«Ну что ж, – думала Ара, не произнося, впрочем, свои кровожадные мысли вслух, – не получилось у нее, может быть, я кого-нибудь порву на великобританский флаг?»
Если честно, ей очень этого хотелось. В Себерии и вообще недолюбливали великобританцев, но в семье Авенира Кокорева их попросту ненавидели, как недобросовестных конкурентов и мошенников. Дело в том, что англичанам пару раз удалось сорвать Кокореву весьма выгодные контракты. И не то чтобы предложили лучшую цену или более высокое качество. Отнюдь нет. Просто один раз устроили госпереворот в пользу своего клиента, а в другом случае – задолбали саботажем и диверсиями. Но это, разумеется, были всего лишь сопутствующие мысли, потому что Ара снова ехала на войну. Вернее, первый-то раз она никуда не собиралась. Война нашла ее сама, а там уж и думать особенно времени не было. Другое дело – сейчас. В этот раз она действительно ехала на войну. Причем не торопясь, то есть со всем комфортом, используя флотские попутки, так что времени на размышления у нее было хоть отбавляй. Вот и сейчас, в Митаве[114], ожидая свой рейс на аэрополе Кретинга, Ара зашла в уютный ресторанчик в польском стиле, чтобы пообедать и подумать о своем, «о девичьем».
Путешествовала она одна, поскольку Виктор задержался в Шлиссельбурге. У него там – по непроверенным данным – бурно развивался роман с некоей замужней дамой, но это не ее дело, так что Ара старалась в личные дела Виктора не вникать. Ждать его ей тоже не хотелось, вот она и дернула в Мемель на перекладных и по ходу дела оказалась в Митаве, где у нее нежданно-негаданно образовалось «окно». Поэтому она забросила сак с личными вещами на площадку подскока, откуда вечером должен был пойти в Кретингу флотский транспорт с пополнением, а сама вольной птицей пошла гулять по Митаве, пока не проголодалась и не зашла в ресторан «Лейка». Зашла, огляделась и первой, кого увидела, оказалась закончившая Академию в прошлом году Таня Теплова, тоже, к слову сказать, пилот.
– Таня! – обрадовалась Ара.
Радость ее была искренней, поскольку Таня опекала ее едва ли не со дня поступления в Академию. Такая вот душевная девушка, и пилот, как слышала Ара от инструкторов, совсем неплохой. Однако прошлым летом их пути разошлись. Ара уехала на лётную практику и попала на войну, а Таня закончила Академию, получила диплом и погоны и распределилась куда-то на Южный Урал. Во всяком случае, так она думала до сегодняшнего дня.
– Варя?! – Таня встала из-за стола, за которым сидела с несколькими девушками-флотскими офицерами, и шагнула навстречу Аре. – Варвара! Глазам своим не верю! Лейтенант… орденоносец… Постой! – Она схватила левую руку Ары и повернула ее к себе, чтобы лучше видеть шеврон за ранение. – Ох ты ж! Куда тебя?
Похоже, если бы могла, она стала бы тут же в ресторанном зале ощупывать Ару на предмет выяснения, какой урон был нанесен ее юному организму.
– Можно я тебя лучше обниму? – улыбнулась Ара и потянулась вверх, чтобы обнять подругу.
– Можно! Нужно! Иди ко мне! – Татьяна, как и многие другие девушки-курсантки, была едва ли не в полтора раза крупнее Ары, и, возможно, поэтому относилась к ней не просто как старшая к младшей, но с известным оттенком материнской заботы.
– Так, дамы! – подвела она Ару после дружеских объятий к общему столу. – Это Варя Бекетова. Училась на год младше меня. Когда я выпускалась, была гардемарином, а сейчас даже не знаю что сказать! Сами все видите и на плечах, и на груди.
– И шеврон золотой… Расскажешь? – спросила Ару лейтенант – льняная блондинка со знаками различия навигатора 2-го класса.
То есть сначала они все конечно же перезнакомились, сделали заказ – росул[115], бигос[116], кабанос, брынза подгалянская, водка и пирог с маком, – а потом уже Алефтина Первачова задала свой вопрос.
– Я прошлым летом… – начала было Ара, но неожиданно смутилась, ей вдруг стало неловко, хотя и непонятно, почему. – Ну, то есть как раз одиннадцатого июля я прибыла на авиабазу Веселый Яр в заливе Владимира…
– Круто! – прокомментировала коротко стриженная рыжая и сильно веснушчатая мичман Тоня Поликарпова.
– Ночью нас атаковали ниппонцы… – Ара вдруг поняла, что не знает, как рассказать о том, что с нею тогда произошло. – В общем, если коротко, у них там, на базе, после обстрела осталось два торпедоносца. «Струг-вампир», если знаете…
Девушки, естественно, знали. Не все кончали Академию, но общие курсы потому так и называются, что они общие.
– Не хватало одного экипажа, – продолжала между тем Ара. – Вот мы с одной девочкой, третьекурсницей Леной Жихаревой, и взялись.
– То есть как?! – обалдела от ее откровений Татьяна. – Они что, с дуба там все свалились? Ну ладно ты. Все-таки четвертый курс, гардемарин, офицер… Но Жихарева-то твоя – вообще ребенок.
