[49].
Между отцом-королем и сыном-принцем всегда существовала глубокая привязанность, несмотря на то что однажды их отношения омрачились серьезными трениями. К сыновьям и дочерям же Эдуард относился более прохладно, хотя обвинять его в полном к ним равнодушии было бы неверно. Детская смертность в Средневековье была крайне высокой, и к ней тогда относились легче, чем в нынешние времена. К 1272 году Эдуард потерял пятерых из восьми своих детей, а еще одному — четырехлетнему Генри — оставалось жить совсем недолго.
Кончина отца и необходимость коронации не заставила Эдуарда поторопиться с возвращением на родину. Он вполне доверял хранителям, которые старались управлять страной справедливо и не допускать никаких волнений. Даже Гилберт де Клэр граф Глостерский держал себя в руках и не мутил воду в Англии.
Эдуард не спеша ехал в компании Шарля д’Анжу по Сицилийскому королевству, в которое тогда входил и Неаполь. 19 января он послал письмо нелюбимым лондонцам, в котором сообщал обо всем, чем угодно, но только не о главном — сроках своего возвращения: «Эдуард, Божьей милостью король Англии, лорд Ирландии и герцог Аквитанский мэру, шерифам и общинам Лондона — привет. Мы знаем и твердо верим, что вы регулярно получаете от нас пожелания процветания, веселия вашим душам, приумножения радости и счастья, как и в этом послании. Мы пишем ныне вам, находясь в Капуе, в Либурийской земле{61} вместе со славным королем Сицилии, нашим дражайшим кровным родичем, набравшись здоровья и оправившись от раны, насколько это было возможно после той жестокой боли, которую причинила нам недавняя кончина доброй памяти владыки короля, отца нашего, и которую мы терпеливо сносим, покорствуя божественной воле. В остальном желаем и хотим, чтобы все в королевстве нашем наслаждались миром и спокойствием. Приказываем вам во имя верности и любви, которыми вы нам обязаны, и упорно настаиваем, чтобы в наше отсутствие вы побеспокоились об этом. Ибо по прибытии нашем в Англию, которое мы стараемся ускорить, за прежнюю великую помощь вы заслужите наше покровительство. Поскольку мы не имеем с собой нашей королевской печати, то упомянутый владыка король Сицилии за нас прикладывает к этому письму свою печать»[50].
Доехав с Шарлем д’Анжу до границ его королевства, Эдуард распрощался с радушным хозяином и отправился дальше в сопровождении жены с дочерью и своего английского войска. 5 февраля он был в Риме, а спустя еще неделю — в Орвието. Там состоялась его встреча с папой Григорием X, которого в конце концов избрал конклав кардиналов. Эдуард познакомился с ним в 1267 году, когда тот приезжал в Англию по поручению Святого престола и носил светское имя Теобальдо Висконти. Помимо естественного желания засвидетельствовать почтение новому наместнику святого Петра, у нового короля была еще одна важная цель — добиться отлучения от церкви Симона и Ги де Монфоров, убийц Генри Алеманского. Это ему удалось без всякого труда — папа также был возмущен вероломным пролитием крови в святом месте и желал покарать нечестивцев.
Выполнив то, что он считал своим долгом сделать в память кузена, друга детства и соратника, Эдуард продолжил путь по Северной Италии. Он проехал через Болонью, Реджо, Парму и Милан. В каждом из этих городов его принимали по-королевски — с пышными процессиями, пением труб и торжественными речами. Король посетил крупнейшие мануфактурные центры Тосканы и Ломбардии, встречался с богатейшими торговцами, носившими золототканые одежды и выезжавшими на лошадях, покрытых алыми попонами.
За минувшие полстолетия итальянцы добились поразительных успехов в банковской сфере и мануфактурном производстве, вызывавших зависть всех прочих стран Европы. Морская торговля с Левантом и Египтом принесла Венеции, Генуе и Пизе богатства, невиданные со времен Римской империи. Города росли как на дрожжах: население республики Флоренция, главного производителя тканей, составляло 300 тысяч жителей, в Милане и Венеции проживало примерно по 200 тысяч человек, что в четыре раза превышало население Лондона.
Эдуард живо интересовался итальянской литературой. Он не только согласился на личную встречу с писателем Рустикелло из Пизы, но подарил романисту одну из своих любимых книг, которые захватил с собой в крестовый поход. Это был то ли «Тристан в прозе», то ли «Паламед», то ли оба произведения в одной рукописи. Впоследствии они послужили материалом, на основе которого писатель создал свой роман «Мелиадус». Кстати, позже Рустикелло, попавший во время сражения в плен к генуэцам, встретился в тюрьме с путешественником Марко Поло и записал с его слов знаменитую «Книгу о разнообразии мира».
С большим вниманием Эдуард общался с итальянскими учеными и пришел в восторг от их обширных познаний. Уже тогда он обдумывал законодательную реформу, которую собирался провести в Англии. Поэтому король воспользовался случаем и нанял в советники выдающегося юриста Франческо д’Аккорсо, предоставив ему место в своем совете и пообещав устроить в Оксфорд с назначением солидного пенсиона.
