Мария Ванпельт провела часовой специализированный репортаж о расследовании дела Ковбоя по «КРИКС Андеркавер». Трейси его не видела, но, по словам Вика, Ванпельт прямым текстом заявила, что расследование стало набирать обороты, как только группу возглавил Ноласко. Не упустила она и случая пропиариться самой; за часовую программу Фац насчитал не меньше девяти раз, когда Ванпельт говорила о себе как о «репортере, который открыл эту историю для публики» и «репортере с места происшествия», имея в виду дом Ковбоя, где во время обыска были найдены улики.
Короче, всем, судя по всему, хотелось сосредоточиться на позитиве. О том, что Ноласко облажался, причем по-крупному, когда пошел штурмовать дом Бэнкстона, не посадив его самого предварительно под замок, и о том, что это едва не стоило жизни Трейси, почти не вспоминали.
Кинс оставался в Сиэтле, пока УПО рассматривало его действия по применению огнестрельного оружия при захвате Дэвида Бэнкстона. Как только их нашли обоснованными, он, расстроенный и усталый, взял Шанну и уехал с ней в Мексику, в отпуск, в котором они оба давно нуждались.
– Вот только попробуй прислать мне открытку с белоснежным пляжем, лазурными волнами и сверкающим солнцем, и я тебе брови выщиплю, когда в следующий раз увижу, – пригрозила ему Трейси.
В пятницу ее первой недели на работе, когда Трейси мысленно уже поздравляла себя с тем, что ей, кажется, удалось избежать самого худшего и не нарваться на начальника, ей вдруг позвонил ассистент босса и сказал, что тот хочет ее видеть в своем кабинете. Проходя через отдел по борьбе с тяжкими насильственными, она слушала знакомый шум – телефонные звонки, оживленные разговоры и перекрывающий все неподражаемый бас Вика:
– Кто взял мою чашку, парни? На ней ведь не зря моя рожа нарисована!
В первый раз за много дней она улыбнулась совершенно искренне. Как же ей всего этого не хватало.
Дверь в кабинет Ноласко была открыта. Он сидел за столом, перебирая бумаги. Поднял голову, увидел ее и без тени эмоций кивнул:
– Садись.
Трейси села. Рука у нее по-прежнему была на перевязи. Она положила ее себе на колени.
Ноласко, похоже, не спешил и продолжал читать. Несколько минут спустя он отложил документ.
– Из УПО жалуются, что ты их избегаешь.
– Я все еще на таблетках. Мой доктор говорит, что мне лучше повременить со слушаниями, пока не закончу прием. Пусть поговорят с моим адвокатом.
Ноласко откинулся на спинку стула.
– Мне нужно, чтобы кто-то собрал все бумаги по Ковбою и закрыл это дело. Да и в Комнате Банди пора прибраться. Бумаги разложить по коробкам и сдать в хранилище. Полагаю, у тебя есть для этого время.
Задание, конечно, было оскорбительным, но зато оно означало, что у Трейси будет законный повод несколько дней не появляться в Центре юстиции, и это ее устраивало.
– Не проблема, – ответила она.
– Вот и хорошо. Сразу и приступай к делу.
Она встала и пошла к двери. Пребывание в одной комнате с Ноласко вызывало желание немедленно принять душ.
– Ты должна была знать, что хорошо это не кончится, – сказал он.
Вот оно. Она подозревала, что босс не сдержится. Слишком уж у него большое эго, как будто сама природа предназначила его для того, чтобы быть ослом. Она развернулась: Джонни все так же сидел, развалившись, на своем стуле. Жалкий, ничтожный тип с задатками социопата. Трейси ему почти сочувствовала. Однако острее всего она ощущала сейчас другое: сомнение, которое временами накатывало на нее еще дома, в Седар Гроув, ощущение того, что в этой истории что-то не так.
Кроссуайт выдавила из себя улыбку.
– Я сообщу тебе, когда все кончится, – сказала она.
Выходные она провела с Дэном в Седар Гроув. Они готовили гурманские обеды, смотрели фильмы, валяясь на диване, заедали их попкорном и конфетами, долго спали. В понедельник утром она встала рано, чтобы ехать в Сиэтл, и почувствовала, что ей не хочется уезжать. Перспектива идти на работу уже не возбуждала ее, как прежде. Она решила, что готова поменять жизнь, оставить полицию и насовсем вернуться в Седар Гроув. Хотела было сказать об этом Дэну, но потом решила подождать – пусть это будет особый момент.
Понедельник и вторник она провела в Комнате Ковбоя, складывая в коробки опросные листы, блокноты, календари, вычищая ящики. С одной рукой это было не так просто, но она никуда и не спешила. К концу второго дня набила бумагами дюжину коробок, наклеила на них ярлыки и оставила в комнате, откуда их должны были забрать и перевезти в хранилище. Закрыв последнюю коробку крышкой, она остановилась и осмотрела помещение. Стены снова стали голыми, к старым дыркам добавились новые: от кнопок, на которых висели схемы и фото. Столы были пусты. Телефоны и компьютеры скоро тоже отключат. У этой комнаты была мрачная история, но итальянский обед, устроенный им здесь Верой, и тост Фаццио, когда они пили за командную работу, она не забудет никогда. Правда, теперь ей казалось, что она подвела и их, своих товарищей. Ведь у них у всех было одно желание – доказать, что Ноласко ошибается, и поймать Ковбоя.
