Первую вылазку за пределы города Эдуард предпринял в конце июля. Он атаковал деревню Сен-Жорж-Де-Лебейн, расположенную в 20 километрах на восток от Акры. В ее центре стояло бывшее бенедиктинское аббатство, превращенное мусульманами в укрепленный опорный пункт. Успех сопутствовал принцу, но назвать это победой было бы преувеличением. Англичане разрушили несколько домов, уничтожили урожай зерновых и вернулись назад. После этой стычки Эдуард еще раз убедился, что с его малыми силами переломить ситуацию не получится. Тогда он вступил в союз с Абакой-ханом, могущественным ильханом государства Хулагуидов, расположенного на территориях нынешних Ирана, Ирака, Армении и части Средней Азии. Хотя ильхан был связан по рукам и ногам войной в Туркестане, он послал на помощь Эдуарду 10 тысяч монгольских всадников.
С прибытием в сентябре свежих войск, приведенных Эдмундом графом Ланкастерским, принц был полон решимости сделать все возможное для сохранения оставшихся христианских владений и стяжать себе славу, несмотря на видимую бесперспективность крестового похода как наступательного предприятия в сложившихся обстоятельствах.
Осенью дела шли ненамного лучше. Монголы, посланные Абакой-ханом, продвигались к Сирии, сея панику среди местного населения. Жители Дамаска бежали при их приближении. В ноябре Эдуард, со своей стороны, выступил против мамлюков при поддержке киприотов, тамплиеров, госпитальеров и тевтонских рыцарей. Армия подошла к Какуну, расположенному в нескольких километрах к юго-востоку от Акры, где застала врасплох большое войско туркоманов. Завязалась битва, в которой англичане одержали решительную победу. Неприятель потерял убитыми 1500 человек, один эмир погиб, другой был ранен. В качестве приза победителям досталось стадо в пять тысяч голов скота. Когда на помощь туркоманам подошло подкрепление, крестоносцы отступили назад в Акру. Бейбарс попытался нанести ответный удар и в декабре двинулся на Эдуарда с сильным войском из Дамаска. Но затяжной ливень сделал осаду Акры невозможной, и султан вернулся в Египет.
Крестоносцы разуверились в возможности добиться успеха военными действиями, да и Бейбарс к тому времени устал от войны. Поэтому в мае 1272 года в Кесарии султан подписал с Югом III, королем Кипра и номинальным королем Иерусалима, перемирие на десять лет, десять месяцев, десять дней и десять часов. Эдуард был крайне возмущен этим решением и отказался ставить под договором свою подпись. Он отослал своего брата Эдмунда домой, но сам остался в Святой земле еще на некоторое время, чтобы понаблюдать, как будут разворачиваться события дальше и насколько прочным окажется отвергнутое им перемирие.
Вечером 17 июня 1272 года, в свой 33-й день рождения Эдуард лежал в постели со своей супругой в личных апартаментах в Сен-Жан д’Акре. Заснуть он никак не мог — его одолевали невеселые мысли. Ближайшее будущее не вселяло оптимизма. Небольшая английская армия страдала от жары и дизентерии, мамлюки Бейбарса значительно превосходили ее по численности и располагали куда большими запасами продовольствия.
В конце концов Эдуард все же заснул, но тут его снова разбудил слуга — в Сен-Жан д’Акр прибыл перебежчик из лагеря Бейбарса, неоднократно приносивший принцу ценные сведения о противнике. Что произошло дальше, самым подробным образом описал анонимный хронист: «Случилось так, что в Акру пришел креститься сарацинский латник, и лорд Эдуард сделал его христианином и оставил его в своих апартаментах. Этот человек служил лорду Эдуарду, который отправлял его шпионить за сарацинами, чтобы выяснить, где можно причинить им ущерб, и он выполнял эту службу много раз. Именно благодаря собранным им сведениям наши воины ходили на Сент-Жорж и Какун. В результате лорд Эдуард стал настолько доверять ему, что отдал приказ, чтобы его допускали говорить с ним в любое время дня и ночи.
Так случилось, что однажды ночью он явился в палаты, где лорд Эдуард спал с королевой{58}, и привел с собой переводчика. Да будет известно, что он только что вернулся с очередного шпионского задания, поэтому хотел говорить с лордом Эдуардом, который сам открыл ему двери своих палат, одетый только в ночную рубашку и брэ{59}. Сарацин встретил его ударом кинжала в бедро, нанеся глубокую опасную рану. Лорд Эдуард почувствовал, что его ранили, и ударил сарацина кулаком в висок так, что на мгновение лишил того сознания. Затем лорд Эдуард схватил со стоявшего в комнате стола кинжал и ударил сарацина в голову, убив его.
Тревога была поднята по всему дому, и слуги увидели, что их лорд был ранен, и крик пронесся по всему городу Акре. Сбежались лорды, которые собрали всех докторов и невольников, зашивших рану и удаливших яд. Слава Господу, он быстро выздоровел и отбыл двадцать второго сентября, направившись в свою землю через море»[47].
