б) просить Комитет по физической культуре и спорту при Совете Министров СССР снять с Э. Стрельцова звание Заслуженного мастера спорта и вывести его из сборной команды СССР по футболу».
И вот А.Т. Вартанян, ссылаясь на ветры свободы, сорвавшие железные оковы с дверей архивов, уличает Секцию футбола во лжи. Оказывается, что на собрании сборной футбольной команды СССР было принято совсем другое решение.
«Решение собрания сборной футбольной команды СССР:
1. Снять с т. Стрельцова звание Заслуженного мастера спорта.
2. Снять стипендию.
Решение принято единогласно.
Председатель – Н. Симонян
Секретарь – (подпись неразборчива)».
То есть решения о выводе Стрельцова из сборной собрание сборной не принимало. Но позвольте! Ведь в протоколе собрания Секции футбола говорится о решении «общего собрания сборной команды Советского Союза и “Торпедо”», а также о решении «общего собрания сборной команды СССР», а цитирует А.Т. Вартанян «решение собрания сборной футбольной команды СССР», что, согласитесь, не одно и то же. Да и секретарь парткома Завода имени Лихачева Александр Фатеев рассказывал, как после происшествия на станции «Динамо» собрание команды «Торпедо» действительно обратилось в Спорткомитет с просьбой лишить Эдуарда Стрельцова звания Заслуженного мастера спорта и вывести из состава сборной. Что, кстати, подтверждается другим письмом «Торпедо» в Спорткомитет, написанным в апреле 1957 г. и содержавшим на сей раз просьбу включить Стрельцова в сборную.
2 февраля сборная, как и планировалось, отправилась в Китай, куда Стрельцов вопреки заверениям В.В. Мошкаркина не поехал. Но это не означало, что Стрельцова окончательно изгнали из сборной – не взяли его в наказание. В итоге в сборную он вернулся и собирался ехать на чемпионат мира в Швецию. Тогда что имеет в виду А.Т. Вартанян, утверждая, что «решение о выводе Стрельцова из сборной принималось в более высоких кабинетах, и уже задним числом Николай Романов подписывает угодный кому-то приказ, ссылаясь на несуществующую просьбу коллектива. Вопрос об истинном инициаторе исключения Стрельцова из сборной повисает в воздухе»?..
Происшествие в метро и последующие за ним санкции стали своеобразным итогом года, который начинался так красиво и многообещающе. В самом деле, зачем центрфорварду звание Заслуженного мастера спорта – не граждан же по физиономиям в метро хлестать! И не разгневались ли к началу 1958-го боги за самоуверенность и неблагодарность? Не появилась ли рядом со Стрельцовым Немезида с мечом и плетью? Ведь что мы увидели, каким предстал перед нами Эдуард Стрельцов с января 1957 по февраль 1958 г.?
Во всех биографиях Стрельцова освещение событий напоминает какой-то моток спутанной пряжи – концов не найдешь. Оттого и нет цельного впечатления о человеке – как он менялся, что происходило с его внутренним миром в разные периоды жизни, в какой последовательности протекали основные или наиболее яркие события его биографии. Когда факты подаются не в той очередности, как они совершались на самом деле, невозможно правильно представить себе, как и чем они связаны. Получается какая-то игра в наперстки: кручу-верчу, тебя запутать хочу. Именно такое впечатление оставляет большинство книг о Стрельцове. И увидеть человека, представить его портрет не получается. Мы попробовали выстроить события в ряд, отбросив лицеприятие и заинтересованность. И что же вышло?
Сначала он делает девушке предложение, потом, получив согласие, исчезает на несколько месяцев, потом доверяет матери звонить невесте и пригласить ее на концерт. Одновременно он пьянствует, надоедая всем вокруг, дебоширит, дерется, в игре допускает недопустимую грубость, дважды совершенно заслуженно оказывается под следствием. Опаздывает на поезд и чуть было не пропускает ответственные соревнования и вынуждает ради себя останавливать состав. Дважды он пассивно участвует в изгнании беременной жены из дома, не интересуется ни появившимся ребенком, ни здоровьем родившей раньше срока жены, ни благополучием изгнанных им супруги с младенцем, оказавшихся после изгнания в весьма стесненных жилищных условиях. А ведь это участник сборной СССР, любимец миллионов, находившийся постоянно на виду у всей страны. Можно ли считать недовольство его поведением чем-то ненормальным или непорядочным? А реакцию в прессе на его выходки можно ли назвать травлей? Кстати, всем памятно так называемое «дело Кокорина и Мамаева». Только почему-то никто не называет отклики СМИ на этих задорных молодых людей, известных буйством как Москве, так и Монте-Карло, «травлей» или «заказом». Да и что такое «заказной материал» в газете? Любое редакционное задание и есть «заказной материал», любая газета на 90 % состоит из «заказных материалов». Никто же, мы надеемся, не думает, что в газету тащат кому что заблагорассудится.
Дождался и Стрельцов, что пресса проявила интерес не только к его игре – уж очень насыщенным выдался 1957 г. Так постараемся разобраться, можно ли считать травлей этот интерес и чем руководствовались газетчики, обличая похождения Стрельцова и называя поведение центрфорварда симптомами «звездной болезни».
