олю, крайне обеспокоенному ухудшением ситуации на севере, обнадеживающие письма: «Сир, спокойно ли на другой стороне Шотландского моря{113}, до сих пор неясно, так же как неизвестны действия графов, которые там находятся. Но во всяком случае, если наша сделка, назначенная на день святого Лаврентия, с епископом Глазгоским и прочими, а также с людьми на другой стороне Шотландского моря увенчается успехом, то мы надеемся, что скоро они (мятежники. — В. У.) будут с Божьей помощью в нашей власти»[130].
Уильям Уоллес в это время осаждал замок Данди без каких-либо осадных машин, надеясь уморить противника голодом. Узнав о приближении английской армии, двигавшейся на Стерлинг, он поспешил соединиться с отрядами Эндрю Морея. Шотландское войско заняло позицию на южном склоне Охилских холмов, преградив дорогу от Стерлингского замка на север. Единственный мост пересекал реку Форт, в этом месте глубокую и бурную, прямо напротив центра армии Уоллеса. Шотландский командующий отверг все попытки предложивших себя в посредники Джеймса Стюарта и Малколма I мормэра Леннокса не допустить кровопролития. Он готов был скорее погибнуть, чем сдаться или отступить.
Королевские войска были гораздо лучше вооружены и более дисциплинированны. Их преимущество заключалось также в тяжелой коннице, содержание которой небогатым шотландцам было не по карману. Однако английские полководцы совершили роковую ошибку, критически недооценив своего врага. Опытные солдаты настаивали, что позиции Уоллеса следует обойти с флангов, направив часть кавалерии в охват по отдаленным бродам, и ни в коем случае не атаковать в лоб. Граф Саррейский, как опытный военный, понимал резонность их доводов, но не мог отстоять своего мнения в споре с напористым казначеем, для которого имели значение лишь финансовые соображения. А любая задержка в кампании оборачивалась, на взгляд Хью де Крессингема, лишней тратой денег.
Апатичность Джона де Уоррена привела к тому, что 11 сентября армия двинулась вперед по узкому деревянному мосту, где с трудом могли проехать бок о бок два всадника. Это было настоящим безумием. Уильям Уоллес приказал своим воинам не покидать позиций на холмах, пока не протрубит рог. Дождавшись, когда реку перешло столько врагов, со сколькими его войско могло без труда справиться, он дал сигнал к атаке.
Нападение шотландцев привело англичан в замешательство. Копьеносцы Уоллеса пробились к мосту, отрезав отряд, переправившийся на другой берег, от товарищей по оружию. В течение следующего часа граф Саррейский в бессилии наблюдал за уничтожением своей конницы, которая не могла отступить, поскольку река была слишком глубока для переправы, а вход на единственный мост удерживали шотландцы. Отряды, перешедшие Форт, были полностью уничтожены. В рядах английской армии началась паника, и оставшиеся в живых солдаты бежали, не останавливаясь, пока не достигли Берика. Шотландцы, служившие Эдуарду I, по большей части присоединились к своим победоносным соотечественникам.
Крессингем был убит в бою. С трупа ненавистного шотландцам казначея содрали кожу, из которой Уильям Уоллес, как уверяет автор Лейнеркостской хроники, сделал себе перевязь для меча[131]. Джон де Уоррен граф Саррейский бежал в Йорк. В один день вся Шотландия была потеряна для Эдуарда I из-за единственного безграмотно проведенного сражения. После битвы на Стерлингском мосту мятежникам сдались Данди и Стерлинг, а к концу сентября только замки Эдинбурга, Данбара, Роксборо и Берика, удерживались английскими гарнизонами.
Уильям Уоллес, одержавший свою первую (и, как впоследствии выяснится, единственную) победу в открытом сражении, захватил город Берик и перебил всех английских купцов, которые имели глупость там оставаться после поражения армии графа Саррейского. Террором он очищал страну от англичан, которые либо искали защиты в хорошо укрепленных местах, либо спасались бегством в Англию. Уоллес смог на краткое время объединить Шотландское королевство идеей борьбы за независимость и уничтожения власти Эдуарда I. Он был посвящен в рыцари и объявлен хранителем Шотландии на время пребывания короля Джона Балиола в плену.
Шотландские рейдеры невозбранно переходили границу и опустошали Нортумберленд и Камберленд. Богослужения прекратились во всех церквях и во всех монастырях от Ньюкасла до Карлайла. Форсировать Тайн мятежникам помешали только снежная буря и мужество Энтони Бека князя-епископа Даремского, вставшего со своими людьми на пути врага.
Страшные вести, полученные из Шотландии, помогли восстановить единство страны. 10 октября юный регент, окруженный своими советниками, встретился с мятежными магнатами и согласился удовлетворить самые умеренные из их многочисленных требований — а именно даровать прощение тем, кто отказался служить королю за границей, восстановить в должностях Хамфри де Боэна графа Херефордского и Роджера Бигода графа Норфолкского, отменить maltôte — «злую пошлину» на шерсть. Немедленно были отряжены курьеры на континент к Эдуарду I, который находился в то время в Генте. Приняв во внимание все обстоятельства, сопутствовавшие капитуляции регентского совета, король утвердил решение сына.
