По пути своего следования Эдуард I останавливался в каждом крупном населенном пункте. Его сопровождали судьи, поверенные и атторнеи{67} Суда королевской скамьи, в обязанности которых входило рассмотрение местных тяжб и петиций. 1 ноября король нагрянул в Лутон, через два дня прибыл в Нортхемптон, где задержался до 13 ноября. Откуда он проследовал через Фотерингей в Кингз-Клиф, где оставался до 3 декабря. Далее его путь лежал на юго-запад через Геддингтон, Вудсток, Мальборо и Кларендон. 24 января 1275 года Эдуард добрался до самой дальней точки своего путешествия — богатого цистерцианского аббатства Бьюли. Здесь он уже был один раз в детстве, когда его надолго уложила в постель тяжелая болезнь.
В обратный путь король отправился через Кавершем и прибыл в Виндзор 7 февраля в подавленном настроении. Его крайне обеспокоили жалобы народа, которые ему пришлось выслушивать на протяжении всего путешествия. Только теперь он в полной мере осознал, насколько плохо управлялось королевство в течение последних десятилетий. Те, кто был поставлен надзирать за порядком, занимались прямо противоположным. Должностные лица, шерифы и их помощники брали взятки, не брезговали вымогательством, саботировали поступавшие сверху приказы в угоду собственной выгоде.
Нимало не удовлетворенный, а скорее разгневанный итогами своего путешествия, Эдуард I издал приказ, согласно которому его уполномоченные немедленно приступали к расследованию нарушений королевских прав по всей Англии. Розыск проводился в гигантских масштабах, сравнимых разве что с большой поземельной переписью, проведенной Уильямом I Завоевателем и получившей громкое название Книги Страшного суда.
Королевские уполномоченные приезжали по двое в графство и учиняли членам местных судов допросы с пристрастием по поводу ущемления прав и свобод короля, о случаях превышения полномочий шерифами, коронерами, комиссарами по выморочному имуществу, бейлифами. Этот грандиозный проект был разработан с согласия и одобрения Эдуарда I его канцлером Робертом Бёрнеллом, получившим к тому времени сан епископа Батского и Уэллзского.
Результаты разбирательства стали известны как «Сотенные свитки»: в период с ноября 1274 года по март 1275 года королевские уполномоченные проинспектировали каждую английскую сотню{68}. Они собрали огромное количество материала о преступлениях, включавших случаи злоупотребления властью, избиений, пыток, незаконных арестов. Весьма распространено среди должностных лиц было мошенничество с опекунскими правами. Особо интересовали уполномоченных преступления должностных лиц, лишавшие корону ее законных прав — в частности махинации с наследством.
Шерифов уличали в том, что они держали людей в клетках ради выкупа, угрозами заключения и пыток вымогали деньги, предъявляли несколько раз обвинение по одному и тому же преступлению, за взятки освобождали уголовных преступников, скрывали от суда лжесвидетелей. Некоторые преступники чувствовали себя настолько безнаказанно, что осмеливались оскорблять королевских посланцев. Так, йоркширский бейлиф Гилберт Клифтонский ругал последними словами судью Уильяма де Чаттерлона и угрожал стащить его за ноги с судейского места.
Уполномоченные собрали такой колоссальный объем сведений о различных правонарушениях, что физически не представлялось возможным расследовать все случаи и покарать всех виновных. Тем не менее резонансные дела, как бы мы назвали их сейчас, продемонстрировали англичанам, что Эдуард I искренне вознамерился искоренить коррупцию среди королевских слуг, омрачавшую правление его отца Генри III. Таким образом, «Сотенные свитки» имели не столько даже практическую, сколько в первую очередь символическую ценность. Но особо рьяные нарушители закона были наказаны — своих должностей, в частности, лишились шерифы в 19 графствах.
К концу апреля 1275 года Эдуард I приказал созвать свой первый парламент. Вообще-то он немного с этим затянул, но, с другой стороны, и без дела король не сидел. Отсрочка дала ему возможность подготовить к сессии серьезные документы, одобрение которых он хотел бы получить от английских сословий. Прежде на заседания парламента крайне редко приглашались представители общин — только в случае крайней необходимости и в качестве статистов. На этот раз король повелел созвать необычайно большое количество рыцарей и бюргеров — как минимум вдвое превышавшее обычное. Депутаты от графств и городов нужны были королю, чтобы как можно более широко ознакомить англичан со своими экономическими инициативами. А главное, ему настоятельно требовалось разрешение на сбор новых пошлин, без которых было невозможно проводить какие-либо реформы, ибо финансы государства находились в расстроенном состоянии.
