– В огромной степени СССР разрушила номенклатура, зажиточные слои, советская интеллигенция, – не устает аргументировать и иллюстрировать данный тезис. – Упрямые, самоуверенные, воинственные, агрессивные, истеричные. Каждый – маленький, нетерпимый к другой идеологии Пол Пот… Ради осуществления своих светлых идеалов капитализм сгноят, угробят миллионы, замучают голодом. Чтоб восторжествовала их светлая правда. При этом полуграмотны. Воспитаны по устарелой гуманитарной классической системе. Клянутся Мандельштамом, бранятся Маяковским. Продукты затхлости и герметизма. Мира за пределами России не знают. Слепые и наглые.
В этой связи его оценки во многом схожи со взглядами Параджанова.
– Каким видится будущее Украины?
– Никаким не видится… – ответил однажды еще в восьмидесятых Параджанов и пояснил свой скепсис оценкой украинского характера: – Хуторянство и трусость. Научились только уничтожать друг друга, и все. А мужественных – единицы.
Могу добавить. Летом 1978 года фланирую по Невскому. Студента-практиканта в «Интуристе» приветило руководство и поощрило разрешением сопровождать группу американцев по маршруту. Мне двадцать один. Жизнь казалась прекрасной. И вдруг прямо перед собой вижу, как навстречу идет школьный товарищ Сурен с отцом Сергеем Иосифовичем. Памятен тот вечер. Колодец-дворик из Достоевского, полуподвальная квартирка фотографа Плотникова, обжигающий глинтвейн. Рассказы-портреты, рассказы-картины переживаний. Сергей Параджанов только обрел свободу. Он делился горькими воспоминаниями. Горевал, как низко может, но не должен пасть человек, наш человек. Помню его слова о гнилости коммунистической партии. И что не все, возможно, утрачено. Могут же спасти ее порядочные люди? Или КПСС и само государство обречены? Кстати, а сегодняшние коммунисты, как они себя чувствуют в законсервированных парламентских фракциях в Москве и Киеве? Параджанов сокрушался о низости известных и ему и мне личностей, жалких хуторянах и трусах. О том, что великие соотечественники ими ненавидимы.
Советская-постсоветская приближенная к власти интеллигенция – достойный отряд в армии независимого приспособленчества. Она смешна. Ее злобствование карикатурно и мелко. Все, кто не с ними, предаются анафеме. И сейчас в 2010 году на нашей шее сидит тот же класс «пиджаков», класс новой буржуазии, который, по мнению Эдуарда Лимонова, сформировался в послевоенном СССР и привел к его краху А писатель предостерегал:
– «Рынок!» – кричат. Даже деревенскому психиатру давно уже ясно, что в социально нестабильной стране с больной душой любая самая гениальная реформа провалится.
Его анализ строился не только на собственном опыте выживания при капитализме. Он фундаментально изучает классиков экономической мысли, докапывается до основ ее эволюции, начиная с Адама Смита. Доказывает, что искусственное и декларативное одемокрачивание постсоветских государств ведет к беде:
– Опыт жизни на Западе научил, что демократия – это роскошь богатых стран. Как «роллс-ройс». Многие на него облизываются, но не многие могут себе его позволить.
Вспоминает, как сравнил Иван Бунин немецкого крестьянина и русского мужика. Немец с клочка земли в поте лица снимает обильные урожаи. А наш стоит на краю соседского помещичьего поля и мечтает о нем. Мне бы эту землю, я бы там… Так и советские люди пожелали себе, чтобы как у них там…
Полемизирует с обожателями Запада, стремится развеять сказки о развесистых клюквах Запада, спорит с А. Собчаком, С. Федоровым, Н. Шмелевым. Руководителей новых государств сравнивает с неумехами, которые не знают, что находится на приборной доске управления, на какие кнопки нажимать. Научились только у диссидентов шестидесятых кричать, что коммунисты загубили Россию, и проклинать тоталитарный режим:
– Правьте… И что же? Недостаточно иметь идеи.
В феврале 1992 года Эдуард Лимонов прилетает в Россию на съезд Народно-патриотических сил. Знакомится с Анпиловым, Жириновским, Зюгановым, Дугиным. Утверждается в мысли о неотвратимости собственного партийного строительства в России. Упор на политическую журналистику в период с декабря 1989 по февраль 1992 года счел недостаточно продуктивным. Его неприятие пути, который после распада СССР избрали лунатики и деревенские идиоты, требует прямых действий. В Москве поначалу выглядит белой вороной. Среди разодетых, как успешно ворующий цыган, политиков появляется военный корреспондент прямо с Балкан, в матросском бушлате с пуговицами с якорями, в пролетарской купленной в Черногории албанской кепчонке и сапогах.
Поначалу сближается с Жириновским, ВВЖ. В 1992 году последний представляет его главой Всероссийского бюро расследования своего теневого кабинета, бюро похлеще всяких разных Бундеснахрихтендинст и Сигуранц. Тогда же расстаются. ВВЖ возлагал немалые надежды на «железного Эдика»: – Эдуард нас всех посадит, как и полагается ему по должности… Умный человек, во-первых. Во-вторых, человек, способный к планомерной, похабной, буквоедской, бюрократической работе, который возьмется за что-то когтями и не выпустит из рук. Жуткий педант, что касается подчиненных.
