С момента своего возвращения из Франции в конце 1278 года Эдуард I не имел достаточно времени, чтобы вплотную заниматься большой политикой — он по горло был загружен проблемами умиротворения Уэльса и проведения законодательной реформы. Однако это совершенно не значило, что король совсем отрешился от участия в континентальных делах. Во-первых, Эдуард I лелеял мечту возглавить еще один крестовый поход в Святую землю, а для воплощения ее в реальность требовалось, чтобы на континенте как минимум царил мир. Во-вторых, он носил титул не только короля Англии, но также герцога Аквитанского — то есть владел огромной французской провинцией, простиравшейся от Шаранты до Пиренеев, за которую был обязан, пусть в значительной степени формально, феодальной службой королю Франции.
Именно этой службы требовал от него Филипп III, ввязавшийся в жесткое противоборство с Арагоном. Конфликт возник после так называемой «Сицилийской вечерни» — восстания сицилийцев 29 марта 1282 года. Взбешенные бесчинствами французских солдат короля Шарля I д’Анжу, правившего островом, его жители перерезали всех французов и предложили трон Педро III Арагонскому, женатому на наследнице сицилийских Хоэнштауфенов{92}. Педро согласился, но в защиту Шарля выступили король Филипп III и папа Мартин IV. Между Францией и Арагоном завязалась затяжная война, которая похоронила все надежды Эдуарда I на новый крестовый поход.
Поначалу Шарль I и Педро III собрались разрешить спор в личном поединке, подобно древним паладинам. Практически все было готово для Божьего суда: выбраны судьи — по двенадцать от каждой из сторон, названо место поединка — Бордо, назначена дата — 1 июня 1283 года. Вот только вышла заминка с верховным арбитром, на роль которого поединщики жаждали пригласить Эдуарда I — признанного главу европейского рыцарства.
Король Англии действительно пользовался непререкаемым авторитетом как крестоносец, доблестный воин и талантливый полководец. Многие правители — от Италии до северных стран — просили его как о великой чести посвятить в рыцари их сыновей. Брабантский магнат Ян ван Куйк писал Эдуарду I с плохо скрываемым огорчением: «Как я узнал, о дражайший господин, вы сообщили господину моему герцогу Брабантскому, сыну вашему, что в настоящий момент вы слишком заняты подготовкой к грядущему празднику Всех Святых, чтобы посвятить в рыцари ваших скромных родственников — а именно, сыновей господина моего светлой памяти Эдмунда брата вашего и сыновей господина графа Фландрского»[90].
Первому рыцарю христианского мира претило участвовать в подобного рода цирке и судить поединок двух королей. Эдуард I ничего не имел против Шарля д’Анжу, у которого гостил по пути домой из Палестины, но он также находился в весьма приязненных отношениях с королем Арагона. А самое главное — в это время его отряды преследовали по всему Кадайр-Идрису предателя Давида ап Грифита, с поимкой которого должна была закончиться Вторая война за независимость Уэльса. Поэтому Эдуард I сделал всё, чтобы свести поединок к шутовству. Он объявил день дуэли, но не час, и сам в Бордо не явился. Оба соперника прибыли на место вразнобой, и каждый провозгласил себя победителем из-за неявки противника. Конфликт вновь перешел в горячую фазу. Арагон обладал мощным флотом, и Педро III сумел отстоять остров от атак объединенных сил папства и анжуйцев. В морском сражении у Неаполя 5 июня 1284 года арагонцы разгромили врага. К ним в плен попал Шарль Хромой принц Салернский — сын Шарля д’Анжу.
Французский король требовал, чтобы Эдуард I выполнил свой вассальный долг и предоставил войска для кампании против Арагона. Однако английский король не торопился вступать в войну, хотя и делал вид, что активно собирает войска в Понтье и Бордо. Гасконцы резко протестовали против того, чтобы их заставляли воевать с арагонцами. Со своей стороны и Педро III просил Англию о помощи, но также ее не получил. Эдуард I мог увиливать от исполнения своих обязательств, симулировать активную деятельность, чтобы скрыть бездействие, но он слишком чтил законы феодальной верности, чтобы нарушать их в открытую. Поэтому английский король честно ответил испанцу, что не может нарушить свой оммаж Филиппу III.
Выступил против вступления в войну и английский парламент, который предложил создать особую англо-французскую комиссию для анализа всех договоров и соглашений между Англией и Францией. На время переговоров предполагалось запретить гасконским представителям во французском парламенте обсуждать любые вопросы в отношении земель, находившихся на континенте под властью англичан, а также соглашаться на какие-либо военные предприятия, независимо от их масштабов и направления.
