– Не дай загнобить девку, Федор! Сам же видишь, пилот от бога, и не просто пилот, а настоящий истребитель. Скажешь, нет?
– Не скажу, – ответил Шаховцов, с минуту помолчав.
– Поможешь?
– Помогу, – кивнул мужчина. – И не волнуйся ты так, не пропадет твоя протеже. Организую ей тренировки по индивидуальной программе…
И не обманул. Посылал «блатную девочку» в такие правильные места, куда курсантов редко когда посылают, потому как зачастую слишком сложно для салаг, а то и попросту опасно. Но Ару без оглядок на опыт и пол все-таки посылали, и она ничьих ожиданий не обманула. За три года умудрилась стать настоящим военным летчиком, что и доказали нынешние события в бухте Владимира.
И вот вопрос. Протекция – это однозначно плохо? Везде и всегда? Без оговорок? Ответ вроде бы очевиден. Если речь о синекурах и прочем подобного рода непотребстве, то наверняка. Но вот какая беда, протекция как социальное явление, увы, неистребима. Желание помочь близким и поддержать «своих» – неотъемлемая часть человеческой истории. Люди просто не способны быть объективными, когда речь заходит о родне или близких друзьях. И, наверное, с этим можно было бы смириться, если бы не конечный результат. Самое поганое, что, продвигая «своих» на теплые, специально для них пригретые места, проводя своих «родных и близких» с должности на должность, помогая им выстраивать карьеру, как лестницу в замечательное завтра, большинство таких радетелей о деле думают в самую последнюю очередь. И Флот в этом смысле, увы, не исключение. Двадцать лет мира, и, поди ж ты, штабы битком набиты дураками и бездельниками, хорошо умеющими только щеки надувать. Но если бы речь шла об одних лишь штабных! Для успешной карьеры на Флоте одними штабными должностями ведь не обойдешься. Надобно отметиться и на боевых кораблях. Соответственно «выдвиженцы» появлялись и там. Однако в мирное время командир башни главного калибра, третий помощник или офицер пилотажной группы – это просто хорошая должность. Форма красивая, уровень риска отнюдь не зашкаливает плюс известный комфорт. Отдельная хорошо оборудованная каюта, вкусный обед в офицерском салоне, возможность посмотреть мир… И вроде бы не страшно. Время-то мирное. Но вчерашний третий помощник сегодня – после двадцати лет беспорочной службы под приглядом кого-нибудь из флотских небожителей – уже каперанг или даже контр-адмирал, и именно этим людям придется теперь воевать с ниппонцами, а, возможно, и не с ними одними.
Конечно, не все на Флоте блатные, да и среди тех, кто пришел на службу по протекции, немало неглупых, способных к обучению и патриотически настроенных людей. Вот на них сейчас и возлагала Лиза главные свои надежды. Война, разумеется, тоже вносит коррективы. Наиболее выдающихся трусов и дураков она в конце концов выполет, как сорняки с грядки, продвинув на их место толковых людей с относительно низкими чинами, но платой за такой «естественный отбор» станут жизни многих флотских офицеров и младших чинов. Так что за чужой блат кровью обычно расплачиваются совсем другие люди. И в этом контексте Лиза о своей протекции Варваре ни разу не пожалела, получив сейчас однозначное подтверждение своей правоты.
Сейчас, зная уже некоторые подробности, она могла обрисовать – хотя бы и вчерне – ход событий в заливе Владимира. Себерская база была атакована и разгромлена буквально в считанные часы. Подготовлена она к войне, как выяснилось, была из рук вон плохо, и люди, которым по должности следовало возглавить оборону, действовали отнюдь не лучшим образом, наделав скопом едва ли не все возможные и даже частично невозможные ошибки. В общем, просрали бой и потеряли имеющую стратегическое значение базу. Но даже в этих неблагоприятных условиях кое-кто действовал настолько хорошо, что ниппонцы так и не смогли воспользоваться ни фактором внезапности, ни концентрацией сил, ни беспомощностью себерского командования. Кто-то когда-то – лейтенант Слюсарев три года назад, если уж быть точным – сумел прожать решение на строительство запасной взлетно-посадочной полосы и не где-нибудь, а на противоположной от океана стороне линии сопок. Потому она и уцелела. А еще ниппонцы ее не раздолбали в первые же минуты боя, потому что командовал там все тот же Дмитрий Слюсарев, но уже в звании капитан-лейтенанта. И пошло-поехало. Командир отряда торпедоносцев Олег Шкловский выбил у растерянного и едва ли не впавшего в ступор ИО командующего базой приказ на вылет. Варвара вызвалась добровольцем. И результат налицо. Уничтожен ниппонский тяжелый крейсер и сорвана высадка десанта.
Конечно, не обошлось и без героизма зенитчиков, организовавших огонь артиллерии ПВО с неподготовленных позиций. Взлетели и приняли бой с ниппонскими штурмовиками шесть себерских кочей. И так везде. Кто-то проявил инициативу, другой просто действовал строго по уставу, а третий продемонстрировал подлинный героизм. Потому, в конце концов, хоть и потеряли базу – она была практически целиком уничтожена артиллерийским огнем и бомбардировкой, – но заставили ниппонцев, что называется, кровью умыться, и плацдарм те в заливе Владимира так и не захватили. А это уже кое-что.
