Честера десантные суда. Но дорогостоящая затея в конечном итоге оказалась тщетной.
Деятельной натуре Эдуарда претило сидение в лагере и бесконечное ожидание капитуляции противника. Он даже не пытался возглавить осаду, переложив эту честь на плечи своего младшего брата Эдмунда графа Лестерского. Не прошло и месяца, как он покинул армию и направился в Лондон. Правда, у него были для этого весьма уважительные причины: 14 июля 1366 года жена подарила Эдуарду сына. Немудрено, что появление на свет первенца принц счел крайне важным событием — до этого мальчика у Элеоноры Кастильской рождались только девочки, ни одна из которых не прожила и полугода.
Лондонцы в предчувствии праздника забыли на время свою ненависть к королевской семье в целом и к наследнику престола в частности. Вот что писал хронист: «Услышав эту новость, жители Лондона настояли, чтобы по всему городу было провозглашено: с завтрашнего утра все должны только праздновать, не заниматься никаким ремеслом, но радоваться рождению указанного ребенка. Соответственно, в тот день все склады и лавки должны быть закрыты, всем мужчинам и женщинам, духовенству и мирянам следует отправиться пешком или верхом в Вестминстер, чтобы возблагодарить Господа за рождение ребенка и вознести молитвы за его безопасность. На улицах города танцевали и распевали веселые песни подобно тому, как делалось обычно на ежегодный праздник святого Иоанна Крестителя»[43].
Своего сына Эдуард и Элеонора решили назвать неординарно — Джоном, и этот выбор показался современникам очень странным. За всю историю такое имя носил один-единственный английский король — Джон Безземельный, оставивший по себе отнюдь не самую добрую память. Его неумелое правление привело к потере обширных английских владений во Франции и стало причиной гражданской смуты, получившей название Первой баронской войны.
По окончании празднеств Эдуард вернулся к Кенилуорту, но по-прежнему продолжал вести себя весьма индифферентно. К тому времени стало очевидно, что взять замок приступом не получится. В конце августа король приказал учредить комитет из 12 членов для выработки проекта соглашения с повстанцами. По иронии судьбы именно тот человек, который первым осознал необходимость мирного решения конфликта, не принял участия в реализации королевской идеи: принц отказался лично войти в состав комитета, и его там представляли Уоран де Бессингборн и Роберт Валеран. Возможно, он не видел особого смысла в этой затее, и его правота вскоре подтвердилась.
Общими усилиями членов комитета во главе с легатом Оттобоно де Фьески, ставшим впоследствии папой Адрианом V, и Генри Алеманским был составлен Кенилуортский диктум{54}, обнародованный 31 октября 1266 года. Этот документ включал в себя 41 статью и формально выглядел как обращение верных епископов и баронов Англии к королю и церкви. В нем устанавливалось право монарха свободно осуществлять свои королевские полномочия без каких-либо препятствий, содержалась просьба назначать на важные посты справедливых и бескорыстных людей, а также указывался путь, с помощью которого мятежники могли получить прощение и вернуть свои владения. «Лишенным наследства» предлагалось выкупать конфискованные земли, причем по крайне высокой цене — в пять — семь раз превышавшей ту стоимость, по которой они в свое время были переданы сторонникам короля. Это был далеко не самый лучший и не самый справедливый, но хоть какой-то реальный механизм для восстановления мира. Однако для затворившихся в Кенилуорте мятежников диктум оказался довольно слабым стимулом, и они отказались его подписывать.
Осада длилась без малого полгода и по праву считается одной из самых продолжительных на территории Англии. Сломить сопротивление «лишенных наследства» смог вовсе не Кенилуортский диктум, как и предполагал принц, но исключительно голод и болезни. Только в середине декабря 1266 года обессиленные защитники замка вынуждены были сдаться. Вошедшие в крепость роялисты чуть не задохнулись от стоявшего внутри зловония.
На заключительном этапе осады Эдуард снова отсутствовал. Роялисты получили известие, что в далеком Нортумберленде восстал Джон де Весси, феодальный лорд Анника и самый влиятельный магнат Севера. Он попал в плен при Ившеме, но был освобожден по условиям Кенилуортского диктума. Прочувствовав на собственной шкуре тяжесть драконовского закона, де Весси взбунтовался.
Эдуард с радостью покинул лагерь и поспешил на север. Он осадил бунтовщика в замке Анник и быстро принудил его к капитуляции. Джон де Весси приказал открыть ворота своей твердыни и преклонил перед принцем колено. Эдуард по-прежнему не был сторонником преувеличенно жестоких мер по отношению к признавшим власть короля «лишенным наследства». Он взял на себя смелость единолично решить участь северного магната и приговорил его к штрафу в размере всего 3700 марок, пообещав вернуть все конфискованные владения. Джон де Весси в полной мере оценил великодушие, проявленное принцем, и с тех пор стал одним из самых верных его соратников.
Поскольку Эдуард и так уже зашел достаточно далеко на север, он решил воспользоваться случаем и посетить Шотландию. Там он навестил младшую сестру Маргарет, которая 15 лет назад вышла замуж за короля Александра III. Попутно принц пополнил свое войско опытными наемниками — жителями шотландского пограничья. Военная сила по-прежнему требовалась, ибо еще не все очаги сопротивления «лишенных наследства» были окончательно подавлены.
