Кто-то расчистил дорожку через груды мусора на внешнем дворе.
– Мой дед, – объяснил Дом, – с помощью местных жителей.
Сжав локоть Натали, он повел ее через многочисленные препятствия, показывая на сожженные балки и рухнувшие стены коровника, ранее бывшего кухней, а также каретный сарай, превращенный в конюшни, и гараж.
Еще одни ворота вели к тому, что было когда-то внутренним двором. Здесь мусора и щебня было столько, что пройти оказалось невозможно, но она увидела очертания рухнувшего строения. Единственная уцелевшая башня торчала, как сломанный зуб. Крыша была взорвана, и каменная лестница уходила в небо. Натали взяла Дома под руку и принялась оглядывать руины, пока он описывал замок, который сам видел только на фамильных фото и рисунках.
– Карленберг был не так велик, как некоторые приграничные крепости того же времени. Вначале только тридцать шесть комнат, включая оружейную, парадный зал и покои герцога и герцогини. Последующие поколения Сен-Себастьянов установили современную канализацию и освещение, но семья в поисках удобств и роскоши обычно проводила зимы в своих дворцах на Итальянской Ривьере или Далматинском побережье.
Улыбка осветила его мрачное лицо.
– У моего деда было фото, на котором он и его кузен топили друг друга в Средиземном море. В детстве они были очень близки, он и последний великий герцог.
– Вот только он не был последним великим герцогом, – напомнила Натали, сжимая его руку.
На этот раз Доминик не поморщился, не пожал плечами. Не попытался отрицать свое наследие. Не смог перед лицом величественных руин, возле которых стоял.
– Я сказал герцогине, что ей следовало бы приехать сюда, – пробормотал он. – Но видеть это…
Они стояли, сгорбившись, на свирепом ветру. Дом думал о герцогине, Натали пыталась найти что-то, что пробудило бы ее память. Что тянуло ее сюда? Что она нашла среди руин такого, что привело ее в Гьор и на чертово судно?
Это скрывалось здесь, за тонкой вуалью амнезии. Она знала, это здесь! Но будь она проклята, если сумеет вытащить это на свет божий!
Разочарование терзало ее вдвойне, острое и горькое после недавнего возбуждения.
Дом, должно быть, прочитал все это по ее лицу.
– Ничего? – спросил он мягко.
– Ощущение, не дающее покоя. Возможно, просто мурашки от холода.
– Что бы там ни было, я лучше уведу тебя отсюда.
Мгновенно уставшая, растерянная и измученная, чувствуя себя опасно близко к слезам, она пошла обратно. А ведь была так уверена, что замок Карленберг – ключ к разгадке. Настолько, что неудача почти сломала ее.
Затерянная в мрачных мыслях, не сводя глаз с предательской тропы, она не сразу услышала далекое металлическое звяканье. А когда услышала, резко вскинула голову. Этот звук! Она слышала его раньше, и совсем недавно!
Сердце сильно забилось. Во рту пересохло. Чувствуя себя так, словно стоит на краю обрыва, она последовала за звоном и увидела стадо коз, бредущих в их сторону по заросшей травой тропе. За ними шел пастух, настоящий сгорбленный гном в широкополой шляпе. Он тяжело опирался на узловатый деревянный посох.
– Это старый Фридрих! – воскликнул Дом. – Он еще мальчиком помогал пасти замковых коз, а теперь выращивает своих породы черношеих, известных сладким молоком. Мой дед всегда останавливался у хижины Фридриха, чтобы купить сыр, когда привез погостить сюда меня и Зию.
Натали стояла как прикованная к месту, пока Дом пробирался между козами, чтобы поприветствовать пастуха. Она просто не могла шевельнуться, даже когда вожак ткнулся носом ей в колено. В соответствии с породой они действительно были черномордые, с черными шеями. Остальная часть шкуры серо-белая. Козы были достаточно добродушны, но какой-то инстинкт предупредил Натали остерегаться козла.
В голову почему-то лезла всякая чепуха. Она где-то читала, что альпийские козы одни из первых одомашненных животных. Неприхотливость сделала их пригодными для долгих морских путешествий. Первые поселенцы в Америке привезли их с собой ради молока и сыра. А морские капитаны часто оставляли пару коз на необитаемых островах, встречавшихся на пути торговых маршрутов, чтобы получить по возвращении свежее молоко и мясо.
И неожиданно занавес в мозгу раздвинулся. Не совсем. Ровно настолько, чтобы понять, она не подцепила эту чепуху неизвестно где. Она специально изучала альпийских коз в Гугле после… после…
Она взглянула на пастуха, хромавшего рядом с Домом с улыбкой на морщинистом лице. Возбуждение прихлынуло так быстро, что она буквально затряслась. Но тут Фридрих улыбнулся, приветствуя ее на смеси немецкого и почти неразборчивого английского:
– Guten Tag, фрейлейн. Рад снова видеть вас.
Глава 11
Все эти часы Натали провела, копаясь в душе, мозгу и компьютере. Она отчаянно пыталась зацепиться за что-то, за что угодно, что подстегнуло бы память. Никогда в самых буйных мечтах она не могла вообразить, что память подстегнут стадо вонючих коз и сморщенный маленький человечек в широкополой фетровой шляпе. И все же стоило старому Фридриху поздороваться, как дамбу прорвало.