Для Эдуарда I было бы очень неумно напрямую отказываться от службы французскому королю, но тут ему повезло. Кампания против Арагона быстро обернулась для французов катастрофой. Так и не сумев принудить противника к решающей битве, они вынуждены были отступить из-за нехватки продовольствия и болезней, поразивших французское войско. Сам Филипп III вскоре после возвращения с армией во Францию умер от дизентерии — это произошло 5 октября в Перпиньяне. На трон взошел Филипп IV. В отличие от отца он не собирался предпринимать каких-то враждебных действий против Арагона и не предъявил претензий к Эдуарду I по поводу невыполнения тем своих феодальных обязанностей в качестве герцога Аквитанского. Опаснейший кризис в отношениях между Францией и Англией был предотвращен благодаря случайности, хотя немалую роль сыграли и дипломатические ухищрения Эдуарда I, умело тянувшего время.
К концу 1285 года этот свет покинул не только Филипп III. Умерли все основные действующие лица войны за Сицилию: Шарль д’Артуа, Педро III и даже папа Мартин IV. Но конфликт не утихал, его по инерции продолжали преемники отошедших в мир иной антагонистов — сидевший в арагонском плену Шарль II Хромой и Хайме II Сицилийский, младший сын Педро III Арагонского. Периодически масла в огонь подливали папы, которые, невзирая на реальный расклад сил, продолжали линию Мартина IV на поддержку претензий анжуйцев.
Теперь Эдуард I был не прочь исполнить роль посредника и потушить многолетнюю ссору, тем более что на континент его звали и более серьезные дела. Прежде всего, необходимо было принести оммаж Филиппу IV Красивому, новому королю Франции. Ну а затем следовало в очередной раз разобраться с тем, что творилось в Гаскони — дальней беспокойной провинции его королевства.
Эдуард I совсем было приготовился к отъезду. Он уже скакал в Дувр, чтобы сесть там на корабль, но в Кентербери его нагнал гонец с известием, что королева-мать Элеонора Прованская опасно заболела. После смерти короля Генри III она ушла в монастырь и сейчас лежала, прикованная к постели, в Эймсберийском приорстве. Эдуард, нежно любивший мать, не раздумывая приказал поворачивать коней и помчался в Уилтшир. Он оставался с матерью до тех пор, пока она не выздоровела. Убедившись, что здоровье Элеоноры полностью восстановилось, король совершил паломничество в Бери-Сент-Эдмундс, где вознес Господу хвалу за его милость.
Эдуард I покинул Англию 13 мая 1286 года вместе со своей неизменной спутницей — королевой Элеонорой Кастильской. Их сопровождали канцлер Роберт Бёрнелл и блестящая свита — для нее на континент переправили не менее тысячи лошадей. Целых восемь судов перевозили через Ла-Манш кухонное оборудование и другие бытовые вещи путешественников. Исполнять обязанности регента королевства остался кузен короля Эдмунд граф Корнуоллский. Отплыв из Дувра, флот пересек пролив и вошел в порт Кале. Оттуда Эдуард I во главе кортежа неторопливо двинулся через Понтье в Амьен, где состоялась его первая встреча с Филиппом IV Красивым, молодым королем Франции. Два монарха вместе прибыли в Париж в конце мая. Английский король обосновался в аббатстве Сен-Жермен-де-Пре, откуда мог быстро добраться на лодке до Луврского дворца.
В весьма уклончивых формулировках он принес семнадцатилетнему Филиппу IV оммаж за Аквитанию: «Да будет известно, что в среду, на Пятидесятницу в год правления короля Эдуарда четырнадцатый, в год правления Филиппа короля Франции первый, в Париже в королевском дворце господин король Эдуард принес оммаж в следующих выражениях, которые были зачитаны от имени короля канцлером Англии епископом Батским и Уэллзским:
Сир король Франции, таковой оммаж был принесен королем Генри, отцом нашего господина короля Англии, Луи, прежнему королю Франции, вашему деду, и этот оммаж послужил установлению согласия между ними. И следуя этой договоренности, вышеупомянутый король Генри принес оммаж за земли своих предков, которые он держал за морем, и за земли, которые вышеупомянутый король обещал передать ему согласно договору. И было так, монсеньор, что после смерти своего отца подобный же оммаж за свои земли Эдуард принес вашему отцу королю Филиппу в форме такого же соглашения. И поскольку, сир монсеньор, на то есть причины, то он получил рекомендации своего совета оспорить тот оммаж на том основании, что вышеуказанное согласие не было достигнуто, ибо захваты земель, которые он держит, наносят ему великий ущерб. Тем не менее он готов не оспаривать ныне тот оммаж и принести его, если вами, добрый сеньор, всякое вмешательство будет прекращено и исправлено.
[Итак,] я становлюсь вашим человеком за те земли, которые я держу от вас, как было указано, согласно той форме договора, который был заключен нашими предками»[91].
В этот многословный пролог к собственно краткому, невнятному и неконкретному оммажу Эдуард I умудрился вставить массу оговорок и одну весьма явную угрозу. Именно благодаря ей английскому королю удалось добиться от Филиппа IV твердого обещания, что апелляции гасконских подданных к французскому парламенту будут первым делом передаваться должностным лицам английского короля, а французский парламент сможет рассматривать их только три месяца спустя. Впрочем, Эдуарду также пришлось пойти на уступки — он отказался от претензий на Керси в обмен на компенсационные выплаты в размере трех тысяч ливров ежегодно.