Тем временем на ЗИЛе написали письмо на имя Л.И. Брежнева на сорока страницах. Собрали подписи десяти тысяч человек – от простых рабочих до Героев Социалистического Труда, орденоносцев и даже депутатов Верховного Совета СССР. И вскоре представителей ЗИЛа пригласили в Верховный Совет. Тогда же Брежнев и произнес ставшую знаменитой фразу: «…Не понимаю: если слесарь отбыл срок, то почему ему нельзя работать слесарем?» Тут же дело сдвинулось, вышло постановление Федерации футбола СССР (так с 1959 г. называлась Секция футбола), и Стрельцов был заявлен в команду. За два месяца до начала сезона 1965 г., то есть в феврале, судьба его решилась – боги смилостивились над своим любимцем.
Тогда же, в феврале, «Торпедо» уехало в Австралию – там на 25 февраля был намечен товарищеский матч с местной командой на стадионе города Перт. А Стрельцов, как в далеком уже 1954 г., с юношами отправился в Сочи – готовиться к первому после большого перерыва чемпионату. С одной стороны, он был счастлив, все складывалось лучше, чем можно было представить. Но в то же время его мучили сомнения. В сезоне 1964 г. «Торпедо» выступило очень неплохо, заняв 2-е место – после 10-го места в 1963 г. и 7-го в 1962-м. До этого, правда, выступали прекрасно, занимая два раза подряд в 1960 г. и в 1961 г. первые места чемпионата. Но к возвращению Стрельцова состав команды несколько изменился. В официальных играх Стрельцов в новом составе не играл и терзался сомнениями, а подойдет ли он, впишется ли в новую команду? Но главное, как он почувствовал, изменился дух команды, общее настроение. Когда он вынужденно ушел из футбола, «Торпедо» не была командой-победительницей, не знала победительного духа и не чувствовала себя настолько уверенно, чтобы на любого противника смотреть без робости. Теперь же все изменилось, и Стрельцову предстояло вписаться в новую для него команду или, как он сам это назвал, «прийтись ко двору». Но сначала необходимо было восстановить физическую форму. В книге он рассказывает, что привык соотносить свою физическую форму со своей техникой, то есть всегда представлял, сколько и для чего понадобится сил. Теперь же было сложно представить, как именно придется употреблять силы, какая тактика будет задействована в игре новой команды и какая именно роль будет уготована ему. Стиль игры «Торпедо» образца 1965 г. был завязан на атлетических качествах игроков – техника, помноженная на скорость. И Стрельцов понимал, что в таком коллективе без должной физической подготовки просто нечего делать, а необходимой выносливости у него пока не было, он признавал, что «заметно отставал тогда физически». Но все это были общие мысли – команды он все-таки не знал. Предстояло увидеть в игре, кто и как играет, что умеет и на что способен в разных ситуациях. Такой проверкой стал матч, состоявшийся 15 апреля в Баку. Несмотря на то что «Торпедо» проиграло «Нефтянику» 0:3, Стрельцов не раскис и не впал в уныние. В этой первой игре он осматривался, пробовал, примеривался. А еще наслаждался и волновался от радости, что снова может играть. Только увидев поле, он ощутил, что все будет хорошо; может быть, не сразу, но он вернется в футбол не только формально, останется самим собой. «Вижу поле!» – так называется книга воспоминаний Эдуарда Анатольевича. Видеть поле – для него это не просто слова. Это понимание, что он занимается своим делом, уверенность в собственных силах, ощущение, что он дома.
После проигрыша «Нефтянику» Стрельцов немного расстроился, но зато теперь он знал, что надо делать и какое место он занимает в этой новой команде. Ведь он опасался, что ни один игрок, кроме Валентина Иванова, не знаком ему как партнер. Да и сам Иванов мог измениться за прошедшие годы. Однако ничего такого не случилось. С Ивановым они начали сразу играть так, словно и не расставались. Остальные нападающие охотно и доверчиво приняли его как лидера и вели игру, исходя из его лидерства.
После матча журнал «Футбол» написал: «В команду вернулся Э. Стрельцов. Торпедовские сторонники возлагают на него большие надежды. Но ведь наивно полагать, что после длительного перерыва он сразу же начнет играть в полную силу, да еще в составе, который, судя по первому матчу, уступал своим соперникам в скорости действий, то есть в том, что всегда было коньком команды». Стрельцов и сам признавал, что разочаровал кого-то в своих возможностях. Но важнее, что сам он в себе не разуверился. Тот первый матч стал для него новым стартом, проверкой и разведкой. Теперь он знал, что вписался в команду – его сразу же приняли как своего, и никто не выразил недовольства, что с возвращением Стрельцова стиль игры неизбежно изменится.