Картины и образы хлынули, заливая белые пятна в мозгу. Она стоит почти на том же месте. Пастух добродушно спрашивает, не заблудилась ли она. Злобный взгляд вожака. Разговор, пославший ее искать ветра в поле.
– Guten Tag, герр Мюллер. – Ее голос дрожал от волнения. – И я рада вас видеть.
Дом удивленно прислушивался. После ее ответа свел брови.
– Когда это вы встречались?
– Неделю назад! Прямо здесь, у замка! Я помню его, Дом! Помню коз, и колокольчики, и герра Мюллера, который спросил, не заблудилась ли я. Потом… потом…
Она вот-вот начнет задыхаться!
Натали остановилась и прерывисто вздохнула. Мюллер явно не понимал их быстрого обмена репликами, и она вынудила себя говорить медленнее, делать перерывы между словами, сдержать истерическую радость, так и рвущуюся на поверхность.
– Потом мы сидели на этой ограде, и вы рассказывали мне, каким был замок до того, как пришли Советы. О балах, охоте, церемонии зажжения елки в парадном зале. На нее приглашали всех из окрестных деревень. В сочельник. Э-э-э… Heiliger Abend.
– Ja, ja. Heiliger Abend.
– Когда я упомянула, что встречалась с герцогиней в Нью-Йорке, вы сказали, что помните, как она приехала в Карленберг совсем молодой. Новобрачной. Такая красивая, такая добрая и внимательная ко всем, даже к хромому мальчишке, помогавшему пасти коз.
Она снова остановилась и перевела дыхание. Теперь все случившееся на прошлой неделе, каждая деталь была словно выгравирована на стекле. Сорняки в трещинах асфальта. Сгорбленный человечек в серой фетровой шляпе, сжимавший посох скрюченными руками, описывающий былую славу Карленбергского замка.
– Потом, – снова затараторила она, – я рассказала, что ищу картину, когда-то висевшую в красном салоне. Вы пристально на меня посмотрели и спросили, почему я хочу что-то узнать именно об этой комнате после стольких лет.
Все обрушивалось на нее так быстро и яростно, и, кажется, в обратном порядке. Как DVD, проигрываемый на сверхвысокой скорости. Встреча с герром Мюллером. Поездка из Вены. Жгучее любопытство, побуждающее увидеть руины замка. Поиски Каналетто. Сара и Дев. Герцогиня, Джина и близнецы, и Анастазия, и первая встреча с Домом в Нью-Йорке.
Но тут диск резко остановился, застряв на встрече с Домом. Она так и видела его смеющиеся глаза. Ленивую улыбку. Слышала, как он небрежно отвергает дополнение и титул, дарованный ему. Это стало одной из причин, по которым она вернулась в Вену! Решила совершить дневную поездку к руинам замка Карленберг. И почему так старалась отыскать пропавшего Каналетто. Она хотела стереть с лица Доминика Сен-Себастьяна циничную улыбку! Доказать ценность своих исследований, натянуть ему нос. И кстати, возможно, отследить, что случилось с бесценным произведением искусства.
Видимо, поэтому, когда полиция пыталась определить, кто она такая и что делает в Будапеште, единственное, что она смогла вытянуть из затуманенного мозга, было имя великого герцога Карленберга.
Свирепым усилием воли она постаралась отогнать смятенные мысли и сосредоточиться на пастухе.
– Я спросила вас, кто еще справлялся о красном салоне. Помните, вы еще сказали, что несколько месяцев назад кто-то приезжал? И назвал свое имя.
– Ja.
Морщинистое лицо прорезала гримаса отвращения. Мюллер сплюнул на землю комок густой слюны:
– Янош Лаги.
До этого момента Дом внимательно слушал, не прерывая, но имя, которое выплюнул пастух, вызвало растерянный вопрос:
– Янош Лаги?
Натали бросила на него изумленный взгляд, но он вскинул ладонь, заморозив дрожавший на губах вопрос.
– Ja, – подтвердил Мюллер и продолжил по-английски с сильным акцентом: – Янош Лаги. Банкир, как он сам говорил. Из Будапешта. Кроме того, он сказал, что внук венгра, который закончил военную академию в Москве и стал младшим лейтенантом Советской армии. А я ответил, что помню этого лейтенанта.
Голос пастуха дрожал от эмоций.
– Он командовал взводом, посланным, чтобы разрушить замок после ареста великого герцога.
Дом что-то пробормотал себе под нос на венгерском. Что-то короткое, сухое. И на слух Натали, крайне неприятное. Ее так и подмывало спросить, что он знал о Лаги, но герр Мюллер как раз добрался до кульминации всей истории, которой поделился с ней менее недели назад.
– Когда я сказал все это внуку, тот пожал плечами. Пожал плечами внук этого предателя-лейтенанта, словно все это не имеет значения. И спросил, бывал ли я когда-нибудь в красном салоне.
Старик затрясся от едва сдерживаемой ярости и, подняв палку, потряс ею в воздухе:
– Я пригрозил, что огрею его по голове. Он очень быстро ушел.
– Иисусе, – пробормотал Дом. – Янош Лаги!
Натали не выдержала:
– Ты его знаешь?
– Знаю.
– Откуда?
– Объясню в машине, а ты можешь рассказать, как использовала информацию, которую сообщил Фридрих. Но сначала…