– Здорово, Воробей, я слышал, мелкая вонючка Таггарт прошел-таки полиграф.
– Правильно слышал, – сказал Кинс.
– В старые добрые времена мы бы кулаками выбили из него всю правду и сэкономили стране расходы.
– Это когда такое было, век назад, что ли? – спросил Рой Мэйуэзер.
– Не-е, – отвечал Дел. – Это пока департамент юстиции не устроил нам проверку.
Все засмеялись.
– По телику новости начинаются, – сказал Мэйуэзер. – И наш любимый репортер тут как тут. Может, еще про какое убийство нам расскажет; похоже, она знает об этом деле больше нас.
На этот раз Ванпельт была не у мотеля или бара. Она сидела за столом, в студии, что было необычно само по себе.
– Сегодня расследование убийств так называемого Ковбоя приняло новый, неожиданный поворот, – сказал ведущий и передал слово Ванпельт.
– Совершенно верно. Полиция так и не поймала так называемого Ковбоя, – начала та. – Однако команде восьмого канала стало известно, что опергруппа, занимающаяся его делом, нащупала возможную связь между четырьмя его жертвами и убийством, которое произошло девять лет тому назад.
Трейси похолодела.
Ванпельт продолжала:
– Обвиняемый во всех смертных грехах шеф полиции Сэнди Кларидж провел сегодня днем пресс-конференцию, в ходе которой проинформировал журналистов о деятельности опергруппы, а я задала ему вопрос об этом старом деле.
Пошел видеосюжет: Кларидж читал заявление, которое Трейси собственноручно написала для Беннета, потом поднял голову от бумаги и заявил:
– Все мужчины и женщины, входящие в опергруппу, посвящают расследованию сто процентов своего времени, и так будет продолжаться до тех пор, пока убийца не будет схвачен и приведен к суду.
Ванпельт, сидевшая в первом ряду, встала.
– Шеф Кларидж, а для чего опергруппа занимается убийством, которое произошло в Северном Сиэтле десять лет тому назад?
Кларидж застыл. Перевел взгляд на Беннета, но тот выглядел не менее озадаченным, чем он.
– О чем это она? – не понял Вик.
– Новая сенсация от Ванпельт, – бросил Кинс.
Трейси затошнило.
– Насколько я понимаю, опергруппа предпринимает новое расследование убийства Бет Стинсон, – сказала Ванпельт, – и они уже допрашивали единственную свидетельницу по ее делу. Это так?
Щеки Клариджа залились багровым румянцем.
– У меня нет комментариев касательно подробностей работы опергруппы, – сказал он.
– А вам известно, что адвокат по имени Дэн О’Лири недавно встречался с Уэйном Герхардтом в тюрьме Уолла-Уолла?
– И по этому поводу у меня также нет комментариев, – сказал Кларидж. Он обвел взглядом толпу журналистов перед ним. – Спасибо.
Трейси почувствовала на себе взгляд Кинса.
Тем временем Ванпельт в студии заканчивала репортаж.
– Возможно, зрители еще помнят жуткое убийство двадцатиоднолетней Бет Стинсон. Человек по имени Уэйн Герхардт сознался в этом преступлении, за которое отбывает теперь двадцатипятилетний срок в Уолла-Уолла. Несмотря на то что это дело считается давно закрытым, восьмой канал обнаружил, что адвокат снова опрашивает свидетелей по делу Стинсон. А также, согласно журналу записи посещений Уолла-Уолла, он нанес Уэйну Герхардту визит в тюрьме.
– Мало того, выясняется, что Дэн О’Лири – тот самый адвокат, который недавно отстаивал пересмотр дела осужденного преступника Эдварда Хауса, в результате чего тот был выпущен из тюрьмы. Хаус был осужден за убийство Сары Кроссуайт. Родной сестры детектива из отдела убийств Трейси Кроссуайт. А Трейси Кроссуайт, в свою очередь, возглавляет опергруппу по Ковбою. Мы пытались связаться с Дэном О’Лири или детективом Кроссуайт по телефону, но ни тот, ни другая не отвечают на наши звонки.
– Сегодня вечером я разговаривала с отцом и матерью погибшей Бет Стинсон, и оба в ярости от того, что убийца их дочери, возможно, выйдет на свободу. Никто не сообщал им о пересмотре дела.
– Какого черта? – сказал Кинс.
– Что происходит, Профессор? – спросил Вик.
На столе у Трейси зазвонил телефон.
Щеки Сэнди Клариджа рдели так же ярко, как недавно перед камерой. Сеточка тонких красно-коричневых сосудов придавала его носу сходство с картой города. Слева от него сверкал глазами Стивен Мартинес. Джонни Ноласко сидел по одну сторону стола с ними, чтобы ни у кого не возникло никаких сомнений в его лояльности начальству. Трейси опустилась на стул рядом с Кинсом; лейтенант Эндрю Лауб и Билли Уильямс заняли места напротив. Впрочем, на их помощь она и не рассчитывала. Они ничего не знали о Бет Стинсон.
– Кинс не имеет к этому никакого отношения, – сразу сказала она. – Это мое решение.
– То есть вы не проинформировали о нем даже напарника? – переспросил Кларидж.
– Нет.
– Поскольку понимали всю некорректность своего поведения?
– Я понимала, что меня ждет в случае, если я ошибаюсь.
Кларидж прищурился, словно не понимая.
