ез Эдуарду I письмо от папы Николая IV. Понтифик весьма скептически относился к тому, что христиане собираются воспользоваться поддержкой монголов. Не верил он и еретикам-несторианам, которые составляли значительную часть близкого окружения ильхана. Тем не менее папа понимал безальтернативность такого выбора и поручал командование крестовым походом английскому королю. Интересно, что французские прелаты также считали, что лучше всего эту миссию исполнит именно Эдуард I, в то время английская церковь возлагала большие надежды на императора, который должен был, по ее мнению, возглавить христианские войска.
В отличие от Николая IV Эдуард считал монголов единственной силой, способной оказать крестоносцам реальную поддержку, и давно уже наладил с ними добрые отношения. Еще во время Девятого крестового похода он сражался в союзе с Абакой-ханом. Однако давать ильхану Аргуну конкретные обещания король не торопился. Он по собственному опыту знал, что с малыми силами в Святой земле делать нечего, а для набора сильного войска и его транспортировки в Акру требовались такие финансовые ресурсы, которыми он пока не располагал.
Конец лета — начало осени 1290 года Эдуард I провел в развлечениях. Особое предпочтение он отдавал охоте в лесах Уилтвуда, Рокингема и Шервуда, которые в те времена были куда обширнее и гуще, чем ныне. 12 сентября король собрал в своем любимом охотничьем замке под Ноттингемом всех магнатов королевства и посвятил их в планы, касавшиеся предприятия, которое он полагал вершиной и главным делом всей жизни. Эдуард I объявил, что крестовый поход по согласованию с папой назначен на осень 1293 года.
В конце декабря 1290 года в Англию прибыл еще один посланник ильхана — Саабеддин Архаон по прозвищу Христианин, который передал недоумение своего господина по поводу столь длительной задержки с ответом. Это заставило Эдуарда I поторопиться, и английское посольство в конце концов отправилось в путь. Его возглавлял Джеффри де Лэнгли, которого сопровождали Николас де Шартр, капеллан, клерк, трое сокольничих, чьим заботам были вверены кречеты, пять латников, трубач, повар с помощником, брадобрей, скульптор, двое слуг и пять пажей. Но когда послы прибыли в Тебриз, то выяснилось, что Аргун-хан умер, а на трон сел его брат Гайхату.
Объявив о своих твердых планах готовить крестовый поход, Эдуард I вплотную занялся поиском средств, не брезгуя никакими источниками. Вместо скончавшегося в марте 1290 года лорда верховного казначея Джона Кёрби он назначил на эту должность контролера королевского гардероба Уильяма Марча, декана свободной королевской церкви Сент-Мартинс-Ле-Гранд. Новый казначей первым делом изменил порядок финансового учета — все поступления от налогов вносились теперь в особый реестр казначейских расписок. Он также постарался максимально подчинить своему новому ведомству старое и добился того, чтобы львиная доля средств королевского гардероба — более 80 процентов — учитывалась казначейством.
Эдуард I приложил все усилия, чтобы закрыть как можно больше известных лазеек для ухода от налогов. Он подписал статут, получивший название Третьего Вестминстерского или, по его первым словам, Quia Emptores — что по-латыни означает «Поскольку покупатели». Закон запрещал дробление феодальных ленов, в результате которого уменьшались повинности их владельцев. Согласно статуту, при передаче части лена другому лицу все взимаемые с этой земли повинности полностью переходили на нового владельца. Он становился таким образом не субарендатором, а таким же арендатором, как прежний хозяин этой части лена. В свою очередь, прежний владелец лишался всех доходов, которые раньше получал с этих земель.
Эдуард I выдал в 1290 году свою старшую дочь Джоанну Акрскую за Гилберта де Клэра графа Глостерского, что дало ему право согласно феодальным обычаям потребовать от своих вассалов финансовой помощи. Впрочем, денег это принесло не так много. Другая королевская дочь Маргарет летом того же года сочеталась браком с Яном II, наследным герцогом Брабантским, о помолвке с которым было объявлено уже несколько лет назад. Этот союз дал Эдуарду только политические дивиденды, ибо законным образом взимать деньги с вассалов он мог только по поводу свадьбы старшей дочери.
Даже с учетом церковной десятины в течение шести лет, пожалованной папой Николаем IV, средств на покрытие долгов и подготовку похода не хватало, поэтому мысли короля неизбежно возвращались к евреям-ростовщикам. Он помнил, насколько прибыльной оказалась операция по изгнанию их из Гаскони.
Еврейские финансисты обосновались в Англии во времена нормандского завоевания и с тех пор неуклонно улучшали свое благосостояние. Во времена Генри III они жили в роскоши, строили себе каменные дома и даже покупали землю. Однако основное их занятие — ростовщичество — вызывало ненависть у англичан. Эта ненависть застилала людям глаза, и они охотно верили в страшные истории о жестоких ритуальных убийствах христианских младенцев. В народе существовали культы Хью Линкольнского и Уильяма Нориджского — детей, якобы ставших жертвами иудейских ритуалов, но официально так и не причисленных католической церковью к лику святых.
