{48} Симон де Монфор, или вы, Гилберт де Клэр, осмелитесь сделать это заявление в суде нашего господина короля, мы готовы обеспечить вас охранными грамотами, чтобы вы могли прийти в указанный суд, где мы также будем готовы доказать нашу невиновность и лживость вас обоих, коварных предателей, каковыми вы являетесь, для чего изберем кого-либо, кто будет равен вам по рождению и знатности»[34].
Ричард граф Корнуоллский, многие маноры которого были разграблены лондонцами или баронами — сторонниками оппозиции, оставил свои миротворческие позиции и был настроен не менее решительно, чем Эдуард, который уже давно не верил в возможность примирения. Симону де Монфору из их послания стало совершенно ясно, что роялисты полагаются теперь исключительно на силу оружия. Вызов на королевский суд, даже при наличии охранных грамот, не мог устроить графа Лестерского, так как означал для него неминуемое падение.
Луис лежал на правом берегу реки Уз, делавшей в этом месте большой изгиб и практически окружавшей город. К югу простиралась заболоченная низменность, через которую река продолжала свой бег к Ла-Маншу. С севера, востока и запада на город смотрели голые склоны Саут-Даунса. К северу от Луиса возвышался хорошо укрепленный замок графа Саррейского, в котором разместился Эдуард со своими отрядами. Король и его брат Ричард граф Корнуоллский остановились в клюнийском аббатстве Святого Панкратия.
С рассветом 14 мая 1264 года армия баронской оппозиции появилась на холмах Даунса с северо-запада от Луиса. Она была небольшой: в ее состав входило всего пять сотен кавалеристов; пехотинцев было в несколько раз больше за счет лондонского ополчения. Ее малочисленность с лихвой компенсировалась высоким боевым духом. Все воины нашили на одежду белые кресты спереди и сзади. Они называли себя Армией Господа в подражание тому войску, которое вел Роберт Фицуолтер против короля Джона Безземельного в защиту Великой хартии вольностей.
Когда армия Симона де Монфора достигла вершины холма, ее легко можно было заметить. Но роялисты крепко спали, а их дозорные несли свою службу весьма небрежно. Поэтому у графа Лестерского появилась возможность не торопясь выстроить своих солдат. Его план состоял в том, чтобы ударить основными силами по монастырю, а обманный удар нацелить на замок. Нога Симона де Монфора еще не срослась, поэтому на поле боя он прибыл в повозке. Граф водрузил на ней свой личный штандарт и поставил ее на самом видном месте на левом фланге посреди позиций лондонского ополчения. Сам же возглавил резервный отряд рыцарей и латников, поручив командование остальными войсками графу Глостерскому, которого торжественно посвятил в рыцари. Затем армия мятежников двинулась на Луис, надеясь застать своих врагов еще лежащими в постелях.
Хитрый план имел мало шансов на успех, и он ожидаемо не удался — в последний момент дозорные все-таки подняли тревогу. До подхода противника роялисты успели занять боевые позиции. Их было намного больше, чем приверженцев Симона де Монфора. Строй королевской армии растянулся на полмили, в ее рядах стояло более тысячи латников и несколько тысяч пехотинцев. Окруженный воинственными лордами Уэльской марки, Эдуард принял командование баталией на правом фланге у замка Луис, в котором он провел ночь. С ним также были Джон де Уоррен граф Саррейский и Гийом де Валанс. Король командовал левым флангом, расположенным у монастыря, а Ричард граф Корнуоллский с сыном Генри Алеманским возглавлял центральную баталию.
Напротив отрядов Эдуарда стояли часть баронской кавалерии и пешие лондонцы. Ополченцы в глазах принца выглядели взбунтовавшимся сбродом, отринувшим власть законной династии. Он не забыл серьезного оскорбления, нанесенного его матери королеве, когда в прошлом году лондонцы осмелились забросать ее камнями и грязью. В центре вражеских рядов он прекрасно видел повозку со штандартом Симона де Монфора.
Битву начала кавалерия Эдуарда, которая с торжествующими криками атаковала противника. Он сам командовал своей баталией, находясь в ее первых рядах — принц был опытным всадником, любившим ближний бой. Сила атаки была такова, что кавалерия противника моментально рассеялась и обратилась в бегство по долине, спускавшейся к берегам реки Уз. Многие латники утонули в реке и окрестных болотах. Солдаты принца захватили повозку Симона де Монфора, убив ее охранников, однако, к их великому разочарованию, самого графа Лестерского в ней не оказалось. Эдуард продолжил преследование ненавистных лондонцев на протяжении нескольких километров, убивая и калеча всех, кто попадался ему на пути.
Ближе к полудню люди Эдуарда перегруппировались и вернулись на поле битвы. Судивший о ходе сражения по собственному успеху, принц ожидал, что остальная армия баронской оппозиции уже разгромлена, а выжившие взяты в плен. Вместо этого он увидел сцену полного разгрома королевского войска, потерпевшего унизительное поражение от менее сильного противника. Баталия Генри III отступила под натиском мятежников, хотя и сопротивлялась отчаянно, храбро дрался и сам король — под ним было убито два коня. Но отвага его не спасла, и ему пришлось укрыться за стенами аббатства.