По некоторым сведениям, сарацинский шпион оказался наемным убийцей, подосланным знаменитым орденом ассасинов. Эдуард был превосходным бойцом и сумел отразить нападение: в рукопашном бою мало кто мог устоять против высокого и сильного англичанина. Легенда гласит, что яд из раны мужа высосала Элеонора Кастильская. Однако, скорее всего, никакого яда на кинжале не было вообще, а само предание появилось лишь через много десятилетий после описанных событий. Тем не менее нанесенная кинжалом глубокая рана вполне могла стать причиной воспаления и заражения крови. И тогда практически неизбежной становилась мучительная смерть от гангрены — именно так погиб Ричард I Львиное Сердце, двоюродный дед Эдуарда, раненный в шею арбалетным болтом под стенами замка Шалюс-Шаброль в Лимузене. От подобной трагической судьбы принца спас опытный хирург, который немедленно удалил плоть вокруг раны.
Покушение стало последней каплей, переполнившей чашу терпения принца. Он решил, что не может в одиночку сражаться со всем Ближним Востоком, но быстро покинуть негостеприимное Иерусалимское королевство у него не было возможности. Во-первых, много времени заняло выздоровление Эдуарда. Во-вторых, в Акре у него родилась дочь Джоанна, получившая прозвище Акрская, и надо было дать ей немного подрасти, прежде чем подвергать тяготам дальнего путешествия. Лишь в сентябре 1272 года, три месяца спустя, Эдуард с женой и дочерью во главе английского войска покинул Святую землю.
Девятый крестовый поход Эдуарда обошелся Англии в солидную сумму — почти 100 тысяч фунтов. Был он успешным или провалился — зависит от точки зрения. Отвоевать потерянные христианами земли принцу не удалось: с его силами, после ухода французов и сицилийцев, это было никак не возможно. Однако же со своей небольшой армией Эдуард вынудил Бейбарса заключить два десятилетних перемирия, что на время отсрочило падение последних христианских твердынь в Палестине.
Если вклад похода в дело борьбы с неверными и возврата Гроба Господня был крайне сомнительным, то лично Эдуарду экспедиция принесла великую славу. В глазах всех христиан мира принц выглядел поборником идеи, почитавшейся в те времена весьма благородной и важной. Всю Европу облетела история о покушении на его жизнь и смелом отпоре, данном наемному убийце. Доблестное поведение Эдуарда выгодно отличало его от проявивших явную слабость и нерешительность лидеров Восьмого похода — покойного Луи IX, Филиппа III и Шарля д’Анжу, увлекшихся политическими интригами в ущерб военным действиям.
Восхищение героическим английским принцем не угасало со временем. 35 лет спустя Пьер Дюбуа, автор смелых политических памфлетов и один из легистов Филиппа IV Красивого, посвятил трактат «О возвращении Святой земли» не французскому королю, а его сопернику Эдуарду I Английскому. Причем облек он это посвящение в самые возвышенные выражения и не стеснялся в использовании суперлативов: «Прославленнейшему принцу, более знаменитому повсюду своим военным искусством и опытом, чем титулами, государю Эдуарду, Божьей милостью королю Англии и Шотландии, владыке Ирландии, христианнейшему герцогу Аквитанскому»[48].
Путь Эдуарда в Англию был долог. Морем он добрался до Сицилии, где задержался на некоторое время. Там, в городе Мессина его нашли английские гонцы, которые привезли печальные известия. После продолжительной болезни 16 ноября 1272 года в возрасте 65 лет скончался король Генри III Уинчестерский.
От курьеров Эдуард узнал, что вдова, королева Элеонора Прованская, устроила покойному супругу пышные похороны. Останки короля упокоились в старой могиле столь почитаемого им при жизни Эдуарда Исповедника. По завершении похоронной церемонии графы Уорикский и Саррейский, а также другие присутствовавшие там магнаты и прелаты подошли к главному алтарю Вестминстерского собора и поклялись в верности новому королю — Эдуарду I, пребывавшему в тот момент на другом конце Европы. На время его отсутствия в стране управление было поручено четырем хранителям королевства. Ими стали Уолтер Гиффард, архиепископ Йоркский, Гилберт де Клэр граф Глостерский, Роберт Бёрнелл, архидиакон Йоркский, и Эдмунд, единокровный брат Генри Алеманского, получивший после недавней смерти отца титул графа Корнуоллского.
Скорбь Эдуарда по Генри III была глубокой и непритворной. Эдуард переживал его потерю гораздо сильнее, чем даже смерть своего старшего сына Джона, скончавшегося в пятилетнем возрасте годом ранее. Шарль д’Анжу, король Сицилии, гостеприимством которого пользовался новоиспеченный король, не смог сдержать своего удивления по этому поводу. Тогда Эдуард напомнил Шарлю знаменитый бессердечный ответ маршала Джона Фицгилберта, осажденного королем Стивеном Блуаским в замке Ньюбери. Король требовал сдачи замка, а в противном случае угрожал убить заложника — сына маршала{60}. Фицгилберт отказался капитулировать и велел передать королю: «Сыновей можно родить еще». Повторяя эту отповедь Шарлю, Эдуард прибавил несколько слов от себя: «Утрата сыновей, о владыка король, переносится легко, так как каждый день их число можно приумножить. Что касается родителей, то их смерть непоправима, поскольку их невозможно воскресить»