— Гого, я знаю, где твои бабушка с дедушкой.
Юй Шого хорошая девочка, и ей ничего не оставалось делать, кроме как поздороваться с Лао Хуанхуан.
— Тетя, здравствуйте!
— Ты ко мне неправильно обратилась!
Юй Шого поправилась:
— Тетя Лао Хуанхуан, здравствуйте!
Старуха разразилась каркающим смехом:
— Ах ты негодница! Все равно неправильно! Ты должна меня называть бабушкой.
Юй Шого остолбенела, а потом пробормотала:
— Но ты же не бабушка!
— Если не назовешь меня бабушкой, то я не скажу тебе, где твои дедушка с бабушкой.
— Но ты не бабушка, а тетя!
Девушка радостно подхватила:
— Вот же ты маленькая птичка! Гого просто умеет определять возраст!
Лао Хуанхуан фыркнула:
— На черта ей определять возраст, ей надо понимать, кто к какому поколению принадлежит. Я ей в бабки гожусь! Вы просто не знаете, что мы с ее бабушкой раньше работали в одном цеху, у одного мастера. Она чуть постарше, я помладше, мы друг друга называли сестрами. Все тогда считали, что я ее умнее и проворнее, вот только она оказалась удачливее, а мне не повезло. Она отхватила себе хорошего мужа — он у нее чиновник в отставке, — воспитала достойного сына. Он сначала работал в бюро общественной безопасности, а как грянули реформы, то — я уж не знаю, каким образом — получил вид на жительство в Гонконге, вдобавок женился там на местной, заработал кучу денег, да еще и троих детей им разрешили нарожать[53]. А я что? Осталась без работы, вон улицы мету. Муж без работы, сын без работы. Ему уже скоро тридцатник, а все никак не женится. В итоге ее бабушка теперь у нас важная госпожа, живет в огромной квартире, которую сын ей купил, я же для нее дорожки в саду подметаю. А эта мелкая козявка еще и бабушкой меня не хочет звать!
Юй Шого рассердилась:
— Но ты ведь не бабушка!
Девушка усмехнулась:
— Гого тебя к молодым причислила — разве же плохо? А ты не ценишь!
Соседка постарше поняла всю серьезность проблемы и поспешно одернула дворничиху:
— Лао Хуанхуан! Не стоит при ребенке говорить такие вещи. Ты глянь, какая хорошая девочка, послушная, а сейчас рассердилась — аж глазки выпучила.
— Да пусть хоть как у жабы выпучит, мне все равно, — проворчала Лао Хуанхуан.
Юй Шого уперла руки в бока и заявила:
— Гого не боится взрослых!
Лао Хуанхуан парировала:
— А я всяких шмакодявок не боюсь. И уж тем более тех, у которых папаши непонятным образом разбогатели, нажились на спекуляции, коррупции, лести и всяких лазейках в политике. Если бы мне такая удача подвернулась, то еще не факт, что я ею воспользовалась бы. Как говорится, тридцать лет — на востоке от реки Хуанхэ, тридцать лет — на западе, судьба переменчива[54]. Ну, посмотрим еще, сколько он будет ходить задравши нос. Сейчас хватают коррупционеров, и даже расстреляли нескольких губернаторов провинций! Поживем — увидим!
Соседка постарше возмутилась:
— Лао Хуанхуан, ты что такое болтаешь? Гого всего четыре года, что ты за человек?!
Девушка сказала:
— Да пусть болтает, что хочет. Пусть выплеснет злобу. Если ты не дашь ей выговориться, может быть, однажды она подожжет наш дом, и тогда нам точно не поздоровится.
Лао Хуанхуан заверещала безумным голосом:
— Точно! Быть китайцем — значит быть революционером. Если случится еще одна революция, я сожгу ваши дома и всех вас перережу!
Внезапно голос подала девочка:
— Лао Хуанхуан, где дедушка и бабушка… — Потом она перешла на крик: — Отвечай Гого! Отвечай! Отвечай!
— Ах ты малявка! — заорала в ответ Лао Хуанхуан. — Ты еще мне тут грубить будешь?! Да я ж тебя пристукну! И ничего тебе не скажу! Ничегошеньки!
— Говори! Говори!
Юй Шого пинала со всей силы решетку, целясь в Лао Хуанхуан. Дворничиха увернулась, взяла большую метлу и ринулась к окну. Соседка схватила ее и оттащила прочь со словами:
— Ты что творишь? Совсем того? Ей всего четыре годика! Четыре! А ты себя ведешь как дите малое. Допустим, у нее папаша коррупционер, ребенок-то тут при чем?!
Лао Хуанхуан осклабилась, демонстрируя желтые зубы:
— Ну и что, что четыре года? Когда начнется революция, никого не пощадят — ни кур, ни собак, ни четырехлеток! Всего-то ничего живем без революций[55], а вы уже и позабыли.
Девушка-соседка схватила из тележки тряпку и швырнула ее в Лао Хуанхуан:
— Тьфу на тебя! Только зажили спокойно, а ты все талдычишь о революциях — совсем сбрендила, что ли?!
Соседка постарше становилась все серьезнее. Она с суровым видом поинтересовалась:
— Слушай, Лао Хуанхуан, а ты вообще всерьез говоришь? Ты забыла, что я состою в комитете собственников? Жилец в нашем ЖК — царь и бог. Ты помнишь, какие у нас тут порядки? Наш ЖК называется «Теплый дом», потому что наши ключевые понятия — уют и забота, мы заботимся друг о друге до такой степени, что готовы преподнести друг другу чашку теплого супа. Похоже, ты не годишься для работы здесь. Кроме того, в твоем возрасте люди должны гасить в себе такой огонь и не творить зла, это ты понимаешь?
