12 февраля 1306 года примас всей Англии был призван в папскую курию в Бордо, чтобы ответить на обвинения. Прелат обратился к Эдуарду I за разрешением отбыть на континент. На это король ответил: «Разрешение пересечь море, о котором вы просите нас, мы дадим вам охотно. Но разрешения вернуться назад мы вам не дадим и не предоставим, помня о вероломстве, лживости и предательстве, которые вы замышляли на парламенте в Линкольне с нашими баронами против королевского величества. Тому свидетельством — письмо, запечатанное вашей печатью, а также показания, ясно свидетельствующие против вас»[152].
И действительно, во Францию архиепископ Кентерберийский отбыл как положено и без каких-либо затруднений. А вот вернуться назад в Англию он смог только после смерти Эдуарда I. Полтора года архиепископ оставался в Гаскони в фактическом изгнании, хотя с формальной точки зрения все это время он находился в английских владениях.
Воспользовавшись папской буллой, освободившей его от клятвы соблюдать ненавистную Лесную хартию, Эдуард I первым делом обнародовал новую редакцию хартии. Интересна преамбула к ней, поскольку там нет никаких слов о проблеме заповедников или еще о чем-то подобном. Король писал о том тяжелом грузе забот, который лежал на его плечах, и о своей ответственности перед Господом за вверенное ему королевство. Образность мысли и изящество стиля — вот что явило собственноручно написанное им обращение к подданным.
«Пока мы наблюдаем несовершенство человеческой слабой природы и взвешиваем с пристальным вниманием всеохватное бремя, лежащее на наших плечах, нас мучают различные мысли, накатывающие как волны, — часто беспокоящие, заставляющие проводить бессонные ночи. В самой глубине нашего сердца рождаются сомнения относительно того, что должно быть сделано, что должно быть cдержано, а что должно быть наказано. Однако, пребывая под Тем, Кто управляет небесной империей, что превыше всего на свете, Кто есть первопричина существования каждой вещи, Кто раздает свои благодатные дары как Ему благоугодно в то время, как сознание людей не может вместить в себя все величие Его мудрости, мы вновь обретаем нашу власть. Мы верим, что Он придаст совершенство нашим деяниям в честь Его и по снисходительности доброй воли Его милостиво взглянет на наши недостатки и исправит их. А мы, полагаясь на Его защиту, сможем следовать по пути, заповеданному Господом. Поистине, среди всего того, что требует наших забот и внимания и чем беспрерывно занят наш ум, главное — это то, что мы можем дать радость покоя и спокойствия нашим подданным, живущим в нашем королевстве. В их покое мы обретаем отдохновение, а их спокойствие внутренне воодушевляет нас благоуханием удовлетворенности, исходящим от цветов желанного мира»[153].
Те немалые услуги, которые папа Климент V оказал Эдуарду I, были сделаны не только из искреннего расположения, но и в надежде на ответную благодарность. Поэтому английскому королю пришлось согласиться на выплату Святому престолу аннатов{123}. В качестве сборщика папских налогов в Англию был отправлен гасконец Гийом де Теста архидиакон Коменжский. Помимо прочего, Эдуард I передал ему управление собственностью архиепископа Кентерберийского. Энергия, с которой Теста взялся за сбор денег для папы, вызвала возмущение у всех английских священнослужителей. Однако на этот раз Эдуард I не поддержал клириков, так как ему было совсем не с руки ссориться с Климентом V — в Шотландии опять начал зреть мятеж.
Спустя всего шесть месяцев после казни Уильяма Уоллеса, 10 февраля 1306 года в мужском францисканском монастыре Дамфриса вспыхнула ссора. Трижды изменник Роберт Брюс граф Каррикский затеял ее со своим сотоварищем по совету и главным соперником по влиянию на умы шотландцев Джоном Рыжим Комином Баденохским. Они обменялись взаимными оскорблениями, а затем Брюс выхватил меч и ранил Комина. Джон Рыжий нашел убежище в монастырской церкви, но несколько приспешников графа Каррикского ворвались туда и добили его на ступеньках алтаря. Несомненно, по любым меркам это была подлость — нападение нескольких вооруженных людей на одного безоружного. Кроме того, Брюс и его люди совершили святотатство, не посчитавшись со святостью церковного убежища.
Единожды нарушив королевский мир, граф Каррикский уже не собирался останавливаться. Он бросил в тюрьму судей ассизов, находившихся в городе на выездном заседании. Затем Роберт Брюс провозгласил себя защитником национальной независимости и объявил о своих претензиях на корону Шотландии. Робер Уишарт епископ Глазгоский с готовностью отпустил своему любимцу все грехи, достал из укромного места знамя Шотландии и поехал с ним в Скун — традиционное место коронации шотландских королей. Там их уже ждали Уильям де Ламбертон епископ Сент-Эндрюсский и сотня недовольных английским правлением лордов и рыцарей, в большинстве своем прибывших с севера и запада страны. В их числе оказались весьма знатные персоны — Малколм II мормэр Леннокса, Джон Стратбогийский граф Атоллский, сэр Джеймс Черный Дуглас и сэр Томас Рэндолф.