В Савойю Эдуард пришел из Италии через перевал Мон-Сени. Филипп I граф Савойский устроил торжественный обед для короля Англии и его доблестной армии. К трапезе было закуплено огромное количество вина, говядины и других продуктов — один только бальи Монмельяна доставил поварам 10 волов и 59 ягнят. Эдуард, сидя рядом с Элеонорой Кастильской и хозяином, пировал в окружении своих верных соратников, деливших с ним все трудности крестового похода — Джона де Весси, Роджера де Клиффорда и Отто де Грандисона.
Во время пребывания Эдуарда в Савойе произошло весьма курьезное событие, которое наглядно продемонстрировало, насколько сложными и запутанными были феодальные взаимоотношения. Ровно сто лет назад четыре савойских замка — Авильяна, Бар, Суза и Сен-Морис-д’Агон — перешли во владение английского короля Генри II в качестве приданого за его женой Алиенорой Аквитанской. Затем они были переданы обратно графам Савойским, но уже в качестве вассального держания, и с тех пор суверенные графы приносили за замки, издревле им принадлежавшие и стоявшие на их землях, оммаж английским королям. Именно такой оммаж и принял Эдуард 25 июня 1273 года от Филиппа I.
В Савойе король, как и в Италии, не терял времени даром. Помимо пиров и других развлечений, на которые не скупился радушный хозяин, Эдуард находил время для дел. При дворе графа Филиппа I он познакомился с величайшим военным архитектором того времени Жаком де Сен-Жоржем д’Эспераншем, с которым успел побеседовать по поводу тонкостей фортификационной науки и вынес из этих разговоров для себя очень многое, как показало будущее.
Безмятежное времяпровождение в дружеской Савойе прервал гонец, прибывший к Эдуарду от Жана де Шалона графа д’Осер с приглашением принять участие в пышном рыцарском турнире. Граф планировал не совсем обычное состязание: он предлагал королю во главе воинов, сопровождавших его из Палестины, принять бой с теми бургундцами и французами, которые выразят желание противостоять англичанам. Условия изначально казались весьма темными и сомнительными. Более того, сам папа предупреждал Эдуарда, чтобы тот вел себя осмотрительно, ибо бургундцы замышляли нечестную игру. Они надеялись захватить короля Англии и назначить за него немалый выкуп. Вероятно, им очень хотелось повторить вероломный поступок Леопольда V Добродетельного герцога Австрийского, который в 1192 году взял в плен Ричарда I Львиное Сердце, также возвращавшегося из Третьего крестового похода.
Эдуард счел для себя позором отклонить сделанный публично вызов и привел своих воинов на место схватки. Предупреждение папы оказалось пророческим: граф д’Осер выставил на ристалище войско, по численности вдвое превосходившее англичан. Он предвкушал легкую победу, но в столкновении с закаленными в боях крестоносцами его постигло горькое разочарование: «И увидел граф, что не может мечом взять верх, и обхватил тогда рукой шею Эдуарда, и сдавил с силой. И спросил Эдуард: „Что тебе нужно? Быть может, моего коня?“ Тот ответил: „Конечно! И тебя, и коня хочу получить!“ Воспылав гневом, Эдуард выпрямился и вонзил шпоры своему коню столь сильно, что противник не смог удержаться на своем коне, отпустил шею [Эдуарда], был скинут на землю и долго так лежал без сил… По велению Эдуарда он сдался в плен какому-то простому солдату»[51].
По всей видимости, хронист ошибся, потому что король сражался не с самим графом, а с его младшим братом Пьером сеньором де Шатель-Белен по прозвищу Волопас. Эдуард изобретательно отомстил противнику, принудив его сдаться не благородному рыцарю, а простому солдату. Таким образом он дал понять Пьеру, что считает его поведение во время поединка недостойным. Вслед за этим король отдал приказ своим лучникам вступить в бой и не давать врагу пощады, после чего турнир перерос в кровавую схватку. Бургундцы и французы понесли тяжелые потери, а Эдуард еще раз подтвердил свою высокую репутацию опытного бойца и умелого военачальника. Этот неудачный турнир современники называли не иначе как «Маленькая битва при Шалоне», и к тому у них были все основания.
Расстроив козни бургундцев, Эдуард покинул Шалон и направился в Париж. Там ему предстояло принести оммаж Филиппу III за свои гасконские владения. Кроме того, он хотел выяснить, почему французский король не исполняет свою часть обязательств по Парижскому договору. Франция все еще не передала Англии обещанные земли — Лимож, Каор и Перигё. Помимо них английский король должен был также вступить во владение Сентонжем к югу от Шаранты, Ажене и Нижним Керси.
Во время церемонии принесения оммажа неожиданно для присутствовавших Эдуард вставил в текст феодальной клятвы необычную формулировку: «Владыка король, я приношу вам оммаж за все те земли, которые мне следует держать от вас»