Ко всему прочему, говорили, что против кандидатуры Эдуарда Стрельцова возражал секретарь ЦК КПСС Пётр Демичев, который с 1965 года курировал вопросы идеологии, истории и культуры в Советском Союзе.
На том чемпионате мира сборная СССР выступила очень удачно, заняв 4-е место.
Стрельцов продолжал играть в родном «Торпедо», хотя мысли о переходе в другую команду его посещали всё чаще. Дело в том, что в сезоне 1967 года команда заняла 12-е место, и тренер «Торпедо» откровенно обвинял в этом неуспехе ведущих игроков, в том числе и Стрельцова. Однако тренера вскоре сменили, и уходить из команды не понадобилось.
30-летнего форварда торпедовцев признали лучшим игроком СССР за 1967 год – через три, выходит, сезона после возвращения в футбол – легендарный Андрей Старостин заметил: «Одно из двух – или футбол остановился в своем развитии, или Эдик действительно гений».
В 1968 году «Торпедо» заняло уже 3-е место (Стрельцов забил 21 мяч, такой результативности он не добивался и в молодости) и завоевало Кубок страны, в 1969-м – пятое. Однако затем проблема ухода вновь встала перед Стрельцовым. И было тому несколько причин…
«Торпедо-68» – обладатель Кубка СССР 1968 года (на фото, слева направо нижний ряд: Чумаков, Никонов, Паис, Гершкович, Стрельцов, Кавазашвили с сыном, Савченко (забил единственный мяч финала) и слева направо верхний ряд: Ленёв, Пахомов, Михайлов, Янец, Скоков, Золотов, Иванов, Шустиков, Горохов.
В сезоне 1969 года Стрельцов сыграл за «Торпедо» всего лишь 11 матчей чемпионата, после чего получил травму – порвал ахиллесово сухожилие. Причём случилось это с ним, когда он играл в матче за дубль. Травму нанёс ему динамовец Сергей Никулин, которого называли «Коса» (прозвище за грубую игру, – прим. авт).
Вот что рассказывает об этом московский динамовец Владимир Эштреков: «Я был на том матче. Дублёры «Динамо» и «Торпедо» играли на Малой арене в Петровском парке. Эдик восстанавливался после травмы, нужна была игровая практика. А Серёга и в юности на поле спуску не давал. Он не подлый. Просто, когда нет сильных качеств, что выходит на первый план? Зверская самоотверженность. Ломать Эдика, конечно, не хотел. Не удачно подкатился – разрыв ахилла. Это Стрельцова и добило…».
Стрельцов в атаке
Так он надолго выбыл из основного состава. Кроме этого, у Стрельцова испортились отношения с многолетним партнёром по команде Валентином Ивановым, которого назначили одним из тренеров «Торпедо». Вернувшийся после травмы в строй Стрельцов не смог быстро набрать нужную форму, и поэтому его очень редко выпускали на поле. В конце концов, ему это надоело и, не доиграв сезон 1970 года, Стрельцов ушёл из большого футбола.
Московское «Торпедо» по итогам чемпионата страны заняло 6-е место в турнирной таблице.
Личная жизнь Стрельцова
В середине 1950-х годов Эдуард познакомился с девушкой по имени Алла, женился на ней, у них родилась дочь.
После того как первая жена Стрельцова подала на развод, у него на воле осталась девушка – Галя, с которой он переписывался какое-то время. Однако затем и она вышла замуж за другого. По этому поводу Стрельцов в одном из писем матери написал: «Встретишь Галю, передай ей привет и пожелай ей счастья в семейной жизни. Правильно она сделала…».
1963 год изменил и личную жизнь нашего героя. Буквально через полгода после освобождения он познакомился на стадионе «Торпедо» с девушкой по имени Раиса. Она работала продавщицей в ГУМе и жила там же, где и Стрельцов, – на Автозаводской улице. В тот день вместе с подругами Рая пришла на стадион. Одну из её подруг знал Стрельцов. Вот через неё они и познакомились. Вскоре они поженились, и в этом браке у них родился сын Игорь.
Раиса Стрельцова: «Мой Эдик был большим ребёнком»
Они прожили вместе почти 27 лет – или половину скупо отмеренного ему судьбой земного срока.
Зато по щедрости отпущенного Богом футбольного таланта его до сих пор сравнивают с Пеле – правда, с тоской в голосе, прибегая при этом непременно к сослагательному наклонению: «Эх, если бы, если бы…»
Но в этом же безысходном «если бы» вдруг самым чудесным образом меняется минор на мажор и притупляется печаль по несбывшемуся, когда близкие им обоим люди заводят разговор о ней: «О, если бы не она…».
Разыскать её мне помогла Валентина Тимофеевна Яшина («Рая Стрельцова? Ну, конечно, видимся. Чаще на Ваганьково – где же еще?»). Я набрал телефонный номер, она сказала просто: «Приезжайте».
– Раиса Михайловна, к вам часто обращаются журналисты за интервью?
– Часто – не скажу, но бывает. В последний раз где-то с год назад кто-то приезжал.
– И всякий раз, наверное, спрашивают о том, что случилось с вашим будущим мужем летом 1958 года? Извините, но и мне от этого не уйти.
– Извиняться не надо. Потому что для меня, чтобы вы знали, это не самый трудный вопрос. Ответ на него я получила давным-давно. От самого Эдика, который однажды сказал: «Если сможешь – считай, что всё это произошло не со мной. И тогда у нас всё будет в порядке». Я, как видите, смогла, раз столько лет мы были вместе. Возвела внутри себя стену, высокий такой забор, который раз и навсегда отделил его прошлое от нашего общего будущего.
