а не удастся окончательно согласовать в трехлетний срок. Этот пункт крайне тревожил короля Филиппа IV Французского, который чинил всевозможные препятствия подписанию договора, но не преуспел в этом. Вопреки его усилиям соглашение было заключено в октябре 1288 года.
Неожиданно в дело вмешался папа Николай IV, избранный в феврале 1288 года после почти годового периода безвластия. Новый понтифик был ярым противником сближения Англии и Арагона. Он аннулировал договор и вновь провозгласил Шарля Салернского королем Сицилии и Неаполя. Конфликт готов был вспыхнуть вновь, и ничего хорошего анжуйцам это не сулило. Затем Николай IV осознал, что, поспешно денонсировав соглашение, он поставил тем самым под угрозу будущность крестового похода, в который собирался отправиться Эдуард I. Папа решил улестить английского короля, предоставив ему право в течение шести лет получать церковную десятину. Верный себе, Эдуард нашел возможность использовать папский дар на благо законодательной реформы в стране. Под предлогом того, что ему требуется точное знание того, на какую сумму он может рассчитывать, король приказал провести строгую оценку английских бенефициев. Результаты этой переписи оказались столь ценными, что использовались потом без особенных корректив вплоть до правления Генри VIII.
Несмотря на опасения папы, Эдуард I не собирался отказываться от своего намерения вторично отправиться в Святую землю. Об этом он прямо заявлял несторианскому монаху Раббану Сауме, явившемуся к нему с посольством от Аргуна, сына Абаки-хана, ильхана государства Хулагуидов: «Мы, король этих городов, приняли крест, и мы не имеем других намерений помимо этого. И наши стремления обрели новую жизнь, когда мы услышали, что король Аргун обдумывает те же планы, что и мы»[93].
Однако ставить папу в известность о своих намерениях Эдуард I не собирался, надеясь извлечь из тревог понтифика как можно больше выгод. Деньги он уже получил и теперь прилагал всю свою настойчивость и дипломатическое искусство для восстановления мира, причем стремился добиться для Шарля Салернского более легких условий освобождения по сравнению с аннулированными папой. Это ему удалось. Новый договор был подписан в конце октября 1288 года в арагонском Канфранке. Эдуард I вносил заимообразно выкуп в размере 30 тысяч марок и предоставлял 76 заложников на время, необходимое анжуйцам для сбора денег.
Шарль Салернский вышел на свободу, а в Арагон отправились английские и гасконские сеньоры, в числе которых были такие знаменитые люди, как Гастон де Беарн, Отто де Грандисон и Джон де Весси, а также рыцари королевского двора Уильям Латимер, Хью Одли и Джон де Сент-Джон. Им предстояло играть роль заложников до тех пор, пока их не заменят провансальцы. Условия содержания в Арагоне были отнюдь не строгими — заложникам позволялось днем разгуливать где угодно с единственным условием, что к вечеру они должны вернуться в свои резиденции.
23 тысячи марок было выплачено Уильямом Лаутским, хранителем королевского гардероба, а оставшиеся семь тысяч поступили из Гаскони. Заложников освободили довольно быстро — уже к марту 1289 года. Однако Шарль Салернский не оценил в должной мере усилий Эдуарда I по его вызволению из плена. Покинув пределы Арагона, он отправился прямиком в Рим, где принялся активно плести интриги с целью получить корону Сицилии и Неаполя.
Возмущенный подобной неблагодарностью английский король отправил к папе посольство во главе с Отто де Грандисоном, который не стеснялся в выражениях и прямо упрекнул понтифика в разжигании военного конфликта между анжуйцами и арагонцами вместо ожидаемых от святого отца усилий по примирению враждующих сторон. В конце концов, папа все-таки вернул корону Сицилии Хайме Арагонскому, вытянув из него обещание, что его брат — король Альфонсо — примет участие в крестовом походе против мамлюкского султана Египта.
Эдуард I чувствовал, что пора возвращаться в Англию, хотя в Гаскони у него оставалось немало неоконченных дел. В первую очередь это касалось финансов. Местные деньги не имели такого же стабильного курса, как английский фунт, и не было никакой возможности установить сколь-нибудь эффективную систему регулярного налогообложения. Доход казне приносили только продажа должностей и судебных прав, а также таможенные пошлины на вино.
Проводимые королем реформы потребовали значительных средств. Поэтому вышло так, что с мая 1286 года по август 1289 года Эдуард I задолжал итальянским банкирам Риккарди из Лукки ни много ни мало 110 тысяч фунтов. И это не считая выкупа, который он выплатил за освобождение Шарля Салернского, пусть даже эта сумма представляла собой долгосрочный заем. Для стабилизации финансовой ситуации король вынужден был прибегнуть к крутым мерам, хотя для средневековых монархов они и представляли собой обычный способ пополнить казну. Эдуард приказал изгнать из Гаскони всех евреев, конфисковал их собственность и перевел на себя все невыплаченные изгнанникам долги. Акция оказалась весьма успешной, хотя точная сумма, полученная казначейством, осталась неизвестна. Одновременно король обложил тяжелым налогом и английских евреев, что принесло ему дополнительно четыре тысячи фунтов.
