серьезный урон». О том, насколько серьезный урон понесли великобританцы, сообщили ближе к вечеру ушлые «нейтралы» – репортеры североамериканских и техасских газет, радио и дальновидения. По их данным, речь шла о потере как минимум пятнадцати, а, возможно, и двадцати тяжелых «виндзоров».
В Адмиралтействе знающие люди подтвердили Виктору: да, мол, действительно имел место крайне неприятный прорыв. Две группы по тридцать бортов в каждой, и шли они на Вологду – бомбить авиационные и оружейные заводы. Перехватили их чудом. Бомбардировку сорвали и в ходе перехвата уничтожили от двадцати до двадцати пяти машин. Данные уточняются. Остальные бомберы ушли. Вывалили бомбы на северные леса и пустоши и, освободившись от груза, удалились по-великобритански: не попрощавшись. К сожалению, преследование их было невозможно за отсутствием на севере истребительного резерва. Не ждали там атаки противника – понадеялись, как всегда, на авось, – вот и не подготовились. Но теперь придется, разумеется, создавать в тех местах полноценную зону ПВО.
Виктор послушал, покивал, покачал головой, вставил пару приличествующих случаю замечаний и ушел работать. Работы было много, и вся она была спешная, срочная, чрезвычайной важности и далее по списку. Однако, и то правда, что в отличие от предшествовавшего периода, всю последнюю неделю он проторчал на одном месте, а именно в своем Бюро в Шлиссельбурге, что уже можно было считать серьезным изменением к лучшему, потому что весь декабрь пятьдесят четвертого и январь пятьдесят пятого Виктор провел в постоянном движении. Руководил своим Специальным Бюро, – но больше чем на два-три дня в Шлиссельбурге не оставался – мотался по испытательным площадкам, полигонам и аэрополям и выполнял личные поручения адмирала Браге. Был при ней – пусть и неофициально – «для особых поручений». Так что ни дня покоя, ни минуты отдыха. Но здоровье, к счастью, носиться туда-сюда пока позволяло, а обстановка на фронтах, напротив, не позволяла расслабляться. Лишь в Новый год удалось выкроить сутки времени, чтобы смотаться на геликоптере в Устье-Вологодское и провести праздничную ночь с любимой женщиной. Учитывая обстоятельства, они с Анастасией решили плюнуть на условности – договорились об этом по телефону – и более своих отношений ни от кого из близких не скрывать, тем более что все и так наверняка уже догадывались о причинах, заставляющих Виктора так часто видеться с Настей и телефонировать ей едва ли не каждый день. Не выставлять напоказ, не бравировать и не игнорировать общественное мнение, но и не скрывать отношений. Не подростки, чай, чтобы тискаться по темным углам. Взрослые мужчина и женщина, где-то так.
Вот от Насти он и узнал подробности, о которых не писали газеты и не говорили в Адмиралтействе. Она позвонила ему ближе к вечеру прямо в служебный кабинет, и уже по первым ее словам – по голосу, по интонациям – Виктор понял, что стряслась какая-то беда. Так все, как тут же выяснилось, и обстояло. Оказывается, перехват осуществляли пилоты из испытательного центра в Устье-Вологодском на предсерийных и опытных машинах, оказавшихся на тот момент в ангарах аэрополя. И группа эта, наспех сколоченная буквально в последнюю минуту, понесла в бою серьезные потери. Три машины из боя не вернулись, а два пилота, несмотря ни на что все-таки добравшихся до аэрополя, тяжело ранены. Одна из раненых – Лена Жихарева, а одна из не вернувшихся – Ара.
– Подожди плакать! – остановил он Настю. – На чем она летела?
– Не знаю, что это такое, но Авенир Никифорович сказал, что на «Горбунке».
Что такое этот самый «Горбунок», Виктор знал очень хорошо. Более того, он на нем тоже летал.
– Взрыв кто-нибудь видел? – спросил он поэтому.
– Ее ведомый сказал, что видел взрыв на земле.
– Наверняка успела катапультироваться! – успокоил он подругу.
«Если, конечно, была на тот момент жива и в сознании», – добавил мысленно.
– Ее ищут? – Было бы странно, если бы не искали, тем более в Устье-Вологодском, где ее отец – и царь, и бог, и воинский начальник.
– У нас с утра пурга, – сказала в ответ Настя. – Метет так, что не видно ни зги. Полеты запрещены. На линиях связи обрывы, но Авенир Никифорович говорит, что Ара в зимнем лесу не пропадет. Умеет выживать.
«Если есть кому выживать…»
– Я знаю, – сказал он вслух. – Она, Настя, опытная охотница и знает, что и как надо делать в пургу. Не вешай носа. Ара вернется. Я же вернулся.
– Пойду в церковь, – не совсем логично ответила на это Настя, но тут же и объяснила: – Тебя вымолила, ее тоже вымолю!
Следующим, но уже часа через два, после Настиного звонка, с ним связался врач из Горне-Успенской больницы в Вологде. Телефонировал он по просьбе находящейся в больнице на излечении Елены Борисовны Жихаревой. Господин мичман сама пока говорить по телефону не может, объяснил врач, но велела передать, что она верит в то, что Варвара жива. И что надо, чтобы кто-нибудь связался с ее мужем и крестной, поскольку Ариному отцу сейчас, по-видимому, не до этого.
– Это все, – сообщил доктор Бобовников.