С женой Раисой
– Когда вы познакомились со Стрельцовым?
– Вскоре после его освобождения. Даже день точно запомнила – 12 февраля 1963 года. А в сентябре уже поженились. Быстро всё у нас получилось.
– А до этого вы не знали его хотя бы издалека?
– Ну вы скажете тоже! Кто же в районе «Автозаводской», где я жила, не знал Стрельцова?! У них, торпедовских игроков, эта станция метро в те годы частенько была местом сбора, если куда ехать собирались. Все прохожие, а девчонки-то особенно, обращали внимание на шикарных парней в заграничных пальто и кепках. Правда, Эдика я как-то не выделяла из этой компании. Сашу Медакина знала, Славу Метревели. Я тогда в детской секции ЦУМа работала – заезжали они что-нибудь «по блату» купить.
– Стрельцов не заезжал?
– Нет. Холостого, бездетного парня этот ассортимент товаров вряд ли мог интересовать.
– Что он вам рассказывал о времени, проведенном в заключении?
– Да много чего рассказывал – на целую книгу потянет. Ему ведь сначала дали аж 12 лет, на полную катушку. Потом скостили до семи. Ну, а пробыл он там 4 года и 8 месяцев.
Сперва сидел в Ветлаге, а затем поближе к Москве – в Электростали, Туле. В Электростали на каком-то хитром подземном производстве работал и считал, что там облучился, поэтому лысеть так быстро начал. От роскошного кока на голове, памятного болельщикам 50-х, одни воспоминания остались. Но всё равно, когда вернулся, парень был видный. Идешь, бывало, с ним по улице – узнают, оборачиваются. Его это всегда в смущение приводило, говорил: «Рая, к вам в ЦУМ не завезли случайно парики? Надо бы носить, чтобы поменьше пялились».
– Это верно, будто он в колонии в футбол продолжал играть?
– В Ветлаге об этом и речи быть не могло: колония строгого режима. Есть футбольная фотография, сделанная позже – то ли в Туле, то ли в Электростали. Какая уж там была у них команда, не знаю, не спрашивала. Скорее всего, барак на барак сражались. Во всяком случае, мячи ему торпедовский клуб посылал, это точно. По его просьбе. Передавали через маму, Софью Фроловну, которая ездила к Эдику на свидания. Она была, можно сказать, настоящей футбольной фанаткой. Ни одного матча с участием сына в Москве не пропускала, хотя Эдик почему-то не любил, когда Софья Фроловна на стадион приходила. Ей сейчас 82-й год идёт, стала сильно болеть.
– Как встретили Эдуарда, когда он вернулся из лагеря?
– Нормально встретили. Я бы сказала, с достоинством. Но не так, конечно, как этого боксёра Тайсона, о котором я недавно в вашей газете читала. Репортёры возле лагерных ворот не толпились, когда Эдик выходил. Директор ЗИЛа Бородин дал машину, а торпедовский администратор Каменский Юрий Валентинович за ним съездил. К Эдику очень хорошо, почти как отец родной, Аркадий Иванович Вольский относился – в ту пору он работал секретарем партийной организации ЗИЛа. Вольский очень хотел, чтобы Эдик как можно скорее в нормальную жизнь, в футбол вернулся. В этой спешке даже казус забавный вышел: Стрельцова с подачи, видимо, Вольского приняли на заводе в комсомол раньше, чем сняли судимость! Потом судьи, которые его делом занимались, с ума сошли: уже комсомолец, а ещё с судимостью! Им легче было представить, что Земля вдруг завертелась в обратную сторону.
– Почему же так долго – целых два года – Стрельцов, уже будучи на свободе, не возвращался в футбол?
– Не пускали его, чего-то боялись. Очень трудно нам поначалу пришлось. Слесарем Эдик устроился на завод, в ОТК. Зарплата – 100 рублей. И главное – своей крыши над головой нет. У них с мамой была двухкомнатная квартира, но когда Эдика арестовали, к Софье Фроловне сразу же подселили какого-то пьянчужку, даже не учли, что она – инвалид второй группы. Наказали, словом, мать за сына. Это уже позже, в 1965-м, когда торпедовцы чемпионами страны стали, Эдик добился для мамы отдельной однокомнатной квартиры в Нагатино. Ну а мы чуть раньше двухкомнатную получили – сын в 64-м родился.
– Как отнеслись к вашему замужеству окружающие?
– В том смысле, «что станет говорить княгиня Марья Алексевна?» Нет, меня это совсем не тревожило. Состоялся единственный нелегкий разговор, когда мы с Эдиком решили заявление в ЗАГС подать, – с моей мамой. Она расстроилась, испугалась за меня, когда прознала о его прошлом. Впрочем, достаточно быстро убедилась, что волновалась напрасно.
Эдуард Стрельцов с женой Раей и сыном Игорем
– С лагерным прошлым Стрельцова ничто не связывало?
– Абсолютно. Он сразу порвал все ниточки. Даже на письма сидевших с ним вместе ребят не отвечал. Понимаете, в нём от блатного мира совершенно ничего не было. Ноль. Он был там чужой, и это, наверное, усугубляло его страдания в лагере. Мне было страшно одно время, когда Эдик опять заиграл, снова стал знаменитым футболистом, и к нам повадились заезжать освободившиеся зэки, причём совсем незнакомые: деньгами разжиться, одеждой. Едут домой через Москву, в адресном бюро Стрельцова вычислят – и в «гости». Откроешь иногда дверь – всё внутри холодеет: стоит верзила небритый, перегаром дышит. Они Эдика за своего долго ещё держали, и совершенно напрасно. У него с ними разговор был короткий: кто на словах не понимал, мог по лестничному маршу кубарем слететь.