Несмотря на эту дипломатическую пикировку и солидную разницу в возрасте, оба монарха почувствовали друг к другу дружеское расположение. Четыре дня спустя, на праздник Троицы, Эдуард I устроил роскошный банкет, обошедшийся ему в 151 фунт. Приглашение на пир получили сам владыка Франции, а также знатнейшие вельможи Французского королевства. Пользуясь установившимися добрыми отношениями, Эдуард убедил Филиппа заключить с королем Арагона перемирие до марта 1287 года — это стало первым его шагом в улаживании анжуйско-арагонского конфликта вокруг Сицилии. Правда, Шарль Салернский по-прежнему оставался в арагонском плену, и король Альфонсо II был полон решимости сохранять этот козырь в своих руках как можно дольше.
Эдуард I покинул Париж в конце июля 1286 года и отправился в Бордо — где, говоря по чести, ему следовало бы появиться пораньше, да война в Уэльсе мешала. Однако он и сейчас не слишком торопился. По пути в Гасконь король сделал немалый крюк к востоку. Сначала он заехал в цистерцианское аббатство Понтиньи, где поклонился мощам святого Эдмунда Абингдонского архиепископа Кентерберийского — того самого, кто венчал его отца с матерью и умер здесь на пути в Рим. Эдуард I сделал щедрые пожертвования монастырю.
Из Понтиньи путь короля лежал в Осер, оттуда — в Сен-Фаржо. Там он воспользовался гостеприимством Тибо II графа де Бара — правителя фактически независимого графства, расположенного между французскими и имперскими землями. Эдуард I находился с ним в превосходных отношениях и впоследствии отдал за его сына Анри свою старшую дочь Элеонору. Интересно, что старший отпрыск от этого брака, унаследовав графский титул, также в честь деда стал именоваться Эдуардом I.
Потом королевский кортеж отправился в Орлеан, затем король посетил Фонтевро — аббатство близ Шинона в долине Луары, где покоились его предки — Генри II Короткая Мантия, Алиенора Аквитанская и их сын Ричард I Львиное Сердце. Только к концу сентября 1286 года Эдуард добрался до острова Олерон, лежащего у берегов Аквитании севернее эстуария Жиронда. Затянувшееся путешествие оказалось нелегким, поэтому до финальной точки добрались не все члены королевского эскорта — многие заболели по дороге и остались выздоравливать в разных городах, через которые пролегал длинный маршрут.
В Гаскони короля нагнали неприятные известия из Англии. Совет, управлявший королевством в его отсутствие, пошел на обострение отношений с церковью, резко ограничив юрисдикцию церковных судов. Эдуарду вовсе не улыбалось, чтобы в его отсутствие неосторожные действия советников пробудили неуемную энергию Джона Печема архиепископа Кентерберийского. Кроме того, король собирался поднять Европу на новый крестовый поход, и ему совсем не с руки было ссориться в этот момент с церковью. Поэтому он счел за благо успокоить ропот, поднявшийся среди прелатов, и осадить своих слишком ретивых слуг.
Директива, которую Эдуард I послал своим судьям, получила известность как Circumspecte Agatis по первым ее словам — «Действуйте осмотрительно»: «Эдуард, Божьей милостью король Англии и пр. Ричарду де Бойленду и его товарищам-судьям. Действуйте осмотрительно в отношении лорда-епископа Нориджского и его клириков, не привлекайте их к суду, если они ведут процессы по тем делам, которые являются чисто духовными, то есть касаются наказаний, которые прелаты налагают за смертный грех, а именно за блуд, прелюбодеяния и тому подобное… Что касается насилия над клириками, так же как и случаев клеветы, то уже было дано согласие ранее, чтобы иски по таким делам рассматривались в церковном суде при условии, что дело идет не о взыскании денег, но о наказании за грех»[92].
Строго говоря, Circumspecte Agatis был не статутом, а всего-навсего личным распоряжением Эдуарда I своим судьям, но со временем английские суды стали рассматривать его как полноценный законодательный акт. Таким образом, король предпочел не возбуждать очередную ссору со священнослужителями, а пойти на разумный компромисс с церковью и конкретно с Джоном Печемом. Архиепископ Кентерберийский оценил этот шаг и тоже не стал вступать в конфронтацию. С этого момента и до возвращения короля церковные и светские власти в Англия уживались более-менее мирно.
После гибели Люка де Тани в битве у Понтонного моста в Уэльсе сенешалем Гаскони стал савояр Жан де Грайи — старый сподвижник короля, участник Девятого крестового похода, получивший за верную службу виконтство и замок Бенож. Должность сенешаля никогда не была синекурой, она требовала изрядных дипломатических и административных талантов. Поддерживать порядок в Гаскони даже в спокойные времена, случавшиеся нечасто и длившиеся недолго, было делом нелегким, а тут по итогам Амьенского договора 1279 года к аквитанским землям добавились Ажене и Сентонж, непривычные к власти английского короля.
Одной этой головной боли сенешалю было бы вполне достаточно, так нет. В 1283 году умер Эскива де Шабанэ граф де Бигор, на титул которого обнаружилась масса претендентов, в том числе Констанс, дочь мятежного Гастона де Беарна. Собирался прибрать наследство Шабанэ к своим рукам и Эдуард I, так как тоже имел на него определенные права, и сенешалю вменялось в обязанность отстаивать именно их. В результате в Гаскони чуть было не разразилась очередная междоусобная война, предотвратить которую Жану де Грайи удалось с огромным трудом и не самыми законными методами. Что самое интересное, графство не досталось никому из претендентов и в конце концов было конфисковано королем Франции.