– Ну, ребенок, – пожала плечами Ара. – А делать-то что? Вы, девочки, поймите. Там было не до этики с эстетикой. Все горит. Основная ВПП разбита. Ниппонцы ведут обстрел прямой наводкой из артиллерии главного калибра тяжелого крейсера, высаживают десант…
– Ладно, проехали, – продолжила она, немного помолчав и махнув рюмочку водки. – В общем, слетали мы с Леной. И, как водится, новичкам везет. Всадили мы в крейсер «Кумано» торпеду и, как ни странно, попали, как раз в мидель. Так что у него от нашей «сулицы» рванула главная машина.
– С какой дистанции производили пуск? – деловито уточнила навигатор, наверняка прикидывавшая в уме вероятность удачи.
– Две тысячи восемьсот метров примерно…
– Так близко! – покачала головой Алефтина. – Как же вы прошли через заградительный огонь?
– Везучие! – прокомментировала Татьяна, вытряхивая из пачки набитую духовитым табаком византийскую папиросу.
– Есть такое дело, – признала Ара. – Мы потом еще почти месяц летали на торпедоносце… Не на том, первом. Тот ниппонский штурмовик подбил… Садились на воду… Неважно! Так вот, повторить зачетный бросок уже ни разу не получилось. И в торпедные атаки ходили, и на бомбежку вылетали, но второй раз такой прухи уже не случилось. А во время наступления на Владивосток… Как раз к началу учебного года приурочили гады. Над заливом… – она показала свою нашивку, чтобы объяснить, о чем идет речь. – Три пули винтовочного калибра из зенитного пулемета… Опять свезло. Ни в сердце, ни в печень, ни в позвоночник, не говоря уже о голове, не попали, но мне и этого хватило. Дальнейшее помню смутно, мне потом Лена кое-что рассказала. Садиться было некуда, о парашюте, честно сказать, я забыла, но все равно… Внизу штормило. Не выжили бы мы в океане, да еще и во время боя. Дотянула до ближайшего аэрополя, там, собственно, и гробанулась. Садилась, не выпустив шасси. Попросту вырубилась. Ну, а после жесткой посадки, сами понимаете… Переломы, то да се… Но жива, как видите, – улыбнулась, снимая напряжение. – Тогда получила мичмана, а лейтенанта и «Михаила» буквально несколько дней назад. Всю весну и лето испытывала новую технику, переучивала строевых пилотов.
– А сейчас? – спросила, закуривая, навигатор Первачова.
– Сейчас направили пилотом в штурмовой полк. А вы, значит, вместе служите?
– Транспорт таскаем, – кивнула Таня. – У нас пол-экипажа женщины.
– Это вы, что ли, сегодня идете на Кретингу? – удивилась совпадению Ара.
– Так точно, – усмехнулась Алефтина. – А ты, значит, тот пилот, которого нас попросили подбросить?
– Вероятно, так и есть!
– Ничего не понимаю, – покрутила головой четвертая девушка-лейтенант-инженер с петлицами связиста. – Там же полк специального назначения…
– Так ты что, на этом ужасе летаешь? – нахмурилась Таня.
– Кто еще знает об «ужасе»? – всполошилась Ара.
– Никто, – успокоила ее навигатор. – Мы туда уже неделю возим людей и технику. И «ужасы» эти твои тоже доставляли. Так что не волнуйся. Контрразведка нас крепко опекает. Но ты что, на самом деле?..
– На самом деле.
– Во ужас-то! – прикрыла рот ладошкой рыжая мичман.
– Ничего ужасного! – возразила Ара. – Нормальная машина. Но давайте лучше не будем об этом.
– Тогда рассказывай про кольцо! – показала пальцем Татьяна. – Когда успела?
– Да вот даже не знаю, что сказать…
Ара и в самом деле не знала, как объяснить другим свой порыв, о котором она, кстати, отнюдь не жалела. Так все и должно происходить в жизни настоящего пилота. Быстро и четко, и чтобы потом ни о чем не жалеть.
«Встретила, понравился, дала, – мысленно усмехнулась она, по ходу переиначив великого предшественника[117]. – Переспала, понравилось, вышла замуж! Лаконичненько так, без отклонений от заданного курса!»
Но, разумеется, говорить этого вслух не стала. Что бы там ни говорил ей отец, отпуская в Академию, по факту женщины не мужчины, и «давать» отнюдь не то же самое, что «иметь». Поэтому какими бы циничными ни были в силу своей профессии женщины-авиаторы, «базар» следовало тщательно «фильтровать». Поэтому из ее рассказа выходило, что кавторанг Шкловский не только военный герой и командир полка, но и галантный ухажер и едва ли не «трепетный воздыхатель». Так история больше походила на жизнь в ее литературном варианте, а значит, была приятна на слух и приемлема с точки зрения общепринятой этики.
– Наверное, хватит выпивки, – сказала на каком-то этапе затянувшегося обеда лейтенант Первачова. – Нам, дамы, еще нашу лайбу[118] толкать до самой Кретинги.
– Под такую закуску сто граммов на нос – сущая ерунда, – возразила ей Татьяна.
– Вообще-то сто пятьдесят, – поправила ее мичман Поликарпова, – но кто считает! Детская доза!
– Сто пятьдесят – не сто, – улыбнулась Ара.
– Да будет вам! – остановила дискуссию Татьяна. – Давайте, девушки, еще по рюмочке, и на базу!