Ричард граф Корнуоллский удерживал свои позиции до тех пор, пока не оказался в окружении. Он спрятался от врагов на ветряной мельнице, но его убежище вскоре было раскрыто. Бароны обступили мельницу и начали издевательски кричать: «Спускайся, спускайся, негодный мельник! Выходи, выходи, неудачливый хозяин мельницы!»[35] Графу ничего не оставалось, как сдаться на милость победителей.
Вернувшийся на поле боя Эдуард подумал, что еще возможно переломить ход битвы, и с ходу вступил в сражение с баронским войском. Однако перевес теперь был не в его пользу, и роялисты потерпели окончательное поражение. Граф Саррейский, Гийом де Валанс, Ги де Валанс и Хью Бигод бежали в замок Певенси. Эдуарду ничего не оставалось делать, как присоединиться к отцу в священном убежище аббатства Святого Панкратия.
Сражение было безнадежно проиграно. Значительная часть вины за это лежала на Эдуарде, увлекшемся преследованием лондонцев и покинувшем поле боя. Однако и другие командиры не были безгрешными. В их распоряжении по-прежнему оставалось больше сил, чем у неприятеля, но они не смогли не то что разгромить мятежников, но хотя бы удержать свои позиции. Единственным приемлемым выходом для Генри III и его сторонников оставалась почетная капитуляция. В противном случае Симон де Монфор обещал обезглавить захваченных им пленников, включая королевского брата Ричарда графа Корнуоллского. Это было страшной угрозой, ибо последним аристократом, казненным в Англии, считался Вальтеоф граф Нортумбрии — последний из скандинавских эрлов, обезглавленный в XI веке за измену по приговору Уильяма I Завоевателя.
Условия капитуляции оказались для проигравшей стороны позорными и тяжелыми, но все-таки не людоедскими. Генри III формально сохранил личную свободу и остался королем, хоть и под жестким контролем сторонников Симона де Монфора. Лорды марки, попавшие в плен, среди которых оказались Роджер де Мортимер, Хеймо Лестрейндж, Роджер де Клиффорд и Роджер де Лейборн, смогли беспрепятственно вернуться в свои владения. Однако они дали обещание по первому вызову предстать перед судом парламента. В качестве гарантов их подчинения себя предложили принц Эдуард и его кузен Генри Алеманский, сын Ричарда Корнуоллского. Они казались не самыми удобными заложниками, с точки зрения Симона де Монфора, поскольку его методы воздействия на них были сильно ограничены, учитывая высокое происхождение пленников. В самом деле, не станешь же запугивать сына и племянника короля казнью, причем не в пылу сражения, а в совершенно обычное мирное время, да еще и в качестве наказания за прегрешения других!
На следующий день после битвы был составлен документ, получивший название Луисской мизы. В нем говорилось, что действие Оксфордских провизий в целом восстанавливается, однако оговариваются процедуры для их изменения по частностям. Решение сложных вопросов, вроде отношения к Амьенской мизе, переносилось на более позднее время. Король обязался изгнать всех дурных (по мнению победившей баронской оппозиции) советников, соблюдать Великую хартию вольностей и Лесную хартию, а также следовать при решении всех государственных вопросов рекомендациям вновь избранных советников. Графы Лестерский и Глостерский получали полную амнистию за выступление против короля, которое — как ни крути — являлось государственной изменой.
Генри Алеманского отвезли в замок Беркемстед, принадлежавший его отцу. Эдуарда сначала поселили в Дувре, затем перевели в Уолингфорд. Верные соратники принца Уоран де Бессингборн, Роберт Валеран и Роберт Тибтот, успешно удерживавшие Бристоль против баронской оппозиции, предприняли попытку освободить наследника трона. Бессингборн подошел к замку со своим отрядом и, используя преимущество внезапности, прорвался за первую линию стен во внешний двор. Однако на этом его успехи закончились.
Защитники, врагов увидев под стеною,
Осадные машины снарядили к бою.
Кричали вниз, чтоб убирались пока целы,
Не то швырнут в них сэра Эдуарда тело,
Которым зарядят один из мангонелей,
И принца вывели на стену цитадели.
Соратникам он приказал снимать осаду.
Боясь за жизнь его, они ушли в досаде[36].
После этого случая заложника перевели в хорошо укрепленный Кенилуорт. Бежать оттуда было невозможно, а на скорое освобождение никаких надежд Эдуард не питал: лорды марки сдаваться Симону де Монфору не собирались, а следовательно, продлевалось и заточение Эдуарда.
Но позиции Монфора, несмотря на убедительную военную победу, были весьма шаткими. Лорды марки оставались на свободе, каждый из них имел под своим началом сильный воинский отряд. Кроме того, в их замках томилось под стражей множество видных сторонников баронской оппозиции, захваченных после взятия Нортхемптона. За стенами Певенси скрывались беглецы, уцелевшие в битве при Луисе. Джон де Уоррен граф Саррейский сумел переправиться во Францию, где присоединился к армии королевы Элеоноры, выжидавшей удобного момента для высадки в Англии. В довершение всего папа Урбан IV откровенно демонстрировал свое неприятие той системы правления, которая установилась в Англии после победы баронской оппозиции.