После разгрома армии Мадога ап Ливелина удача окончательно отвернулась от валлийцев. Все подходы к долинам были блокированы англичанами, мятежники голодали, а их враги регулярно получали провизию по морю из Бристоля, Дублина и Уэксфорда. Хамфри де Боэн граф Херефордский заманил в ловушку и разгромил еще один сильный отряд валлийцев. Сэр Реджиналд де Грей Уилтонский, двигаясь из Ридлана на юго-запад, методично выбивал валлийцев из лесов, где те искали укрытия. К лету 1295 года Эдуард I пересек всю страну, дошел по побережью от Мерионета до Кардигана, заставил капитулировать Моргана, затем повернул на восток в Гламорган и, наконец, вернулся через Поуис к Карнарвону и Англси.
В конце июля сдался сам Мадог. Как ни странно, король не стал приговаривать бунтовщика к казни, а просто заточил его пожизненно в лондонский Тауэр. Также он пощадил Моргана ап Маредита, который был вообще отпущен на волю. Казнены были только Кинан ап Маредит и двое его соратников.
Эдуард I вернулся в Вустер и вознес там благодарность господу на алтаре святого Вульфстана епископа Вустерского в Великом Молвенском приорстве. Он приказал начать расследование причин восстания и создать для этого комиссию: «Джону де Хейверингу, судье Северного Уэльса, и Уильяму Сикону, констеблю замка Конви, по жалобе людей Северного Уэльса, касающейся посягательств, ущемления прав, вымогательств, притеснений и тяжких потерь, причиненных им шерифами, бейлифами и другими служителями короля в этих краях с тех пор, как эта земля перешла в руки короля»[111]. На деле расследование не принесло никаких существенных плодов, поскольку самый главный раздражающий фактор так и остался без изменений — наложенное на Уэльс финансовое бремя облегчено не было. Однако излишней жестокости Эдуард I также не проявлял, так как был твердо уверен — с мятежами непокорных валлийцев отныне покончено навсегда.
Потомки, не способные простить ушедшим героям их величия, сочинили легенду о том, что Эдуард I якобы в своем бессилии перед гордым духом горцев приказал уничтожить всех валлийских бардов. Английский поэт XVIII века Томас Грей, купившийся на эту ложь, написал пронзительную оду «Бард»:
О смерть, расправься с королем!
Недвижны стяги от смущенья —
Победы вихрь их тряс крылом,
Теперь же нет ни дуновенья,
Кольчуга, шлем, спасающий от ран,
И доблесть не помогут, о Тиран,
Не скроешь страх под королевским платьем
Пред скорбью Камбрии, пред Камбрии проклятьем!{100}
Между тем «истребленные» барды продолжали творить как ни в чем не бывало с удвоенным рвением. Их произведения с момента ухода Эдуарда I из Уэльса и в течение последующего века заняли в знаменитой коллекции антиквара и собирателя валлийской средневековой литературы Оуэна Джонса больше четверти объема тома, посвященного поэзии и охватывавшего период с VI по XIV века.
Победа обошлась Англии весьма дорого. Современники не без оснований полагали, что если бы король в качестве платы своим магнатам пообещал отдать часть захваченных у врага земель, то война закончилась бы куда быстрее и стоила казне куда меньше. Однако Эдуард I решил по-другому. Во-первых, он не желал усиления лордов марки, и без того отличавшихся крайней независимостью в поведении и кичившихся собственной силой, с которыми король вел тяжелую борьбу за сокращение их привилегий. Во-вторых, он не собирался на этот раз менять структуру землевладения в Уэльсе. Местная знать была практически уничтожена, и ему казалось правильным позволить наследникам мелких землевладельцев, пусть даже сражавшихся против него, сохранить свои земли, но держать их непосредственно от короля или его наследника. Гарантией от очередного восстания Эдуард I считал угрозу конфискации этих владений в случае нелояльного поведения собственников. Поэтому лордам пришлось довольствоваться денежным вознаграждением, которое вряд ли покрыло их реальные расходы.
Помимо 54 тысяч фунтов, потраченных на саму кампанию, еще в 11 300 фунтов обошлось возведение замка Бомарис на севере острова Англси. Его строительство началось в 1295 году, но так никогда и не было закончено. Бомарис стал последней крепостью Железного кольца, предназначенной для полного контроля над проливом Менаи и островом — житницей Гуинета. Всего на создание Железного кольца казна выложила около 80 тысяч фунтов стерлингов — правда, в эту сумму следует включить также затраты на возведение стен городков, которые закладывались одновременно с замками.
Часть третья. Молот шотландцев
Глава первая. Конец шотландской независимости
Несмотря на то, что Третья война за независимость Уэльса окончилась победой, Эдуард I не мог позволить себе почивать на лаврах. Войска, только что с успехом подавившие последние очаги сопротивления валлийцев, как воздух нужны были в Гаскони. После первых успехов английской армии положение там становилось катастрофическим.