После падения Кенилуорта главным оплотом мятежников оставался остров Или — такой же известняковый холм посреди Болотного края, как и Аксхолм, только не в Линкольншире, а в графстве Кембриджшир. Командовал повстанцами старый знакомый принца Жан д’Эйвиль, не торопившийся предстать перед судом парламента, как он обещал Эдуарду двумя годами ранее. Засевшая на Или банда терроризировала всю Восточную Англию, отваживаясь даже на вылазки против таких крупных городов, как Кембридж или далекий Норидж.
Деятельность д’Эйвиля создавала определенные неудобства для королевской власти, но не была для нее угрозой. Однако ситуация резко изменилась в апреле 1267 года, когда на сторону мятежников перешел могущественный магнат Гилберт де Клэр граф Глостерский. Он категорически не одобрял тех жестоких мер, которые применялись к «лишенным наследства». Но главной побудительной причиной все-таки была личная обида. Рыжий Граф оказал немалую помощь роялистам и в битве при Ившеме, и при осаде Кенилуорта, однако полученное им вознаграждение, как он считал, не соответствовало его заслугам. Графа Глостерского возмущали интриги Роджера де Мортимера, стремившегося при поддержке некоторых влиятельных придворных отобрать у него опекунство над валлийскими владениями Хамфри де Боэна, несовершеннолетнего наследника графов Херефордских. Помимо этого, Гилберт де Клэр был недоволен тем, что корона незаконно наложила руку на кое-какое имущество из вдовьей части его матери.
Объявив во всеуслышание о переходе на сторону противников королевской партии, граф Глостерский торжественно вступил в Лондон, где был с восторгом встречен крамольными горожанами, которые немедленно вернулись к своему обычному противостоянию с властью сразу по окончании торжеств, посвященных рождению Эдуардова сына. Лондонцы приветствовали графа Глостерского как поборника и защитника их древних исконных прав и привилегий. Вскоре в столицу прибыл и Жан д’Эйвиль с частью своих болотных сидельцев.
Эдуард немедленно покинул Шотландию и поспешил со своими отрядами на юг, чтобы присоединиться к армии короля, также двигавшейся к столице. Но даже объединенному войску роялистов не хватало сил для штурма Лондона. Сказывалась также нехватка финансов, поскольку слишком много средств было потрачено на осаду Кенилуорта. Пришлось вступать в переговоры, чему весьма способствовал папский легат, затворившийся в лондонском Тауэре и более всего опасавшийся возобновления гражданской войны. Как Эдуард не чурался мирного пути в решении конфликтов, так и Гилберт де Клэр не был упертым сторонником силовых методов. В конце концов дело сладилось миром.
Граф Глостерский покинул столицу, поклявшись больше не поддерживать мятежников и положиться на папский суд в отношении своих обид. Вслед за ним 1 июля 1267 года королевский мир приняли последние из видных вождей повстанцев — Жан д’Эйвиль, Николас де Сегрейв и Норман д’Арси, которых принц Эдуард тут же взял к своему двору в качестве рыцарей-баннеретов.
Покончить с остатками мятежников, все еще скрывавшихся на острове Или, но оставшихся без опытных командиров, не представляло никакого труда. Эдуард методично продвигался к их логову, под прикрытием лучников и арбалетчиков сооружая гати. Он угрожал казнью всем, кто не сдастся добром. Не видя другого выхода, повстанцы сложили оружие, и в Англии наступил долгожданный мир.
Окончание Второй баронской войны вовсе не означало, что с этой минуты все графства страны зажили в покое и безопасности. Западным границам королевства по-прежнему угрожал Ливелин ап Грифит. Умело воспользовавшись турбулентными годами гражданской смуты, он заключил односторонне выгодный для себя союз с Симоном де Монфором. Не опасаясь атак со стороны Англии, валлийский князь укрепил свою власть над всем Гуинетом и покорил Средний Уэльс. После того как он опустошил Чешир, принадлежавший Эдуарду, для переговоров с ним было отправлено посольство. Возглавляли миссию Роберт Валеран и Эдмунд Лестерский и Дербийский, который благодаря неудержимой королевской щедрости с весны 1267 года стал еще и графом Ланкастерским.
Судить о их дипломатических талантах по результатам посольства было бы неправомерно, поскольку Англия находилась совершенно не в том положении, чтобы претендовать в процессе переговоров на доминирующую позицию и навязывать другой стороне свои условия. Истощенная длительной смутой страна требовала мира любой ценой. Неудивительно, что 29 сентября 1267 года в Монтгомери опять был заключен не самый почетный для Англии договор. Согласно ему Ливелин ап Грифит получал феодальную власть над обширными территориями: теперь он официально признавался правителем всего Северного Уэльса, включая Четыре кантрева, в обмен на дань в 25 тысяч марок. Все прочие валлийские князья приносили ему клятву верности, за исключением Риса ап Маредита, владыки кантрева Маур — единственного, кто оставался непосредственным вассалом английского короля, так как надеялся на его помощь в восстановлении раздробленного древнего княжества Дехейбарт.