Но и проблемы с наследством, в общем-то, были не самым большим злом, ибо возникали периодически, но не часто. А вот лихоимство в Гаскони, как и в других отдаленных от центра провинциях, казалось неискоренимым. До ушей Эдуарда I в очередной раз дошло, что высшие должностные лица герцогства заботятся не столько об отправлении королевской службы, сколько о наполнении собственного кармана. Для расследования случаев присвоения ими королевских прав на правосудие и экспроприации в свою пользу налогов в Бордо был отряжен Боне де Сен-Контан — опытнейший юрист и представитель Эдуарда I в Парижском парламенте.
Явившись в Гасконь самолично, Эдуард немедленно ознакомился с результатами расследования, проведенного Сен-Контаном. Он не пытался изменять или модернизировать существовавшее гасконское право по примеру Англии, но сделал очень много для обобщения и систематизации административной практики герцогства. Король четко определил круг обязанностей своих высших должностных лиц. Так, коннетабль Бордо отвечал за финансы Гаскони, а сенешали — за судебные и военные дела.
Король разделил герцогство на четыре сенешальства — Сентонж, Перигор (включавший в себя также Лимузен, Руэрг и Керси), Ажене и Бигор. Все они подчинялись сенешалю Гаскони, который имел резиденцию в бордоском дворце Омбриер и получал ежегодное жалованье в размере двух тысяч ливров. Кроме того, в администрацию входили прокторы, представлявшие интересы сенешальств в Парижском парламенте, а также оружейники и мастера по надзору за состоянием замков.
В Гаскони, как и в Уэльсе, король дал старт грандиозной программе строительства. Правда, вместо величественных замков он распорядился возводить небольшие городки или бастиды. Долгое время считалось, что расположенные на внутренних территориях герцогства бастиды должны были держать в повиновении местных сеньоров, а приграничные — защищать от французов. Однако такие представления вряд ли соответствуют действительности по одной простой причине — подавляющее большинство городков не имело практически никаких средств защиты. Опорные пункты, обнесенные стенами с башнями, сооружались здесь позже, во времена Эдуарда II и Эдуарда III.
Бастиды строились в долинах Гаронны и других рек. Король специально послал в Лондон за четырьмя мастерами, которые знали, как обустроить городки по тому образцу, который наиболее благоприятен для ведения торговли. Именно так и возводились эти villes anglaises (английские городки), как называли их местные: четырехугольные в плане, с узкими прямыми улицами, пересекавшимися под прямым углом, с обязательной рыночной площадью. Король предполагал, что они станут центрами торговли, сбора ренты и пошлин, а не бастионами войны. Как уже говорилось, в тот период отношения с Францией были на редкость дружественными.
Как правило, строительство Эдуард I поручал вести своим гасконским слугам. Так, бастиды Рокепин, Мольер и Монпазье возвел Бертран де Паниссо, который стал потом бальи этих местечек. Но многие городки были возведены англичанами. Свидетельством тому являются их названия — Либурн был назван в честь Роджера де Лейборна, Ба — в честь Роберта Бёрнелла епископа Батского, Астанге — сэра Джона де Хестингса, Николь — Генри де Лейси графа Линкольнского, Валанс — в честь Гийома де Валанса.
Если бастиды не задумывались королем как военные объекты, то это вовсе не значит, что Эдуард I в принципе пренебрегал вопросами обороны герцогства. Он приказал укреплять существующие и возводить новые замки, хотя их масштаб сложно сравнить с громадными крепостями Уэльса. Коннетаблю Бордо было поручено отремонтировать замок в Санте. Новый замок был построен в Совтер-ла-Лемансе. За 1322 турских ливра король купил замок Тальмон и за 3500 ливров — Тонтулон недалеко от Базаса.
Занимаясь делами Гаскони, король не забывал о той миссии, которую возложила на него знать Европы, — примирении анжуйцев и арагонцев. Одинаково благожелательно относящийся к обоим противникам, Эдуард I ставил перед собой вполне достижимые цели. Он хотел добиться освобождения Шарля Салернского из плена и доставить Арагону корону Сицилии, поскольку надеялся на более тесный союз с пиренейским королевством. Так что лучшего арбитра для разрешения затянувшегося на многие годы конфликта действительно сложно было бы найти.
В мае 1287 года Эдуард I отправил к Альфонсо посольство во главе с Джоном де Весси, в задачу которого входило договориться о личной встрече королей Англии и Арагона. Она состоялась в беарнском городе Олорон-Сен-Мари в начале июля. Альфонсо III постарался с максимальной пользой для себя разыграть свой главный козырь — его противник Шарль Салернский находился у него в плену. Поэтому король Арагона настаивал на самых жестких условиях договора и требовал, чтобы Сицилия и некоторые калабрийские земли перешли к его младшему брату Хайме Справедливому. За освобождение Шарля Салернского он запросил 50 тысяч марок и заявил, что в качестве гарантии выплаты ему нужны заложники — три старших сына Шарля и 60 провансальских магнатов. Договор также включал в себя пункт, согласно которому под власть Арагона переходил Прованс в том случае, если условия мир