– Извините, доктор, – сказал тогда Виктор, – как вы сказали, вас зовут по имени-отчеству?
На самом деле, доктор ему этого не говорил. Забыл, наверное, так как сильно нервничал.
– Александр Львович…
– Прежде всего, спасибо, Александр Львович, что телефонировали, – поблагодарил Виктор. – А теперь будьте любезны, скажите, каково состояние мичмана?
– Это не совсем этично, наверное… – засомневался доктор.
– Тогда спросите ее, разрешает ли она информировать меня о состоянии ее здоровья, – предложил Виктор.
– Боюсь, сейчас это невозможно, – смутился врач. – Она, видите ли, перенесла серьезную операцию и сейчас спит.
– Осколки? Снаряд? – нажал Виктор.
– Осколки снаряда… двух… Третий задел по касательной, сорвал кусок кожи с левого предплечья.
– Осколки куда попали?
– В живот и грудь… – Врач отвечал нехотя. По-видимому, он не привык рассказывать о своих пациентах вот так – по телефону.
– Осколки вытащили? – Виктор уже понял, Бобовников ему все расскажет, но не сразу, а отвечая на наводящие вопросы.
– Да.
– Важные органы задеты?
– Желудок… и большая кровопотеря… Внутреннее кровотечение…
«Как же она до базы-то добралась? – удивился Виктор. – Умеет Ара подбирать себе подруг!»
– Она выживет? – спросил о главном.
– Полагаю, что да, – успокоил его врач. – Прямой угрозы жизни нет, но ранение тяжелое…
– На ноги встанет? – настаивал Виктор.
– По идее, должна…
На том и закончился разговор, а Виктор еще минут пять сидел молча и ничего не делал. Смотрел на стену напротив, где была повешена большая карта Себерии с флажками, отмечавшими движение фронтов. Смотрел и ничего не видел. Собирался с силами, чтобы позвонить Олегу. В конце концов, он телефонировал на базу в Будё и стал первым, кто сообщил кавторангу Шкловскому о том, что случилось в Устье-Вологодском. Тяжелый получился разговор. Никому такого не пожелаешь, но чуть позже Виктору пришлось первым сообщать новость и адмиралу Браге. Так что не удивительно, что, завершив разговор, он поднялся к себе в квартиру, налил граненый стакан водки, выпил его в три глотка, закурил и стал вспоминать Ару и молиться, чтобы она осталась жива.
История повторялась. В этот раз Виктор поднял тревогу, как и тогда, в самом начале войны с Ниппонией. Он сообщил адмиралу, что, возможно, с Арой случилась беда, но, как и в первый раз, именно Елизавета Аркадиевна в конце концов развеяла его страхи и опасения. Она связалась с ним вечером двенадцатого февраля по телефону.
– Отбой тревоги! – сказала в трубку своим жестковатым командным голосом. – Жива наша девочка. И, как ни странно, даже здорова, хотя и беременна.
– Что? – не понял Виктор.
– Ара нашлась, – объяснила адмирал Браге. – Пересидела пургу в снежной норе. Не помню, как это называется, но я тоже когда-то умела такое делать. В общем, жива и даже не простудилась. Но, когда дошла до жилья, ее, разумеется, тут же эвакуировали. Поместили в госпиталь. Вот там и выяснилось, что здорова эта дура условно, так как надо быть сумасшедшей на всю голову, чтобы беременной лететь на перехват чужих бомберов! Впрочем, черного кобеля, в смысле суку, не отмоешь добела. Сама такая была, и только одного не понимаю, как могла в чужой семье уродиться моя собственная копия?
– Где она сейчас? – спросил Виктор, вполне оценив откровенность адмирала Браге.
– В Шлиссельбург едет. Так что сможешь навестить.
– Олег знает?
– Знает и тоже летит в Шлиссельбург. Настасью твою я, к слову, тоже выписала. Сынок ее пока остался в Устье-Вологодском – там квочек хватает, уж обиходят как-нибудь, – а Настя сопровождает в столицу нашу героэссу. Они на Арином драндулете едут. Ведут по очереди…
– Почему сюда? – заинтересовался Виктор. – Не то чтобы я был против, но…
– Потому что я запретила ей летать, пока не родит, – жестко отрезала адмирал. – Поработает твоим заместителем и заодно будет представлять Кокаревых в Промышленном совете и еще в паре мест. Ну, и кроме того, ожидается звездопад…
– В каком смысле? – не понял занятый своими мыслями Виктор.
– Девка в одном бою сбила семь великобританских бомберов, – хмыкнула Елизавета Аркадиевна.
– Сколько, сколько? – не поверил своим ушам Виктор. – Семь штук?
– Семь! – подтвердила Елизавета Аркадиевна. – Дралась, чего уж там, отменно. Проявила героизм, то да се… Опять же отечество нуждается в героине без страха и упрека, а молодые себерянки – в модели для подражания. Юна годами, не уродина, храбра и образованна. Опять же пилот… Замужем за офицером-торпедоносцем и ждет ребенка… Беременная в бой пошла! Чуешь, куда ветер дует?
– Это вы ее так? – на всякий случай уточнил Виктор, который уже сообразил, что из Ары будут лепить настоящего военного героя.
– Да нет, – снова хмыкнула адмирал. – Это адмирал Ксенофонтов очнулся от спячки, и его вдруг пробило на немереную щедрость.