Только после этого Эдуард I начал собираться в Англию, где дела давно уже шли не лучшим образом. Пока король находился в Гаскони, вспыхнуло очередное восстание в Уэльсе. На этот раз мятежников возглавил Рис ап Маредит, который и в 1277-м, и в 1282 годах твердо хранил верность английской короне. Однако наступил момент, когда и он решил, что Эдуард недостаточно вознаграждает его за службу и за лояльность — точно так же, как несколько ранее поступил Давид ап Грифит. Нельзя сказать, что у Риса ап Маредита совсем не было к тому оснований, ибо замка Диневор он назад так и не получил, несмотря на данное королем обещание.
Валлийский князь отказался подчиняться распоряжениям представителей английской власти. Он игнорировал постановления Роберта Тибтота, юстициария Западного Уэльса, и не пожелал прибыть на суд в Кармартен, куда был вызван по обвинению в том, что вступил во владение пожалованными ему землями до официального утверждения этого пожалования. Вместо этого Рис ап Маредит отправился в Гасконь, где лично подал петицию королю. Эдуард не стал принимать скоропалительных решений, но отписал Эдмунду графу Корнуоллскому, исполнявшему обязанности регента на время его отсутствия в стране, с просьбой рассмотреть претензии Риса и удовлетворить обиды, если таковые отыщутся. Однако в Англии мало кто сочувствовал сутяге-валлийцу, над которым уже тогда тяготели подозрения в измене.
Потеряв надежду на королевское правосудие, 8 июня 1287 года Рис ап Маредит штурмом взял замок Ландовери. Оттуда он направился в Кармартеншир и захватил замки Диневор и Каррег-Кеннен. Войско регента Эдмунда графа Корнуоллского осадило Риса в замке Дрислойн, но ему самому, его жене и части гарнизона чудом удалось бежать. Замок пал 5 сентября, а вождь мятежников превратился в преследуемого беглеца, подобно тому же Давиду ап Грифиту. С небольшой бандой людей, сохранивших ему верность, он вынужден был скрываться от английских отрядов и добывать себе средства к жизни грабежами и разбоем. Жители глухих валлийских деревень давали ему приют и укрытие, поэтому в течение нескольких лет мятежнику удавалось избегать плена. Но в конце концов, он был выдан англичанам, доставлен в Йорк и там повешен по приговору суда.
Бунт в Уэльсе был подавлен с легкостью и малой кровью, но административная система Англии в отсутствие короля начала давать серьезные сбои. Эдуарду I поступали многочисленные жалобы на коррупцию, поразившую высших должностных лиц государства. В частности, обвинения выдвигались против двух самых высокопоставленных судей, возглавлявших Суд королевской скамьи и Суд общих тяжб. Всеобщее раздражение вызывала неприкрытая пристрастность правосудия, которое нарушало для достижения своих целей и установления Великой хартии вольностей, и параграфы многочисленных статутов. Бесцеремонные действия уполномоченных, расследовавших случаи ущемления королевских прав, разжигали в народе гнев и волнения.
Строптивые магнаты в отсутствие твердой руки Эдуарда I, смирявшей их своевольство, вновь стали вести себя дерзко. Когда король запросил у лордов финансовую помощь, то они, подстрекаемые Гилбертом де Клэром графом Глостерским, оспорили законность этого требования и отказались его выполнять. Их доводы были следующими: Эдуард находился за пределами Англии, требовал денег на решение неанглийских проблем, а посему английские магнаты вовсе не обязаны финансировать его частные мероприятия в другой стране.
Да, пора было возвращаться в Англию.
В июне 1289 года Эдуард I покинул Гасконь, назначив наместником герцогства своего кузена Мориса де Краона. Морис был сыном Изабеллы де Лузиньян, единоутробной сестры короля Генри III. Он происходил из древнейшего бургундского рода и имел богатый административный опыт, поскольку являлся наследственным сенешалем Анжу, Турени и Мэна. Сенешалем Гаскони был назначен эссексский рыцарь сэр Джон де Хейверинг, подвизавшийся до этого в Англии в должности судьи.
Король проехал всю Гасконь и всю Францию — его путь лежал через Пуатье, Тур, Шартр, Париж, Амьен и Абвиль. Он нигде особо не задерживался и сел на корабль в Булони. На причал Дувра Эдуард ступил 12 августа 1289 года и первым делом совершил паломничество к могиле святого Томаса Бекета в Кентербери. В столицу король не торопился, проведя некоторое время в Кенте — в основном, в замке Лидс. Затем он переправился через Темзу и оказался в Эссексе, где охотился в заповедных лесах вокруг города Рэйли. Оттуда Эдуард двинулся в Бери-Сент-Эдмундс, где поклонился мощам святого Эдмунда Мученика, посетил храмы в Уолсингеме, Или и Уолтеме. Таким долгим походом по святым местам он хотел отблагодарить Господа за выздоровление после тяжелой болезни, которая мучила его в Бордо несколько недель.