И снова же мысли Елизаветы вернулись к Аре Бекетовой. Девочке довелось родиться не только настоящим мужиком – как сказал о ней как-то ее собственный отец, – но и талантливым авиатором-истребителем. А в Академии, к слову сказать, последние лет десять, а то и больше готовили на пилотажном факультете в основном пилотов тяжелых кораблей. И не случайно. Себерская элита стремилась летать на крейсерах и авианосцах, в худшем случае на эсминцах. Оттого и Академия стала потихоньку менять свой профиль. Истребителей готовили четыре разбросанных по стране летных училища классом пониже. Оттуда же набирался и основной контингент пилотов на скутеры и фрегаты и, разумеется, на военные транспорты. Поэтому с каждым годом истребителей в Академии готовили все меньше, а универсальных пилотов перестали выпускать уже несколько лет назад. Вот во времена курсанта Браге там готовили в основном универсалов, а из теперешних с одинаковым мастерством пилотировать штурмовик и крейсер мог один лишь Виктор. Так и вышло, что два небезразличных Лизе человека оказались в своей возрастной группе настоящими белыми воронами. Один – летчик-испытатель, другая – прирожденный истребитель.
«Хоть поженились бы, что ли!»
До Каменки Виктор добрался только через пять дней, но Ару там уже не застал. Как раз накануне его приезда штаб вновь сформированной оперативной группы «Юг» переехал в Рудную Пристань, и гардемарин Бекетова убыла вместе со штабным управлением. Известие это, с одной стороны, Виктора обрадовало – «Жива! Здорова! Служит!» – а с другой стороны, сильно озадачило. С какого перепуга Ара оказалась вдруг штабным офицером? И это он еще не знал, что положение его девушки при штабе группы является более чем двусмысленным, если не сказать сильнее, и чревато скорым кризисом. Вот на «разрыв нарыва» он в Рудную Пристань и поспел.
Виктор приехал в поселок Монахово, где, собственно, и размещался теперь штаб оперативной группы, уже за полночь. Шофер попутки, подобравший его еще в Каменке, подсказал, что переночевать можно в палаточном лагере, разбитом интендантской службой в перелеске к востоку от Монахово. Там по предъявлении документов Виктор действительно смог получить миску пшенной каши с жареным салом, два ржаных сухаря и кружку сладкого, но жидкого чая. Там же в пустой палатке службы тылового обеспечения он провел ночь на тюках с какой-то мягкой рухлядью. А утром, не дожидаясь обещанного завтрака, по скорому привел себя в порядок и, побрившись, побежал в штаб на представление. Имелось в виду представиться кому-нибудь из вышестоящего начальства и выяснить, куда ему двигаться дальше, но попал он именно на самое настоящее представление.
Уже подходя к дому, в котором разместился штаб, Виктор совершенно случайно встретил гардемарина Бекетову. Вернее, он ее увидел, она его – нет. Была занята делом: спешила в штаб с пакетом. При этом одета она была отчего-то в комбез морской пехоты и вооружена короткоствольным ниппонским пистолетом-пулеметом. Лицо у девушки было хмурое, и пакет она сжимала в руке так, что казалось, сейчас плюнет на все и порвет документ к чертовой матери.
«Плохо дело!» – понял Виктор и поспешил за Варей в штаб.
Он служил уже достаточно времени, чтобы понять, как устроен военный механизм. Да еще и рассказ Елизаветы Аркадиевны о придурошном подпоручике, накатавшем на Варвару дурную бумагу, все еще, как живой, звучал в ушах. Так что Виктор поспешил войти в дом, чтобы перехватить взбешенную девушку раньше, чем она устроит какой-нибудь скандал. Но пока предъявлял документы охране штаба и объяснял дежурному офицеру, кто он и зачем явился в Монахово, ситуация успела измениться и при том измениться самым драматическим образом. В небе над поселком раздалось хорошо узнаваемое «погромыхивание» двенадцатицилиндрового парового двигателя, и буквально через пару минут на площадку перед штабом села новенькая «стрекоза» – малый транспортно-боевой геликоптер С-7М. Лопасти несущего винта еще продолжали вращаться, когда из машины выскочил невысокий поджарый контр-адмирал и зашагал прямиком к штабу. Вслед за ним гуськом следовали высокий богатырского сложения каплей и не менее устрашающих размеров старший боцман. Оба, что характерно, имели при себе не только табельное оружие в кобуре на поясе, но и автоматические штурмовые винтовки, которые несли в руках.
«Правильная охрана», – отметил Виктор, просачиваясь вслед за адмиралом и сопровождающими его лицами прямо в штаб. Вот там его и ожидало то самое представление.
– Господа офицеры! – гаркнул сопровождавший Минчакова каплей. Сейчас он опередил адмирала и первым вошел в импровизированный операционный зал штаба группы.
Услышав уставной окрик, присутствующие развернулись ко входу и встали по стойке смирно.
– Господин адмирал, – шагнул от застеленного картой стола средних лет крепкого сложения кадваранг. – Разрешите представиться, капитан второго ранга Бакулев. Приказом адмирала Ковалева временно исполняю обязанности начальника штаба оперативной группы.