о Вестминстера, где останки королевы Элеоноры были забальзамированы и захоронены по частям — такой странной привилегией обладали особы королевской крови. Внутренности упокоились в церкви Богоматери в Линкольне, сердце заключили в золотую раку, изготовленную ювелиром Адамом, и поместили в новой доминиканской церкви в Бридуэлле. Само тело за неделю до Рождества было захоронено в Вестминстерском аббатстве. Эдуард I нанял известного скульптора Уильяма Торрела, дабы тот увенчал могилу королевы позолоченной статуей. На расходы король не скупился — кресты Элеоноры и гробница обошлись казне в 2200 фунтов, а само изображение королевы — в 100 фунтов.
Не в силах расстаться со счастливыми воспоминаниями о годах, прожитых рядом с любимой, король удалился в Эшриджское приорство, основанное его кузеном Эдмундом Корнуоллским. Там, в уединении и молитвах, среди буковых лесов Эдуард I провел Рождество. Он щедро оплатил мессы, чтобы душа королевы не долго пребывала в чистилище: Джон Ле Ромейн архиепископ Йоркский через шесть месяцев после смерти Элеоноры писал королю, что по его покойной супруге отслужено 47 тысяч месс, хотя звучит это невероятно. Но что совершенно точно — в оплату заупокойных служб к церкви отошли королевские маноры Нолл, Арденс-Графтон и Лэнгдон в Уорикшире, Бидбрук в Эссексе, Уэстерхэм в Кенте и Тёрвестон в Бакингемшире.
В начале 1291 года король покинул Эшридж и направился в Эймсбери к матери, здоровье которой также вызывало у него большие опасения. Туда Эдуард I приказал доставить выдержки из древних хроник, которыми можно было бы подтвердить его сюзеренитет над шотландскими землями. Эту важную работу он по совету Энтони Бека князя-епископа Даремского приказал возглавить аббату Джону Брокхемптонскому, настоятелю древнейшего Ившемского аббатства — того самого, где покоилось тело Симона де Монфора графа Лестерского.
В помощь аббату было призвано еще 30 ученых монахов из всех областей страны. Тщательному исследованию подверглись не только монастырские регистры и хроники, но также королевские архивы. И действительно, труды этой комиссии увенчались частичным успехом — в анналах удалось отыскать кое-какую информацию, если не полностью отвечавшую требованиям Эдуарда I, то по крайней мере очень близкую к ним. Выяснилось, например, что два последних короля Шотландии — Александр II и его сын Александр III — были женаты на английских принцессах и приносили королям Англии оммажи за свои английские владения. Эти весьма ограниченные клятвы верности при большом желании можно было истолковать шире, распространив их действие на все северное королевство.
Далее оказалось, что Уильям I Лев{96} и тот же Александр II платили дань английской короне, а первый из них даже приносил в 1175 году формальный оммаж Генри II Короткой Мантии за Шотландию как за феодальный лен. Правда, от вассальной зависимости четырнадцатью годами позже его освободил Ричард Львиное Сердце в обмен на десять тысяч серебряных марок, крайне необходимых для участия в Третьем крестовом походе.
Ознакомившись с представленными ему документами, Эдуард I с головой погрузился в «Великое дело» — так назвали сложнейшее судебное разбирательство, в котором предстояло определить среди тринадцати претендентов на шотландский трон того, чьи права были бы самыми обоснованными. «Великое дело» не только имело огромное значение для Англии и Шотландии, поскольку надолго определяло отношения между двумя странами, но и служило королю отличным средством, чтобы отвлечься от грустных раздумий о жене, ушедшей в мир иной.
Эдуард I видел в «Великом деле» отличный шанс усилить свое влияние на шотландскую политику. Более того, в случае благоприятного развития событий он намеревался вершить ее самостоятельно. Король Англии не собирался судить криво ради достижения своих целей — он на самом деле был твердо убежден, что Шотландия является его вассальным леном. В планы Эдуарда I входило стать бретвальдой — этот древний англосаксонский титул, обозначавший «правитель Британии», присваивался во времена гептархии{97} тем королям, которые сумели распространить свою власть на сопредельные государства.
Еще до начала процесса по выбору короля Шотландии Эдуард I открыто продемонстрировал, что именно себя он считает господином и повелителем всех Британских островов. Хронист из цистерцианского аббатства Уэверли писал: «Эдуард, король Англии собрал магнатов королевства и тех, кто составлял его совет. Он заявил о своем намерении взять под свой контроль короля и королевство Шотландия, как недавно подчинил своей власти Уэльс, введя армию в ту землю. Так же вскоре он овладеет и упомянутым королем Шотландии»[102].