Трейси погасила свет и уже собиралась закрыть дверь, как вдруг на ее столе зазвонил телефон. Она не хотела отвечать, уверенная, что это звонит босс, но передумала, решив, что не доставит ему удовольствия считать, будто она его избегает. Она снова включила свет, подошла к столу и подняла трубку.
– Детектив Кроссуайт, – сказала она. Ответа не было. – Алло?
Голос, мужской, промямлил в ответ:
– Извините. Я не думал, что вы прямо так ответите. – Не Ноласко и не Вик.
– С кем я говорю?
– Я лучше не буду называть себя.
– Ладно. Тогда что вы хотите?
– Это насчет Ковбоя.
– Если вы насчет вознаграждения…
– Дело не в вознаграждении.
– В чем же тогда?
– Мне кажется, вы не того парня убили.
Трейси опустилась на край стола. За время расследования она приняла немало звонков от людей, заявлявших, будто им известна личность убийцы, и теперь проявляла сдержанность. Наверняка это просто еще один псих, уверенный, что он-то как раз и раскроет преступление, или какой-нибудь экстрасенс, который сейчас объявит, что входил в контакт с душами убитых. Однако голос на том конце провода звучал спокойно и сдержанно, и это заставило ее усомниться. Это и еще то, что звонок был откуда-то из полицейского управления Сиэтла.
– Хорошо. Скажите, почему.
– Я не хочу говорить об этом по телефону.
– Скажите, откуда у вас этот номер?
– А разве это не номер опергруппы?
Он был прав, хотя этот номер не показывали по телевизору. Только человек, работающий в полиции, мог знать ее служебный номер телефона или как его получить.
– Скажите мне, где и когда.
– Вам решать, – ответил он.
– Знаете бар «Гувервилль» на Первой авеню?
– Найду.
Они договорились, что встретятся вечером.
– Как я вас узнаю? – спросила она.
– Я сам вас узнаю, – был ответ.
В «Гувервилле» оказалось полно фанатов «Маринерз». Команда играла сегодня домашнюю игру, а бар был как раз рядом с бейсбольным стадионом, где в этом сезоне надежда воспарила очень рано. Даже странно, зачем людям смотреть игру по телевизору, если всего в полумиле стадион, где то же самое можно увидеть живьем.
Трейси огляделась в поисках того, кто назначил ей встречу. Двое мужчин резались в пинбол. Стулья у барной стойки были заняты, почти все столики тоже. Когда никто не помахал ей и не проявил никаких признаков узнавания, она села за столик в кабинке напротив входа и заказала диетическую колу, а сама продолжала изучать лица в поисках того, кто казался рассеянным, скучающим или нервничающим.
Через пару минут худощавый мужчина с армейской стрижкой поглядел на нее, скатился с табурета у стойки и подошел. Трейси решила, что ему лет тридцать. Телосложением он напоминал не то мотогонщика, не то скалолаза, близко посаженные глаза смотрели пристально, выдавая определенную безжалостность, необходимую, чтобы преуспеть и в том, и в другом виде спорта. Она заметила обручальное кольцо на его левой руке и кольцо с эмблемой колледжа на правой, в которой он держал полупустую кружку пива.
– Детектив Кроссуайт. Спасибо, что согласились со мной встретиться.
Трейси жестом пригласила его сесть. Под столом правая рука лежала на рукояти «глока».
– Интересное местечко, – сказал он.
– Мне его показал один друг. От центра довольно далеко, так что знают о нем только крутые ребята.
– Может быть, пару лет назад и я был бы одним из них, – сказал он.
– Да? А теперь?
– У меня двое детей. Те дни уже давно прошли. – Он откинулся на спинку сиденья, но тут же снова подался вперед – явно никак не мог найти удобную позу и расслабиться. Его взгляд метнулся к экрану телевизора, скользнул по стойке бара, снова вернулся к ней. Пальцами правой руки он постучал по краю стола. – Извините за такую шифрованную встречу.
– Может быть, вы все же назовете мне ваше имя?
– Кристофер Вуд.
– Давно вы уже в полиции, Кристофер Вуд?
Он резко выдохнул, как будто хотел усмехнуться.
– А вы молодец, быстро меня раскусили.
– При чем тут молодец? Вы звонили по внутреннему номеру. Только тот, кто работает в полицейском управлении, может иметь к нему доступ.
– Полтора года. На Северной территории.
Полицейские Северной территории патрулировали Аврору.
– Расслабьтесь, – сказала Трейси. – Я здесь только для того, чтобы слушать.
Вуд сделал глоток пива.
– Моя жена беременна.
– Поздравляю.
Снова половинка улыбки.
– Спасибо. Она педагог дошкольного образования. Раньше была. Теперь уже перестала. Дешевле, чтобы она сидела дома с детьми, чем платить за места для двоих.
– С деньгами туго. Я понимаю.
– Очень, – сказал Вуд.
– Так поговорите со мной. Почему вы думаете, что взяли не того парня?