Была ли травля?
В.В. Мошкаркин, обращаясь к судье Филоловой, представил справку о планах гражданина Стрельцова 2 февраля выехать в Китайскую Народную Республику для проведения сбора по подготовке к первенству мира по футболу 1958 г. Но ни в какой Китай гражданин Стрельцов не поехал. Зато 2 февраля вместо поездки его ожидало другое приключение.
В этот день в газете «Комсомольская правда» вышел фельетон известного очеркиста и фельетониста С.Д. Нариньяни «Звездная болезнь», посвященный Эдуарду Стрельцову. Сразу поясним, что именно этот фельетон до сих пор воспринимается поклонниками Стрельцова как «удар по своим», подлое клеветничество, заказная хула и, наконец, продолжение давно начавшейся травли, затеянной некими недоброжелателями Стрельцова, какими-то загадочными враждебными силами, персонифицировать которые так никому и не удалось. Автора фельетона обвиняли в неточности, в язвительности, в создании из героя комического персонажа – да в чем только не обвиняли! Нашли кучу несоответствий и расхождений с действительностью, точно забыв, что фельетон – это что-то вроде литературной карикатуры, он не обязан быть точным в деталях, в задачи фельетониста не входит доскональное описание людей или происшествий без малейших отступлений от фактов. И вообще фельетон показывает не столько сами факты, сколько смешную их сторону. Как, собственно, и карикатура. Вернее, фельетоны могут быть как вполне конкретным изображением действительности, так и обобщающим, сатирически заостренным. Однако нападки на Нариньяни начались не по поводу фельетонов вообще, а по поводу фельетона о Стрельцове. Из чего можно заключить, что писать фельетоны как таковые можно, нельзя писать фельетонов о Стрельцове.
Чтобы всем было понятно, о чем идет речь, предлагаем ознакомиться с текстом «Звездной болезни». Газетный материал неоднократно перепечатывался в работах о Стрельцове, но впоследствии фельетон вошел в книгу «Со спичкой вокруг солнца» (1978), то есть зажил самостоятельной жизнью. Книжный текст немногим отличается от газетного – не упоминается фамилия Стрельцова и вообще все фамилии исчезли; изменены некоторые фразы – например, в газете было написано «Все игроки едут с вокзала в автобусе, а Стрельцову и Иванову подают «ЗИЛы». Что это, как не развращение нравов?», а в книге – «Все игроки едут с вокзала в автобусе, а центру подают лимузин директора завода». Не вошла в книгу часть фельетона, касающаяся злободневных событий: например, как «в прошлое воскресенье» Стрельцов заменял какого-то свадебного генерала на пирушке, а также абзац, повествовавший об актуальных планах футбольной сборной. Но поскольку газету цитировали уже много раз, процитируем для разнообразия текст книги:
«Друзья-спортсмены провожали футбольную команду на большой, ответственный матч. До отхода поезда оставалось несколько минут. Провожающие уже переобнимали всех отъезжающих, надавали им кучу советов: какой стороной обходить противника, какой ногой бить по мячу. Все было как будто на месте: солнце, цветы, поцелуи… Но сердца у отъезжающих оставались неспокойными. Они обнимались с друзьями вполсилы, слушали советы вполуха. «Да, да», – говорили футболисты, а сами не спускали взгляда с той стороны перрона, где находился подъезд вокзала.
– Как, бежит он или не бежит?
Поезд тронулся, а центра нападения все нет и нет.
– Где же он? Может, заболел?
– Был здоров, час назад я разговаривал с ним по телефону, – заявил тренер.
– Может, его сбил автобус?
Поезд набирал скорость. Он давно выскочил из границ станционных путей на магистраль, а у футболистов на душе вместо радостного, приподнятого настроения тревога. Каждый волнуется за результаты предстоящей встречи: «Как мы будем играть без центра нападения?» Каждого беспокоила судьба товарища: «Если центр попал в уличную катастрофу, то цел он или ранен?»
Волновались не только уехавшие, волновались и провожавшие. Начальник управления футбола, несмотря на годы и больное сердце, побежал к телефону-автомату звонить в «Скорую помощь». И вдруг в дверях вокзала – неожиданная встреча. Кто бы, вы думали? Центр нападения, а с ним рядом правый полусредний. Оба живы-живехоньки. И оба пьяны. Оказывается, дружки перед отъездом зашли в ресторан за посошком на дорогу.
– Честное слово, мы хотели выпить только по одной, а нам поднесли по второй!..
Ах, с каким бы удовольствием начальник управления футбола взял бы да по-отцовски отлупил сейчас обоих дружков! Но он не отец центру нападения, не отец правому полусреднему. И вместо того чтобы взяться за ремень, начальник управления сажает загулявших молодцов в машину и мчится по шоссе в погоню за поездом.
Полтора часа бешеной гонки, и в конце концов у Можайска автомашина обгоняет поезд. А тут обнаруживается новая беда: скорый поезд в Можайске не останавливается. Начальник управления бежит к дежурному: