– Ты уверена, что не следует фильтром пользоваться? Точно? – во второй раз уточнил Леша, провожая взглядом мимо проходящий танкер.
– Ну я же говорила уже. Вода наичистейшая. Пей. А твой фильтр настолько медленный, что пока он будет по капелькам тебе подавать водицы, то ты тут от жажды умрешь.
Мы замолчали и синхронно навалились на весла, осматривая по сторонам меняющиеся пейзажи. Перелески сменялись на непроходимую тайгу, а спустя километр вновь виднелись поля, густо заросшие разнотравьем. Возможно, здесь раньше была деревня, а может, здесь никогда никто и не жил, а лишь изредка появлялись на этом километре охотники да грибники из ближайших деревень. Я с некоторой грустью отдавалась своим фантазиям, представлениям о возможном прошлом этой сибирской земли. В полной тишине, под размеренный звук нашего металлического судна, не видя вокруг ничего того, что связывало бы нас с цивилизацией, я все дальше уходила в свое воображение.
Интересно, до прихода сюда из центральных регионов России ямщиков и до казаков здесь жили эвенки? Или якуты? Кто здесь был хозяином? И как действительно происходила ассимиляция? Но все мысли о прошлом спотыкались о жизнь XIX века. Спина болела, на лбу выскакивали капельки пота, от которых необходимо было избавиться в то короткое мгновение, пока весло делало усиленное горизонтальное движение в воде, а рукоятка весла поднималась максимально близко к сгоревшему лицу.
– Конечно, классно по утрам спать подольше, – промолвила я, усердно делая гребок и стараясь не думать, сколько таких движений мне еще предстоит сделать за день. – Но правильнее было бы грести утром, а в самую жару делать привал, купаться и отдыхать.
– Да уж. Но теперь ничего не поделать. Да и середина августа, такими темпами мы явно до Якутска не дойдем…Так что надо грести, пока светло…
Река задорно петляла в разные стороны, то сужаясь из-за встречающихся островов, то расширяясь и освобождаясь от них. На следующем изгибе мы увидели запряженную лошадь, которая везла к реке двух ребят. Позади виднелась большая цистерна, которая вот-вот будет наполнена водой. Водой из моей любимой и чистой реки!
– Привет! – звонко крикнула я им и улыбнулась, как только мы поравнялись.
– Здравствуйте, – ответили тихо ребята, погружая бочку в реку.
– Ребят. Вот скажите, пожалуйста, вы ведь воду из реки пьете?
Парни переглянулись, улыбнулись и ответили:
– Ну, пьем вообще.
– Видишь, Леш, пьют.
– А вы пьете сырую воду? – уточнил Леша.
– Ну как, – начал отвечать старший, черпнув ладонью воду, – так, немного могу выпить, да. Лошади пьют. А вообще у нас колодезная вода, чтобы пить сырую. Да тут же это, баржи, танкеры… Кипятить надо бы…
– А у вас тут магазин есть? – решила параллельно уточнить я – мы с Лешей ничего не знали о состоянии следующих населенных пунктов и можно ли будет там сделать дополнительные запасы еды.
– Ага. Есть.
Мы попрощались с ребятами, припарковались на берегу, и Леша отправился за новыми запасами еды.
В путешествии как никогда хочется есть сладкое. Оно и понятно: уровень сахара падает, и его необходимо восполнять. К счастью, Леша вернулся с дозой сладкого наркотика – пряниками.
Мы перекусили и пошли дальше на север. Шел третий или четвертый час пути. Мысли спутывались. Какие эвенки? Какая история? Сейчас бы охладиться, а не вот это вот все.
– Наташ, – как-то по-особенному вяло и устало вымолвил Леша, – Наташ. Что-то мне не очень хорошо.
Мой напарник держал одной рукой весло, а второй поглаживал живот. Леша достал свой самодельный атлас региона. Мы стали искать ближайший населенный пункт. В паре километров по течению с правой стороны должна была находиться деревня с поистине деревенским названием – Банщиково.
– Давай где-то там рядом припаркуемся?
На том и порешили. Выбрав идеальное место недалеко от деревни, но в то же время в уединении с кустами для самых нужных сейчас дел, мы поставили палатку и расстелили спальник. Мы наскоро соорудили костер и легли спать, особо не думая про мишек, потому как состояние моего напарника все быстрее и быстрее становилось хуже. К ночи у Леши поднялась температура, и он укрылся спальником еще сильнее, чтобы помочь организму пропотеть.
К утру температура у Леши спала, в то время как на улице температура снова начала стремительно повышаться.
– Температуры, кажется, больше нет. Но состояние не очень. Наверное, отравился этими пряниками… Ну, или тепловой удар.
– Я быстро. Ты пока отдыхай, добуду лекарства и вернусь. Заодно уточню, пьют ли они воду из реки, – последнюю фразу я прошептала, чтобы, кроме меня, ее никто не услышал.
Я быстро шла через поле разнотравья к деревне на пригорке. Мне было стыдно перед Лешей, я чувствовала свою вину, понимая, что если все же это не тепловой удар, то за водную чистоту я была в ответе. А насчет пряников я сильно сомневалась, ведь я их тоже ела, но чувствовала себя как никогда прекрасно.
– Хотя… – проговорила я вслух, пожевывая осоку. – Но ведь я тоже пила воду. А ничего у меня не болит…
Выплюнув осоку, я продолжила идти вперед, попутно дотрагиваясь до своего живота.