В Вербное воскресенье Брюс был коронован под именем Роберта I золотым венцом, который специально для этого случая изготовил местный золотых дел мастер. Обряд совершала Изабель, жена Джона Комина мормэра Бахэна и сестра Дункана Макдаффа, последнего кельтского мормэра Файфа. Если принять во внимание, что именно шестнадцатилетний мормэр Файфа, находившийся в тот момент в Англии, обладал наследственным правом проведения коронации, то слишком вольная трактовка древних обычаев не могла не вызвать сомнений в их правомерности.
Роберт Брюс действовал энергично — он поспешил захватить королевские замки Дамфрис и Эр, Долсвинтон и Тибберс (впрочем, Дамфрис скоро был отбит англичанами назад). В Галлоуэе новоявленный король не получил поддержки, зато на его сторону встали Глазго и Ратерглен. Затем он с шестьюдесятью латниками пересек Форт, но английские гарнизоны главных английских замков держались крепко, имея достаточный запас продовольствия.
Что побудило Роберта Брюса выступить против Эдуарда I — не очень ясно. Хотя, если говорить откровенно, этот шотландский лорд не отличался строгими принципами и не зарекомендовал себя верным вассалом, что наглядно демонстрировал своими неоднократными переходами из одного лагеря в другой. Возможно, Брюса оскорбило нарочитое невнимание английского короля к его персоне. Но стоит заметить, что у Эдуарда не было особых поводов отличать графа Каррикского, который ничем особенным не проявил себя на его службе. Более того, король откровенно продемонстрировал Брюсу свое неудовольствие его действиями, отказавшись возместить в полном объеме расходы, понесенные шотландским магнатом во время умиротворения военной силой Эршира и Ланаркшира. Эдуард I также не подтвердил в полном объеме прав Брюса на Аннандейл, которые тот предъявлял после смерти отца.
Весть о мятеже достигла ушей Эдуарда I в Хемпшире, где он поправлял пошатнувшееся в последние годы здоровье в своих охотничьих угодьях. Король отправил гонцов со строгим приказом усилить пограничные гарнизоны в Берике и Карлайле. Он объявил сбор ополчения северных графств и созвал парламент в Вестминстере. Покойный Джон Рыжий Комин отнюдь не был другом или даже соратником Эдуарда I. Напротив, на протяжении долгого времени он действовал как его враг, но открытый и честный, чем заслужил королевское уважение. Циничное убийство на священной монастырской территории заставило набожного Эдуарда I вспомнить слова Писания: «Ты знаешь, что сделал мне Иоав, сын Саруин, как поступил он с двумя вождями войска Израильского… как он умертвил их, и пролил кровь бранную во время мира, обагрив кровию бранною пояс на чреслах своих и обувь на ногах своих. Поступи по мудрости твоей, чтобы не отпустить седины его мирно в преисподнюю»{124}.
Роберт Брюс и все причастные к смерти Джона Рыжего были заочно приговорены королевским судом к обычной каре за государственную измену — повешению, потрошению и четвертованию, а их помощники — к простому повешению. Климент V отлучил графа Каррикского от церкви, а также лишил «нечестивых епископов» Ламбертона и Уишарта их епархий.
Эдуард I требовал от своих слуг активных действий. Он писал Эмеру де Валансу, наместнику Шотландии к югу от Форта: «Так как мы не получили от сэра Майкла Уимисса ни доброго слова, ни службы и на деле он оказался предателем и нашим врагом, мы приказываем тебе сжечь его манор, где он жил, и все остальные маноры, уничтожить его земли и имущество, дочиста разорить его сады так, чтобы ничего не осталось — в назидание другим, подобным ему. Что касается сэра Гилберта де Ла Хэя{125}, то мы вели с ним себя весьма учтиво, когда недавно встречались в Лондоне, и нам казалось, что мы могли ему доверять. Но так как теперь он стал предателем и нашим врагом, то приказываем тебе сжечь все его маноры и дома, уничтожить его земли и имущество, дочиста разорить его сады так, чтобы ничего не осталось, и, если возможно, поступить с ним еще хуже, чем с сэром Майклом Уимиссом»[154].
Шестидесятишестилетный король был нездоров и не мог сесть на коня, поэтому в Вестминстер его доставили в паланкине. Со всей страны туда съехались юноши, желавшие стать рыцарями, ибо таков был приказ Эдуарда I. Они приехали со своими свитами, и размещение такого количества прибывших стало серьезной проблемой. Для строительства временного жилья пришлось нанять 50 плотников, многие приезжие нашли пристанище в Новом Храме рыцарей-тамплиеров, который стоял на берегу Темзы у дороги из Ладгейта в Вестминстер. Пшеница, овес, овцы, волы и свиньи закупались по пяти графствам.