Самому Эдуарду I евреи, осевшие в его королевстве, приносили немалую выгоду. Он получил от них шесть тысяч марок, которые потратил на организацию Девятого крестового похода. Между 1272 и 1278 годами они должны были внести в казну более 20 тысяч фунтов, и большая часть этой суммы действительно туда попала. Но в целом для королевства значение еврейских финансистов сильно упало с приходом итальянских банкиров, которые имели возможность проводить более масштабные операции. Проникая в Англию под видом папских агентов, они находили способы уклоняться от канонических запретов на ростовщичество. Прошло совсем немного времени, и итальянские банковские компании стали заимодавцами как королей, так и их подданных, создав развитую систему кредитования и располагая огромными суммами для финансирования самых дорогостоящих проектов.
Отношение к итальянцам в Англии было далеко не дружеским, но все-таки евреев англичане традиционно считали куда большим злом. Не только простолюдины, но также рыцари и аристократы страстно желали избавиться от них, поскольку личные долги тяготили куда больше, чем долги государственные. В течение 1270-х и 1280-х годов евреи подвергались массовым арестам. В 1282 году на них ополчился Джон Печем архиепископ Кентерберийский. Он писал в своем послании: «Ричарду епископу Лондонскому от брата Джона, и пр., привет. Из множества заслуживающих доверия сообщений не без удивления и гнева мы с несомненностью узнали, что все состоятельные евреи за оградами своих домов в городе Лондоне имеют собственные синагоги, к вящему обману и соблазну благочестивых христиан. Следовательно, в вашей юрисдикции находится то, что мы вам, брат, строго предписываем и поручаем. Поскольку тщательное расследование выяснило, что все это правда, вы должны заставить упомянутых евреев, используя все возможные инструменты церковного осуждения, чтобы они в течение короткого времени, вами определенного, уничтожили все такого рода синагоги. Не должно остаться таковых сооружений, за исключением единственного на целую общину, и только после получения канонического разрешения…»[97]
В 1283 году евреев лишили защиты, предоставляемой купцам. Принять против них самые жесткие меры неустанно убеждала сына Элеонора Прованская. Наконец, в 1290 году на летней сессии в Вестминстере парламент недвусмысленно предложил компромисс. В обмен на право сбора специального налога Эдуард I должен был изгнать евреев из королевства. Соблазн был слишком велик, и 18 июля 1290 года король издал указ о высылке, в котором всем иудеям предписывалось покинуть Англию до 1 ноября под угрозой смерти. Копии указа распространялись по всему королевству и зачитывались в синагогах. Естественно, что в качестве обоснования репрессивных мер финансовый интерес казны не упоминался. Главной причиной представлялось то, что евреи не выполнили условий статута 1275 года, предусматривавшего полный запрет на ростовщичество и взамен этого разрешавшего евреям заниматься торговлей и ремеслом, а также арендовать землю для ее обработки. Второй их виной объявлялась обрезка монет.
Численность всех еврейских общин в Англии была невелика — она составляла примерно три тысячи человек. Несчастные не оказали никакого сопротивления и уже летом начали покидать пределы королевства, а к осени в стране их практически не осталось. Эдуард I разрешил евреям забирать с собой движимое имущество, и его судьи строго наказывали моряков, которые пытались воспользоваться беспомощностью изгнанников и ограбить их.
Тем не менее порой происходили совершенно вопиющие случаи. Так, во вторник 10 октября 1290 года группа лондонских евреев погрузилась на судно, отправлявшееся вниз по Темзе. Они предъявили капитану королевские охранные грамоты, на их одежде были нашиты желтые значки в форме скрижали Завета. В тюках, которые они везли с собой, находилось все их имущество. Евреи направлялись к побережью Ла-Манша, чтобы оттуда перебраться на континент. Судно вышло из лондонского порта и вскоре миновало пригороды. Оно плыло вниз по течению. Русло реки постепенно расширялось, по правому борту потянулись кентские острова и песчаные отмели. Впереди лежало открытое море, приближалось время отлива. Капитан приказал изменить курс и идти на юг, к острову Шеппи. Уровень воды опускался все ниже, пока судно не легло на обнажившееся песчаное дно устья Темзы. Капитан заверил пассажиров, что не даст команды трогаться в путь, пока не начнется прилив, и они могут пока прогуляться по песчаной отмели, чтобы размять ноги.
Евреи воспользовались советом капитана и спустились на мокрый песок. Они не заметили начала прилива в отличие от капитана, который знал: уровень воды в Темзе поднимается не постепенно — воды моря устремляются в речное русло по песку, образуя огромную волну. Капитан издевательски крикнул евреям, которые забрели далеко по отмели и были отрезаны от безопасного убежища, чтобы они призвали Моисея: тот спас однажды свой народ, заставив море расступиться. В итоге все пассажиры утонули, а их имущество, оставшееся на борту, досталось команде. Когда о трагедии стало известно властям, капитан и все его люди были брошены в тюрьму.