Отныне он уже знал и расстановку сил в команде, и возможности каждого игрока, он обрел нужную физическую форму и был готов к дальнейшей борьбе. Следующая игра прошла в «Лужниках» с куйбышевскими «Крыльями Советов». «Торпедо» одержало победу 2:0, мячи были забиты подряд. Как написал «Советский спорт», «первый тайм был интересным и богатым событиями. На 15-й минуте Сергеев слева подал нацеленный угловой на Иванова, тот откинул мяч Стрельцову и получил в ответ отличный пас на свободное место. Косой удар в дальний нижний угол Иванов исполнил мастерски. Спустя две минуты Сергеев от углового фланга навесил мяч прямо на перекладину. Вратарь волжан не угадал траекторию, промахнулся, и подскочивший Михайлов добил мяч в сетку». Стрельцов показал свой знаменитый пас пяткой, хотя, по его признанию, это еще было не то, что они умели в паре с Ивановым. Стрельцов пока не забивал сам – первые два гола после возвращения он забьет 10 июля в матче с минским «Динамо». А пока он чувствовал, что, вернувшись в футбол, меняется, что играть по-прежнему не получится. Поначалу он и сам не понимал, хорошо это или плохо, лучше он играет или хуже. С ним происходили изменения, к которым он словно и не был причастен. Приходилось полагаться на интуицию, подсказывавшую, что все это временно, нужно полностью войти в форму, и тогда пойдет настоящая игра – обновленная и усиленная.
У Стрельцова появилась и новая задача: увидев, что к нему стали относиться как к лидеру атаки, он хотел продемонстрировать каждому из партнеров свою полезность, завоевать полное доверие, выказать надежность. В этом заключалось принципиально другое понимание игры и лидерской роли. Если в 1953 г. он обижался, что старшие игроки обходили его с мячом, не пасовали ему, то теперь он сам хотел быть полезным партнерам пасами. Если поначалу он не задумывался над игрой, то теперь его интересовала организация игры, построение нападения, продуманность атаки. Высшей радостью в футболе для него стала игра с умным игроком.
И здесь действительно напрашивается сходство с шахматами. Когда-то великий Александр Алехин говорил, что «был бы счастлив творить один, без необходимости, как это случается в партии, сообразовывать свой план с планом противника, чтобы достичь чего-нибудь, представляющего ценность». Порой, сталкиваясь с отличным от своего подхода к шахматам или оказываясь один на один с противником, не заботившимся о красоте партии, ставившим перед собой задачу – выиграть, а не творить, Алехин испытывал настоящие страдания. Поздний Стрельцов смотрел на игру в чем-то похоже. Правда, он не страдал, если расходился с партнером в отношении к игре. Но все большую ценность в его глазах приобретала «умная игра», игра с идеальным партнером, понимающим тактический замысел без слов. Идеальным партнером оставался для него Иванов, но было интересно вовлекать в «умную игру» и остальных нападающих, добиваясь понимания предлагаемой им тактики. Видение поля Стрельцовым стало немного иным. Расстановка сил подсказывала ходы, которые раньше, как правило, он старался реализовать один или в паре с Ивановым. Теперь же варианты игры он просчитывал при участии любого игрока, имевшего шанс поразить ворота противника.
Тренер М.И. Якушин подтверждает, что стиль игры Стрельцова в разные годы менялся. В юности Эдуард был быстрей, активней, но с годами, когда появился опыт, возросла техника, он «стал более рассудительным и грамотным игроком».
И все-таки от него ждали не только рассудительности, но и голов – ведь никто тогда и не знал об этих душевных тонкостях, о происходившей в нем борьбе и о переменах. Разве болельщик станет равнодушно или спокойно смотреть, что центральный нападающий сам не забивает голов? Газета «Труд» о матче с минским «Динамо» написала: «Уж так случилось, что авторами всех трех голов в этом матче стали тезки. Гол в ворота москвичей провел Эдуард Малафеев, а два ответных гола забил Эдуард Стрельцов». С этого матча Стрельцов словно бы окончательно вернулся в большой футбол, вернулся тот центрфорвард автозаводцев, которого ждал болельщик.
От игры к игре он набирал силу и сплачивал вокруг себя команду. К концу сезона удалось достичь сыгранности и взаимопонимания. Так, игра с ташкентским «Пахтакором» в Москве на стадионе «Динамо», закончившаяся победой москвичей 4:0, запомнилась не разгромным счетом. Пожалуй, впервые идеальными партнерами были не только Стрельцов и Иванов, но и все, кто действовал в линии нападения. Игралось легко и раскованно. Все понимали друг друга мгновенно, Стрельцов ощущал, что команда играет как единый механизм. «А мне ведь больше ничего и не надо, – писал он потом. – Когда я понят – и мне на душе легче, я могу показать, на что способен».
НО ВСЕ БОЛЬШУЮ ЦЕННОСТЬ В ЕГО ГЛАЗАХ ПРИОБРЕТАЛА «УМНАЯ ИГРА», ИГРА С ИДЕАЛЬНЫМ ПАРТНЕРОМ, ПОНИМАЮЩИМ ТАКТИЧЕСКИЙ ЗАМЫСЕЛ БЕЗ СЛОВ.
Стиль игры, сложившийся к тому времени у Стрельцова и во многом благодаря ему у «Торпедо» вообще, называли тогда «замаскированностью намерений». Именно автозаводцы чаще других клубов демонстрировали умение скрывать каждый следующий прием, замаскировывать новый ход. Им вполне удавалось делать не то, что ожидал соперник. Говорили, что Иванов, Воронин и особенно Стрельцов поступают порой вопреки логике, привнося тем самым неожиданность и внезапность в игру. Театровед А.П. Демидов называл Стрельцова «остроумнейшим футболистом», имея в виду его манеру игры.