Лимонов сравнивал ВВЖ и Егора Гайдара:
– В конце 60-х – начале 70-х у меня был приятель – художник Виталий Стесин (кстати, он жил недалеко от нынешней штаб-квартиры ЛДПР – в Луковом переулке). Он был настолько эксцентричным типом, что ходил летом в меховом пальто и приклеивал к черепу уши клеем БФ-2. Такая вот была у него странность: думать, что его уши слишком далеко отстоят от черепа. Теперь, если вы присмотритесь к нашему Гайдару… к нашему общему горю, и присмотритесь к ВВЖ, то заметите, что между ними существует какая-то неуловимая похожесть. Как будто один из братьев – тихий, другой – буйный, но нечто общее, действительно, есть.
В 1992–1993 годах Лимонов попытался принять участие в создании Национал-радикальной партии. Не удалось. А с мая 1993 года начинается история Национал-большевистской партии, нацболов. 1 мая 1993 года в Москве на Горбатом мостике у Белого дома Эдуард Лимонов и знаток девяти языков философ Дугин пишут приказ № 1 «О создании Национал-Большевистского Фронта»:
– До настоящего времени две идеологии – национальная и социальная – объединялись на уровне компромисса, прагматичного временного союза. От якобинцев, через Николая Устрялова и Эрнста Никиша до «Юной Европы» Жан-Франсуа Тириара. В национал-большевизме они сольются в неразделимое целое».
В октябре 1993 года Лимонов был первым в списке добровольцев – защитников Белого дома. Подъезд номер один с набережной первые сутки охраняют писатель, тридцатилетний парень и два милиционера. На четверых – два ментовских табельных пистолета Макарова. Вот было бы зрелище для ребят Салтовки! Штурмовал телецентр Останкино. С оружием – записной книжкой. Потом две недели скрывался на окраине Твери в квартире дальних родственников студента Рабко, будущего товарища по партии. В эти дни в теленовостях сообщали то о ранении, то о гибели Лимонова.
Ветерану знаком запах пороха. С 1991 года – военный корреспондент. Со всеми знаменитыми полевыми командирами девяностых, исключая чеченцев, познакомился лично: «Я заслужил право быть лидером оппозиции. Я отвечаю за свой базар жизнью и шкурой».
В 1993 году пробует силы на выборах в Государственную Думу РФ по Тверскому округу Через два года выдвигает свою кандидатуру в Госдуму в Москве. Избирком поначалу вносит в бюллетень фамилию Савенко. Писатель протестует, требует записать других кандидатов под настоящими фамилиями (Голиков – Гайдар, Эйделыитейн – Жириновский). Побеждает в споре с государством и участвует в кампании как Лимонов. Подсчет голосов и итоговые показатели в графиках избиркомов не вызывают ничего, кроме отвращения. Кто делит страну? Блоки чичиковых, ноздревых, маниловых. Явлинского считает вылитым Маниловым.
– Я был однажды во дворце Ротшильда. Там проводился бал аристократии, на который меня пригласил Шемякин, когда я только-только приехал в Париж. И там, разумеется, были все эти люди, со всякими там фамилиями – Воронцовы, Голицыны, кто угодно. Все они показались мне крайне некрасивыми. Вырожденцами. В любой нашей русской деревне люди куда красивее, чем все эти так называемые аристократы. И я никогда не испытывал к ним никакого интереса – вся это публика отмороженная, на мой взгляд.
А что касается того, нужна ли России монархия – извините, на хер не нужна. Вы что думаете, монархию можно так: взял, ввел, убрал… Ничего подобного. Монархия одна. Царь, или государь, или император, или кто угодно, он не существует сам по себе. И для того чтобы внедрить его в повседневную жизнь, нужно сразу же внедрить для него класс, который бы от него зависел, проводил бы такую же монархическую политику. То есть без дворянства монархия – это ноль. И ничего из себя не представляет. А дворянства у нас нет, и его никогда уже не восстановишь. Так же, как у нас нет и не может быть казаков. Их тоже не восстановишь. Все это вещи прошлые и навсегда уничтоженные, – с первых шагов на политическом поприще отвергает идею реставрации монархии и монархической (гетманской для Украины) идеологии.
Национал-большевизм Лимонов воспринимает как авангардное политическое и эстетическое движение. Оно дает человеку озарение, мечту, ориентацию на героизм, на бунт, на сверхчеловека. В 2007 году в беседе на передаче «Народ против» прозвучало следующее толкование писателем данного термина.
– Россия, в составе СССР, с одной стороны, очень много понесла потерь в борьбе с фашизмом. С другой стороны, большие потери были населения от террора сталинского и вообще, большевистского. Вот в связи с этим вопрос. Национал-большевики – это что, эпатаж? Заигрывание?
– В данном случае – это ваша неинформированность. Ваша личная и общества о том, кто такие национал-большевики. Немедленно отношу вас к имени Эрнста Никиша, человека, который в 1937 году написал книгу «Гитлер – злой рок Германии», национал-большевик, Эрнст Никиш. И в том же году очутился в лагерях. И вышел он из этих лагерей гитлеровских только в 1945 году и умер, буквально прожив всего несколько лет. Национал-большевики всегда были оппонентами нацизма. Второй, уже российский…