– Хотя…
Подойдя к деревне почти вплотную, я наклонилась за новой порцией травы, поправляя хлопковый платок на голове.
– Я пила очень мало воды. Нет, это тепловой удар. Жарища какая.
Мысли о насущном сбили меня, и я даже не подумала, что деревня могла быть заброшена. Мобильная связь не ловила уже вторые сутки. Но чем ближе я равнялась с домами, тем увереннее шла. Несмотря на непокошенное поле позади, на пригорке я увидела центральную улицу деревни, которая носила одноименное название – Центральная.
Но все же мне повезло. Деревенская жизнь ворвалась стремительно и резво. Поднимая пыль с дороги, навстречу бежали детишки. Босые и счастливые, они играли в догонялки, пытаясь между делом привлечь в свою забаву дворового черного пса, который, шарахаясь от детворы, отбегал на безопасное расстояние, но спустя доли секунды возвращался в увлекательную игру.
– Здравствуйте! – звонким хором прокричали ребята мне и пробежали мимо.
– Привет, привет!
На секунду я представила себя частью этой сибирской деревенской жизни. «Была бы у меня еще одна жизнь, я бы хотела прожить ее целиком на Лене». Отчетливо помню эту наивную, но искреннюю мысль в тот момент.
Я шла дальше, вглубь деревни, рассматривая крепкие лиственничные дома и обходя стороной быков. Нет, деревня дышит, живет своим укладом, в летнюю пору здесь особенно хорошо. Процентов на тридцать дома были обветшалыми и заброшенными. Но остальные семьдесят процентов чувствовали дыхание домочадцев, ощущали теплоту русской печи, дышали по утрам ароматом свежеиспеченного белого хлеба, слышали и смех, и слезы своих жителей и видели все горести и радости живущих здесь семей.
Навстречу мне бодрым шагом вышла женщина средних лет. В руках у нее были какие-то бумажки. Да и одета она была скорее по-городскому, нежели по-деревенски.
– Здравствуйте, – поравнявшись с женщиной, сказала я и перешла к делу. – Мы с другом на лодке сплавляемся. И похоже, что у него отравление. Возможно, и тепловой удар, но скорее всего, отравление. Или два в одном. Но главное, он пил из реки…
Последнюю фразу я произнесла, опустив голову вниз, как провинившийся школьник перед учительницей.
– Ну вы, молодежь, даете. Сейчас, пойдем к Марьяне, у нее этих лекарств как в аптечном пункте.
Мы шли мимо домов и по пути собирали народ. Слово за слово, и вот уже каждый мимо проходящий человек живо интересовался новостями про отравление и тепловой удар. Пока мы дошли до Марьяны всем скопом, решение о конечном диагнозе Алексея так и не было принято.
– Так, Наташа. Держи вот это и вот это. Принимайте все. И да. Запивайте фильтрованной водой, городские путешественники. Нет, какие деньги? Ты чего?
Поблагодарив спасителей, мы той же компанией отправились обратно. Провожая меня до околицы, местные жители рассказывали мне о местных достопримечательностях, будто читая мои мысли о желанной дополнительной жизни на берегу Лены.
– Вот, Наташа, смотри, сколько прекрасных домов. Приезжай и живи, считай бесплатно. Крепкие дома, а? Еще лет сто простоят. А нам тут молодежь ой как нужна. Да, начальная школа есть, учителей бы. Надумаешь – приезжай! Красота тут какая!
Я помахала на прощание и побежала на встречу с Лешей. По пути я нарвала всевозможных трав, о свойствах которых лишь догадывалась, но старалась выбирать только те растения, которые были знакомы и понятны: ромашка, мята, листья дикой черной смородины. Леша крепко спал в палатке, несмотря на жару. Было еще светло, я решила не будить напарника, а доделать все дела, которые не успела сделать за все это время.
Поставив вариться борщ и залив кипятком разнотравье, я отправилась в воды Лены. До деревни было метров семьсот. Напротив меня была дикая тайга без каких-либо признаков цивилизации. Позади крепко спал товарищ. Барж, танкеров и моторных лодок не было слышно. Сердце говорило: «Ну же. Давай. Раздевайся и входи в воду», а голова твердила: «Нет, ну мало ли что. А вдруг кто-то рыбачит рядом…»
Ширь просторов не давала мне расслабиться. Я везде искала подвох. И это меня бесило. Я злилась, что не могу раствориться здесь и сейчас. Что не могу довериться течению физическому и ментальному. Что не могу принять свое тело и себя. Не могу. Мне было страшно.
Смогла я лишь наполовину. Но и это было хоть и небольшой, но победой. Я осталась в трусиках и спортивном лифчике. Медленно зашла в воду и уже только тогда сняла с себя все остальное. Я легла на спину, смотря, как медленно проплывают вдаль пористые облака. Полная тишина. Невесомость. Счастье. Лена, я здесь. С тобой. Прости, что не смогла.
Выбравшись на берег, я принялась мыться. Нет, никаких шампуней я с собой не брала. Я достала пакет с содой и кусочком дегтярного мыла. Мыло использовалось для вещей и тела, а сода – для волос. Это был максимум из чистящих средств. Посуду мы мыли песком с берега реки. Кстати, он, как выяснилось, отлично избавляет от жира, а порой даже лучше, чем любое чистящее средство из рекламы.