На Пасху 1295 года Шарль граф де Валуа, брат короля Франции, вторгся в Гасконь с большой армией и осадил Подансак, заперев в городе гарнизон, которым командовал Джон Гиффард. Английский командир, не видя возможности долго сопротивляться превосходящим силам противника, согласился сдать город в обмен на свободу всех англичан, включая его самого. Поступок Гиффарда разгневал гасконцев, их не успокоило даже то, что он немедленно был обвинен в измене и отдан под суд. В английском войске начались беспорядки, пехотинцы взбунтовались. Жан Бретонский с большинством своих рыцарей едва спасся. Они спешно погрузились на судно и бежали, бросив на произвол судьбы Рион.
Филипп IV прекрасно понимал, что лучший способ укрепить власть над Гасконью — это утвердить господство своего флота в Ла-Манше и Бискайском заливе. Он даже нанял кораблестроителей в Генуе и заложил на верфях Нормандии новые галеры. Но похвастаться какими-то серьезными достижениями в морской войне король Франции так и не смог. Высадка французских войск возле Уинчелси была сорвана подошедшим из Ярмута английским флотом. Галера, попытавшаяся атаковать Хайт, была захвачена англичанами. Единственным успехом стало разграбление и сожжение Дувра отрядом Матье IV де Монморанси. Никакого военного значения эта «победа» не имела, поскольку более всего от рук нападавших пострадал монастырь, который французы ограбили, убив двух монахов.
Тогда Филипп IV решил прибегнуть к диверсиям. Во время бегства англичан из Риона в плен к Шарлю де Валуа попал гламорганширский рыцарь из королевской свиты — сэр Томас Тёрбервилл. В обмен на свободу он согласился стать французским шпионом. Сэр Томас вернулся в Англию, где рассказал наспех выдуманную историю о своем героическом побеге из тюрьмы. Его задачей была подготовка капитуляции перед французскими войсками одного из портов на Ла-Манше. Параллельно он безуспешно пытался убедить Моргана ап Маредита поднять новое восстание в Гламоргане.
Измену Тёрбервилла вскоре помогло раскрыть перехваченное письмо, адресатом которого значился прево Парижа. В нем предатель сообщал о численности войск, которые планируется отправить в Гасконь, подробно перечислял дипломатические усилия английского короля по созданию антифранцузской коалиции, а также доносил, что остров Уайт фактически беззащитен перед вооруженным нападением. В сентябре 1295 года сэр Томас Тёрбервилл был схвачен и приговорен к смертной казни. Это разрушило все надежды Филиппа IV на организацию масштабной диверсии. Вслед за этим ярмутский флот под командованием Джона Ботетура отомстил за нападение на Дувр — англичане предали огню Шербур и разграбили богатое аббатство Нотр-Дам-дю-Вё.
Получив решительный отпор, Филипп IV отказался от своих планов по установлению своего рода континентальной блокады (оказывается, Наполеон был не первым французским владыкой, лелеявшим такие мечты) и вторжению в Англию. Однако гасконские владения Эдуарда I практически полностью оставались во власти французского короля.
Профинансировать возврат Гаскони из доходов самого герцогства король Англии не мог. Хотя ему удалось получить кредит у флорентийской банкирской компании Фрескобальди в размере 200 тысяч флоринов, этих средств явно не хватало. Эдуард I был уверен, что при поддержке лорда — верховного канцлера Джона Лэнгтона и его однофамильца лорда — верховного казначея Уолтера Лэнгтона сможет убедить своих подданных в необходимости введения очередного специального налога. Он рассчитывал заручиться поддержкой лордов в деле организации экспедиции во Францию, поскольку атаки французов на порты Ла-Манша и предательство Тёрбервилла вызвали настоящую панику среди населения — ходили даже слухи, что полномасштабное французское вторжение в Англию уже началось.
Король собрал магнатов и произнес перед ними одну из тех блестящих речей, на которые он был мастер: «Поистине весьма широко известно — мы даже убеждены, что во всех уголках мира — каким образом король Франции землю нашу Гасконь у нас коварно захватил и как подло ее удерживает. А ныне, не удовлетворившись вышеуказанными коварством и подлостью, для захвата уже нашего королевства флот великий и многочисленную армию солдат собрал, с которыми королевство наше и королевства сего население враждебным образом задумал присвоить, а народ английский, если хватит сил добиться задуманного ужасного беззакония (да сохранит нас от этого Господь!), полностью с лица земли стереть»[112].
Однако собравшиеся в Вестминстере лорды повели себя как обычно — почти четверть из них во главе с Ричардом Фицаланом графом Эранделским, убежденным противником заморских экспедиций, отказалась служить королю на континенте. Они вновь заявили, что Гасконь — забота исключительно Эдуарда I и никоим образом не Англии. Тогда король пригрозил тем, кто уклонялся от участия в Гасконской кампании, что потребует немедленного погашения всех их долгов перед казной. А долги эти у многих были немалыми — так, вождю недовольных графу Эранделскому пришлось бы в кратчайшие сроки выплатить 5232 фунта. Сопротивление магнатов было сломлено.