в нормальные руки». Она запретила мне выходить из машины и даже выглядывать из окна.
– Девушка на трассе ровно как проститутка! Нечего тебе ловить! Я сама тебе поймаю до Магадана!
Она была так настойчива, что я не смела ей мешать. Она ловила в самом неподходящем месте, буквально через 100 метров от нас был поворот на золотую артель, куда отправлялись все грузовики. Лучше было ловить машину после этого поворота, именно там они выезжали в сторону Магадана. Я сказала это ее напарнику, но он лишь кивнул в ответ и продолжал молчать и сидеть со мной в машине, пока она делала безуспешные попытки поймать большегруз. Спустя час ожидания удача оказалась на нашей стороне. Меня, словно под конвоем, молчаливым и строгим взором отправили в кабину фуры. Вселенная услышала мою просьбу, и больше я не только не сделала здесь остановку на обратном пути, но даже и проездом не оказалась.
Кадыкчан
Владимир был родом из Магаданской области. Выросший в условиях вечной мерзлоты, он не видел свою будущую жизнь ни в каком другом месте, кроме как в этом суровом крае. Ему было не больше сорока лет. Наш разговор был окутан какой-то особенной душевной теплотой. Через час нашего общения вышло солнце, а затем мы увидели двойную радугу, прорывающуюся сквозь ледяную безмолвную землю.
Не сговариваясь, Вова остановил фуру, и мы вышли на улицу, улыбаясь яркому небесному свету, столь сильно контрастировавшему с мрачной и мокрой почвой под ногами.
– Я вот сейчас живу недалеко от Магадана, но планирую купить квартиру в Сусумане. Когда ты увидишь этот город, удивишься после своего Санкт-Петербурга. – Название города Вова специально протянул и закартавил на французский лад. – Но мне нравится эта местность и все тут. Я для себя все решил.
Это было усладой для моего сердца и ушей. Людей с такими взглядами, осознанными и добродушными, я считала солью земли. В современных реалиях, когда большинство стремятся к городам-миллионникам, желание жить на родной земле ценится сильнее всего.
Мы медленным ходом проезжали вдоль красот, пока слева от трассы не показался город-призрак.
– Это что там такое?
– Заброшенный город.
– Ничего себе! А как он называется?
– Кадыкчан.
– Мы можем туда свернуть? Никогда не была в таких местах.
– Ты уверена, что хочешь туда заезжать? – спросил Вова с неохотой.
– Да, – молниеносно ответила я и вопросительно взглянула на Вову.
– Как хочешь…
Мы свернули с трассы. Нежилые постройки, пустые пятиэтажки, перевернутые и затянутые ржавчиной автомобили, стулья, столы и другая мебель, раскинутая вдоль обочины. Все выглядело так, словно здесь произошла катастрофа, заставляющая людей в одночасье покинуть свои дома, машины, квартиры и умчаться навсегда из этих мест.
– Что здесь произошло? – шепотом спросила я, когда мы остановились.
Мы стояли в центре бывшего шахтерского города Кадыкчан. Перед нами висели остатки советской вывески, которая еще читалась: «ЕСТОРАН ПОЛЯРНЫ», окон не было, но столы были покрыты скатертями, будто ожидая новых посетителей, которые никогда здесь больше не появятся.
– Шахтерский город, его основали благодаря добыче угля. На шахтах все работали. В девяностые шахты закрыли, работы не стало, людям выдали жилье в других местах страны. Вот так все и разъехались.