– Тогда зачем на это идти?
– Потому что я не думаю, что я ошибаюсь. Все, что мне удалось узнать по этому делу до сих пор, поддерживает мою интуицию сыщика.
– И что же такое вы узнали?
Трейси перечислила совпадения между делом Стинсон и недавними убийствами четырех танцовщиц.
– Шеф, убийство Бет Стинсон вел я, – вмешался Ноласко. – Свидетельница, опознавшая Уэйна Герхардта, была уверена в своих показаниях.
– Стала уверена после того, как ей показали фотографию Герхардта и сказали, что он и есть тот человек, которого они подозревают.
– Она выбрала его на очной ставке в полиции, шеф, а Герхардт дал признательные показания. – В голосе Джонни звучало не столько раздражение, сколько усталость.
– Она опознала его уже после того, как ей показали его фотографию, а он подписал признание потому, что ему сказали, что у него нет выбора – или тюрьма, или смертный приговор, если дело дойдет до суда.
– Или потому, что был виновен, – возразил Ноласко.
Трейси посмотрела на Клариджа.
– Существовали также улики, на которые не обратили внимания ни прокурор, ни адвокат, работавшие по этому делу.
– Адвокат сознательно отказался от использования этих улик, так как считал, что если результат анализа не исключит Герхардта, то ни о каком помиловании в обмен на добровольное признание не может быть и речи, – сказал Джонни. – Прокурор никогда не пошел бы на сделку с обвиняемым в убийстве первой степени. Герхардту грозил смертный приговор…
– По свидетельству патологоанатома, у жертвы не было сексуальных контактов за семьдесят два часа до смерти, – сказала Трейси. Ноласко выглядел так, как будто ему внезапно дали под дых, и Кроссуайт, воспользовавшись его ошеломленным молчанием, продолжала: – В форме СОРУ указано, что Бет Стинсон изнасиловали, а это прямо противоречит результатам экспертизы.
Теперь Ноласко тоже смотрел на Клариджа.
– Шеф, всем известно, что у нас с детективом Кроссуайт давняя история непонимания.
– К которой это дело не имеет никакого отношения. Бет Стинсон не насиловали, – сказала Трейси, повышая голос.
– Тогда каким образом анализ ДНК мог доказать невиновность Герхардта? – спросил Кларидж.
– Герхардт был у Стинсон в тот день, прочищал слив в туалете, – сказала Трейси. – Отпечатки его пальцев и следы ботинок были по всему дому. Логично предположить, что такой неаккуратный человек, как он, мог оставить волосы, пот, какие-то иные выделения либо на теле жертвы, либо хотя бы на веревке, которой она была задушена.
– Шеф, ни тогда, ни сейчас еще не придумали, как снять отпечатки пальцев с веревки, – встрял Ноласко.
– Зато можно получить ДНК, – отшила его Трейси. – Если он убийца, то его ДНК должна была остаться на веревке или на жертве.
– Все это чистая спекуляция, шеф.
– И с другими свидетелями вы так и не побеседовали.
Ноласко только отмахнулся.
– Говорили мы со свидетелями.
– Никакой информации об этом в деле нет.
– Ничто не навело нас тогда на мысль, что мы взяли не того человека.
Трейси опять нашла что возразить:
– Если вы говорили со свидетелями, то почему тогда не узнали, что Бет Стинсон – стриптизерша?
Ноласко оставался внешне спокойным, но его кадык так и ходил ходуном, пока он молча обдумывал ответ.
– Стинсон работала бухгалтером.
– Днем. А вечерами танцевала в стрип-клубе и приводила домой мужчин.
Кларидж поднял руку.
– Неважно, скажите мне лучше… – и он заглянул в лежавшую перед ним бумагу, – как этот адвокат, Дэн О’Лири, получил доступ к материалам дела?
– Через меня.
Кларидж изменился в лице.
– То есть вы показали ему материалы и поделились своими сомнениями?
– Да. И сделала бы это снова, потому что верю – расследование того старого дела поможет нам схватить сукина сына, который убил всех этих женщин.
– Зачем переписывать правдивую историю? – продолжал гнуть свое Джонни.
– Дело нуждается в расследовании.
Кларидж снял очки и ущипнул себя за переносицу.
– Детектив Роу? – Кинс поднял глаза от пятнышка на столе, которое он несколько последних минут обрисовывал пальцем. – Вы знали что-нибудь об этом расследовании?
Кинс покачал головой и едва слышно ответил:
– Нет.
– Вы свободны. Продолжайте работу в опергруппе.
Кинс отодвинул стул, но встал не сразу, как будто хотел еще что-то сказать. Наконец он поднялся, повернулся к Трейси спиной и вышел из комнаты.
– Детектив Кроссуайт, – сказал Кларидж, – я оказывал вам поддержку, поскольку считал и продолжаю считать, что женщины должны работать в полиции, причем на всех уровнях, а также потому, что вы, невзирая на ваш пол, отличный детектив. Однако ваши действия не только навлекли критику на ваше отделение, но и вынудили меня пересмотреть мой личный подход к вашим целям и способностям. Открыть адвокату доступ к полицейским документам – это поступок, не отвечающий званию офицера полиции, и я не могу закрыть на него глаза. Я попрошу УПО провести глубокое и полное расследование вашей деятельности, в котором вы примете самое активное участие. Я ясно выражаюсь?