Приказы о выборах{69}, направленные королевской канцелярией шерифам графств, гласили: «По определенным причинам мы отложили на первое воскресенье после Пасхи наш всеобщий парламент, который первоначально мы с прелатами и другими магнатами нашего королевства собирались провести в Лондоне на вторую неделю после праздника Очищения пресвятой Девы Марии{70}. Посему приказываем вам обеспечить, чтобы четыре рыцаря из вашего графства, знающие законы, а также шестеро или четверо горожан или других достойных людей от каждого города, боро{71} или города-ярмарки, находящихся в вашей юрисдикции, явились туда утром указанного воскресенья для обсуждения с магнатами нашего королевства дел этого королевства. Вы обязаны также вручить или передать от нашего имени незамедлительно наши приглашения, адресованные различным персонам в вашей области. И вы ни в коем случае не должны этим пренебрегать, так как вам придется дать нам полный отчет о выполнении нашего приказа к указанной выше дате»[56].
Перед тем как отправиться на сессию парламента, от которого Эдуард ожидал получить безусловную поддержку своих планов, он решил совершить паломничество по святым местам. 18 апреля король посетил Бери-Сент-Эдмундс, где покоились мощи святого Эдмунда Мученика, короля Восточной Англии, убитого в 870 году датчанами. На следующий день король отстоял службу с монахами-бенедиктинцами в приорстве Лавенэм, основанном Обри де Вером, сподвижником Уильяма I Завоевателя.
Из Лавенэма Эдуард вернулся в Вестминстер, где 29 апреля 1275 года открылась сессия парламента. В то время не было еще формального разделения на палаты и все парламентарии заседали вместе в одном зале. Эдуард предложил ввести налог на экспорт шерсти, кож и шкур в размере шести шиллингов восьми пенсов с каждого мешка. Собранные таким образом средства предназначались в первую очередь для погашения кредитов, выданных итальянскими банкирами. В каждый из тринадцати английских таможенных портов направлялись по трое наблюдателей — представитель итальянских компаний, у которого была одна половина таможенной печати, а также двое английских чиновников со второй ее половиной. Доходность от введения новых пошлин предполагалась значительная — в среднем около 10 тысяч фунтов стерлингов в год.
Поскольку вся тяжесть расходов ложилась в конечном счете на плечи иностранных торговцев-покупателей, такой способ пополнения казны пришелся по душе всем сословиям. Очень скоро люди даже начали говорить о нем, как о «великом и древнем обычае». Разработка этой системы традиционно приписывалась королевскому казначею сэру Джозефу Чанси, однако на самом деле ее придумал некий итальянец, которого хроники именовали Понциус де Понто. За этим именем, скорее всего, скрывался Орландино да Поджио, один из руководителей банкирской компании Риккарди.
Одобрение парламентом таможенных пошлин стало большим успехом Эдуарда, однако главной своей победой он считал не это. Король ознакомил приглашенных с крайне важным документом, получившим название Первого Вестминстерского статута. Закон не ограничивался только теми положениями, которые были заявлены в преамбуле: «Наш господин король имеет горячее рвение и желание улучшить положение дел в тех областях, где требуются исправления для пользы как Святой Церкви, так и королевства. Положение Святой Церкви остается утесненным, а наши прелаты и духовенство имеют многие поводы для печали. С людьми обращаются неподобающим образом; и мир соблюдается хуже, и законы исполняются хуже, и преступники караются хуже, чем то необходимо, а посему люди нашей страны наказаний боятся меньше»[57].
Первый Вестминстерский статут был в первую очередь нацелен на преодоление наследия гражданских смут и восстановление в имущественных правах тех, кто был насильно лишен собственности. В нем устанавливались правила землепользования, давались гарантии по обеспечению свободных выборов в парламент и утверждалось равное право каждого подданного на правосудие, независимо от его имущественного состояния и знатности. Статут объявлял непримиримую борьбу с различными формами коррупции и притеснений, широко практиковавшимися шерифами, судьями и бейлифами, которые умело использовали лазейки и неопределенности в законах. Он ограничивал права владельцев береговой полосы на груз погибших кораблей, выбрасываемый морем на их земли.
Статут устанавливал, что в случае незаконного лишения прав собственности на недвижимость, сопровождавшегося грабежом или насилием, истцу должно быть возмещено все, что тот потерял. Ответчику же грозили штраф и тюремное заключение. Если в преступлении оказывался замешанным королевский слуга, который реквизировал недвижимость без надлежащего предписания, то он должен был выплатить компенсацию в двойном размере. При этом жалобы разрешалось подавать даже во время Рождественского и Великого постов, на что советники короля предварительно испросили и получили согласие епископов.