Лао Хуанхуан нахально улыбнулась:
— Да понимаю я. Давно уже все у меня потухло. Просто я люблю пошутить!
Из расположенного неподалеку помещения, которое в ЖК называли «культуральной», показались двое немолодых мужчин. Они захлопали в ладоши, увидев соседок. Девушка встрепенулась:
— О, это наши соперники! Нам пора!
Соседка постарше собралась идти, но на сердце было неспокойно. Она остановилась и уставилась на дворничиху; та переводила взгляд с нее на Юй Шого, а девочка не сводила глаз с Лао Хуанхуан. Все трое молчали, не зная, что дальше говорить. И в этот момент на горизонте появились дедушка и бабушка Гого.
Дедушка и бабушка вернулись. С ними все было хорошо. Ничего не случилось, просто требовалось сходить в банк и постоять там в очереди. Они сами не ожидали, что задержатся так надолго. Обстановка разрядилась. Лао Хуанхуан наклеила на лицо улыбку и поприветствовала стариков, а потом отправилась наводить порядок. Соседка сообщила, что Гого очень волновалась и ее надо утешить. Судя по виду, она еще много чего хотела бы им сказать, но проглотила слова. А девушка уже неторопливо двигалась в сторону «культуральной». Она оставила все события позади, ей лень было волноваться, ведь произошедшее не имело к ней никакого отношения.
Дедушка с бабушкой все благодарили и благодарили соседку и Лао Хуанхуан. Юй Шого между тем молчала. Она плотно сжала губки, чуть опустила голову и посматривала на родных исподлобья.
— Гого! — окликнул ее дедушка.
— Гого! — присоединилась к нему бабушка.
Юй Шого в ответ не издала ни звука, лишь недобро глядела на них.
Тут бабушка внезапно поняла, что внучка стоит на подоконнике, и ахнула:
— Гого, ты почему на окно влезла? — Она заметила, что футболка на ней надета шиворот-навыворот. — Ох, похоже, наша Гого сегодня на нас сильно обиделась…
И прежде, чем бабушка успела договорить, Юй Шого расплакалась.
— Гого плачет! Гого плачет! — всхлипнула Юй Шого, объявляя о единственном решении на данный момент. Больше она ничего не могла сказать, поскольку ее душили слезы. Она изливала все, что накопилось.
(6)
Юй Шого горько плакала полтора часа. Дедушка взял часы и встал рядом с ней, время от времени глядя на циферблат и наблюдая, не побьет ли внучка собственный рекорд. Юй Шого плакала стоя, на корточках, лежа, сидя. Ее громкий плач разносился по всему ЖК. Личико и шея девочки стали красными, а конечности, напротив, — бледными и холодными. Сколько бы бабушка и дедушка ни утешали, ни извинялись, ни обещали, ни шлепали, ничего не помогало. Малышка рыдала до изнеможения. Внезапно голос ее охрип, и теперь она напоминала громко стрекочущую цикаду, неожиданно упавшую с дерева. И вдруг Юй Шого уснула. Между истерикой и сном практически не было перехода. Послышался тихий детский храп, который затем усилился. Личико порозовело, на нем заалели яркие губки, руки и ноги согрелись. Маленькая девочка спала так крепко, что через некоторое время на крошечном носу выступили капельки пота.
После долгого и сладкого сна все переживания этого утра забылись. Лишь открывшись, глаза Юй Шого заблестели. Дедушка и бабушка сидели у ее кроватки. Юй Шого удовлетворенно объявила: «Гого проснулась». Она обняла дедушку и поцеловала его, а затем обняла бабушку и поцеловала ее. Потом девочка вышла на улицу играть, и на этот раз никто не приставал к ней со всякими глупостями. Бабушка не просила внучку не пачкать одежду, а дедушка не требовал вернуться домой и читать танские[56] стихи на протяжении получаса. Когда Юй Шого пошла на прогулку, дедушка уткнулся в газету и сделал вид, что ничего не замечает. Бабушка посмотрела на нее и улыбнулась. Юй Шого сегодня натерпелась, так что заслужила возможность повеселиться. Малышка как будто поняла, что получила компенсацию, и, выйдя на улицу, уверенно заявила: «Гого идет играть!»
Во дворе днем было тихо. В хорошую погоду эта тишина являет особый вид спокойствия, который более соответствует названию ЖК. Дул теплый ветерок, светило солнце. Юй Шого раскинула руки и несколько раз пробежала по кругу, словно птица. Глупыш лежал на животе в тени, ленивый, полусонный. Заметив приближающуся к нему девочку, он вежливо повилял хвостом. Может быть, он уже забыл напряженную сцену, которая разыгралась сегодня утром у окна Гого, а может, ему это просто безразлично — в конце концов, он же пес, псом быть хорошо, даже вблизи от людей ты не чувствуешь их горести в полной мере. Лао Хуанхуан и след простыл — вероятно, она, как обычно, где-то спряталась. Время наконец пришло! Юй Шого на цыпочках подкралась к календуле. Ей давно хотелось сорвать цветок! А в этот день особенно!
Юй Шого знала, что цветы срывать нельзя, но не понимала почему. Они же вот-вот увянут — так почему их запрещено рвать? Они такие красивые — отчего их не разрешают трогать? Вопросов у девочки накопилась целая куча, но к ним, увы, никто не относился всерьез. Рядом с клумбой висела деревянная табличка с предупреждением: «Срывать цветы категорически запрещено. Нарушителю грозит штраф!» Лао Хуанхуан отвечала так: «Если я увижу, как ты рвешь цветы, то сломаю тебе руку». Однако сегодня необычный день, и если четырехлетняя девочка сделает все по-своему, то вопросы перестанут ее мучить. Ведь календула так сильно манила ее, пока она билась о решетку с той стороны.