Удовлетворенные магнаты согласились выплатить на Шотландскую войну девятую часть от своих доходов. Даже духовенство предложило пятую часть от находящихся под угрозой северных провинций и десятую — от более спокойных южных. С восемнадцатитысячной армией Роберт де Клиффорд предпринял накануне Рождества успешный налет на Аннандейл. В начале 1298 года он безо всякого труда снял осаду с Роксборо и Берика. Однако дальнейшие операции пришлось остановить, поскольку из Фландрии от Эдуарда I был получен строжайший приказ — не предпринимать в его отсутствие никаких решительных действий. С одной стороны, может показаться, что это был неразумный шаг, поскольку он давал шотландцам возможность передохнуть и набраться сил. Кроме того, пропадали втуне все затраты на сбор и содержание армии, уже начавшей боевые действия. А с другой стороны, решающую победу над целой страной вряд ли получилось бы одержать без короля, да еще и в условиях ведения войны на два фронта.
Эдуард I это понимал и готовился к возвращению в Англию. Его кампания на континенте оказалась на удивление бесплодной. Спустя несколько дней после отплытия из Уинчелси, то есть в самом конце августа, английская армия высадилась в Слейсе. В ее состав входило более 900 латников и, по некоторым данным, около восьми тысяч пехотинцев — в основном валлийцев и ирландцев.
Два с лишним столетия спустя примерно такая же по численности английская армия под командованием короля Генри V Монмутского одержала знаменитую победу при Азенкуре над французами, имевшими значительное численное превосходство. Но воины XV века были намного лучше экипированы, в особенности лучники, которые сыграли решающую роль в победе. Армия же Эдуарда I оказалась недостаточно сильной, да и прибыла слишком поздно. Французское войско под командованием Робера II графа д’Артуа, срочно отозванное из Гаскони, успело вторгнуться во Фландрию и 20 августа разгромить фламандцев в битве при Вёрне (по-французски Фурне). Это произошло за неделю до прибытия англичан.
Таким образом, Эдуард I явился на войну, уже наполовину проигранную. Первая вооруженная стычка не принесла английскому оружию никакой славы. Флот стоял в устье ныне исчезнувшего канала Звин, неподалеку от городка Кадзан. Из 273 кораблей 73 были снаряжены в Пяти Портах, а 59 — в Ярмуте. Вот между ними-то и завязалось сражение, в результате которого было потеряно по меньшей мере 17 судов. Едва не утонула значительная часть снаряжения, принадлежавшего королевскому гардеробу и хранившегося на ярмутском корабле «Баярд». Лишь благодаря находчивости солдата по имени Филипп Хейлз, перерезавшего швартовы судна и отправившего его в дрейф подальше от места схватки, деньги и вещи уцелели.
Поначалу Эдуарду I удалось обмануть врага и внушить ему, что английская армия намного сильнее, чем она была на самом деле. Король приказал выслать вперед валлийских копейщиков, издалека выглядевших как кавалерия. Французы не отважились атаковать, и англичане беспрепятственно завершили 20-километровый марш из Слейса в Брюгге. Там Эдуарда встретил Ги де Дампьер граф Фландрский. Обдумав положение, они пришли к выводу, что город укреплен неважно, и в первых числах сентября перебрались вглубь страны, в Гент. Вопреки ожиданиям, там английский король не почувствовал себя в безопасности. Его армия постоянно находилась под угрозой атаки, а Гент — под угрозой осады. Кроме того, роптало местное население. Возмущение горожан было вызвано безудержным мародерством, учиненным валлийскими пехотинцами, которые вели себя в дружественной Фландрии как в завоеванной стране.
От прочих союзников пользы вообще не было никакой — по большей части, они оказались совершенно не готовы к войне, даже получив обещанное вознаграждение. В сентябре рухнули последние надежды на помощь со стороны немцев. Король Германии Адольф Нассауский обещал выступить со дня на день, но выполнять свои обещания не спешил. Кроме того, и войск он смог собрать не так много. Грозная с виду коалиция немедленно распалась, как только настало время от слов переходить к делам.
Французы заняли города Брюгге и Дамме, отрезав таким образом англичан от побережья. У англо-фламандской армии не хватало сил, чтобы бросить неприятелю вызов в открытом сражении. Филипп IV, в свою очередь, с опаской взирал на мощные укрепления Гента и не решался идти на приступ, познав на собственном опыте меткость стрельбы валлийских и чеширских лучников. Оба короля избегали ввязываться в бой и лишь наблюдали друг за другом, бесцельно расходуя время и деньги.
Единственным разумным выходом из сложившейся патовой ситуации были переговоры. Филипп IV воспользовался тем, что в Париже проездом остановился его старый знакомый Уильям де Хоутон, который обучался здесь в знаменитом доминиканском монастыре Куван-Сен-Жак, а затем читал тут же блестящие проповеди. Хоутон был избран архиепископом Дублинским и ныне направлялся через Францию в Рим для утверждения в сане. Архиепископ согласился стать посредником на переговорах Эдуарда I и Филиппа IV. 9 октября 1297 года в местечке Синт-Бафс-Веве, которое французы именуют Вив-Сен-Бавон, было подписано временное перемирие, а 31 января 1298 года в Турнэ стороны заключили мир до 6 января 1300 года.