Эдуард I пригласил всех претендентов на вакантный шотландский трон встретиться с ним в Норэмском замке, расположенном на северной границе Англии в графстве Нортумберленд. К началу мая 1291 года там собрались английские судьи, хронисты, папский нотариус и множество шотландцев — лордов, прелатов, рыцарей и представителей городов. Судья королевской скамьи сэр Роджер Брабазон 10 мая во всеуслышание объявил, что Эдуард I явился в Норэм как верховный властитель Шотландского королевства, чтобы согласно своей феодальной обязанности справедливо рассудить вассалов. Брабазон потребовал до начала разбирательства передать Эдуарду Шотландию как вакантный лен, судьба которого должна быть решена королем.
После этого судья зачитал более чем спорные и неполные доказательства, собранные английскими хронистами и монахами, особенно подробно останавливаясь на случаях принесения оммажа шотландцами вплоть до времени правления Генри II и старательно игнорируя всё, что произошло позднее.
Ошеломленные и совершенно неподготовленные к такому повороту дел шотландцы поначалу не смогли ничего противопоставить английским аргументам. Однако Роберту Уишарту епископу Глазгоскому удалось быстро собраться с мыслями и решительно отвергнуть притязания английского короля. За ним в себя пришли и прочие шотландские представители. Они потребовали, чтобы им дали время ознакомиться с делом глубже и отложить процесс на три недели. Король согласился, назначив продолжение разбирательства на 2 июня 1291 года. Но при этом он поклялся именем святого Эдуарда Исповедника, что ни на йоту не отступится от своих претензий.
К указанному сроку шотландцы подготовили тщательно выверенное письменное заявление, в котором попытались оспорить правомочность претензий Эдуарда I на сюзеренитет над Шотландией. Они заявили, что шотландский народ не знает таких пунктов закона, согласно которым можно было бы обосновать вассальное подчинение английскому королю. Поэтому они никак не могут обязать своего будущего монарха признать себя вассалом короля Англии. Шотландцы заявили, что в отсутствие законного владыки им невозможно принять на себя ответственность за столь важное решение.
В ответ англичане резонно заметили, что именно при отсутствии в Шотландии короля как раз и следует признать верховную власть Эдуарда I — единственного, кто в состоянии дать им законного монарха. Как бы там ни было, но склонить чашу весов в споре на свою сторону шотландские представители не смогли. Реальной альтернативой вассального подчинения Эдуарду I были только гражданская война и вторжение иностранного войска, которого не пришлось бы долго ждать. Магнаты английского Севера держали свои дружины в полной боевой готовности, а за Святым островом, в каких-то десяти километрах от Берика курсировал английский флот. Поэтому шотландцам пришлось смириться с предложенными условиями. Они поклялись подчиниться суду Эдуарда I и принять его решение.
Воодушевленный одержанной победой английский король немедленно потребовал передачи под его контроль всех шотландских коронных замков. Он изменил состав совета хранителей, введя в него англичанина — йоркширского лорда Брайана Фицалана Бидейлского. Эдуард I дал возможность шотландцам избрать канцлера, но постановил, что тот должен все свои шаги согласовывать с клерками лорд-канцлера Англии. Затем король отправился в поездку по Шотландии. Он посетил крупнейшие и важнейшие города страны — Эдинбург, Стерлинг, Данфермлин, Сент-Эндрюс и Перт. В переданные ему 23 замка, разбросанные по всей стране и обеспечивавшие контроль над ней, король назначил новых констеблей.
Однако и это путешествие ему пришлось в срочном порядке прервать, ибо он получил еще одно трагическое известие. На этот раз гонец доставил письмо, в котором сообщалось о смерти второй обожаемой королем женщины. Его мать Элеонора Прованская скончалась в Эймсберийском приорстве в ночь на 25 июня 1291 года в возрасте 68 лет. Эдуард I приказал отложить похороны до его прибытия. Объявив о перерыве в работе английской и шотландской делегаций, он спешно выехал на юг. Элеонора была похоронена в день Вознесения Девы Марии, то есть 15 августа в том самом монастыре, где она провела последние месяцы своей жизни. Однако до наших дней ее могила не сохранилась, поэтому Элеонора — единственная английская королева, место захоронения которой точно не локализовано.
Слушания по «Великому делу» возобновились в Берике 2 сентября 1291 года. На них присутствовали 24 английских судьи и 80 шотландских юридических советников. Среди тех, кто метил на шотландский трон, были и владетельные особы — к примеру, Эйрик II Магнуссон, король Норвегии или Флорис V граф Голландский. Каждый претендент или представитель претендента зачитывал перед судьями в часовне Берикского замка свою родословную, начиная с того предка, который мог передать ему право на корону. Пятеро или шестеро участников не смогли придумать ничего лучше, как доказывать свое происхождение от королевских бастардов, которых особенно много было у Уильяма I Льва. Остальные оперировали более законными доводами.