Многое из того, что он нашел в книгах отставного бригадира, Виктор хорошо знал из своей прошлой жизни, но отнюдь не в терминах этого мира. Это, прежде всего, касалось математики, геометрии и естественных наук. Но многое другое пришлось учить, что называется, с нуля. Например, историю этого мира, его политическую географию или закон божий вкупе с обязательными молитвами. Кое-что другое можно было бы и вовсе не учить, но делать длинными зимними вечерами ему было нечего, вот Виктор и читал от скуки книги по военному искусству, агрономии, охоте и рыболовству. Впрочем, пока Петр Якунов оставался в уме – хотя и не всегда в твердой памяти, – он не только рассказывал своему юному компаньону о долгой и насыщенной приключениями жизни кадрового артиллерийского офицера, но и научил от нечего делать говорить и читать по-французски и по-немецки, ну а стрелять Виктор научился сам, хотя, возможно, не столько научился, сколько вспомнил то, что умел в прошлой жизни.
У старика в замке имелись старенький штуцер австрийской работы и не менее заслуженная тульская двустволка, не считая нескольких револьверов. Оказалось, что стрелять интересно, а охотиться с огнестрелом и того лучше. Патроны к револьверам и припас к охотничьим ружьям – порох, пули и дробь – Виктор покупал в торговой конторе у купца из Чердыни, обеспечивая себя и старика свежим мясом. На зайцах он оттачивал меткость, но все-таки лось, кабан или сибирская косуля были куда предпочтительнее. Их мясо он научился коптить и вялить, так что им с Якуновым одного зверя хватало надолго. Впрочем, далеко в тайгу Виктор уходить не рисковал. Опасно и бессмысленно. Зверья хватало и вблизи замка, а в тайге водились опасные хищники – волки, рыси и медведи, – а также, как рассказывали бывалые люди, там можно было встретить и кого похуже.
– Ну, так что вы решили, ваше превосходительство? – спросил мытарь после короткой паузы. – По своей воле поедете, или мне моих стрельцов кликнуть?
«Значит, он прибыл в Вильгорт на лодке, да не один… Увы!»
Скорее всего, речь шла о большой лодке с шестью или даже восемью гребцами. И на веслах не простые мужики, зарабатывающие речным извозом, а стрельцы, как по привычке называют в Себерии младших чинов Гражданской стражи. А со стражниками не побалуешь. Да и куда бежать? В тайгу? В горы? Лучше уж в интернат на государственный кошт.
– А с замком как быть? – спросил он на всякий случай, хотя развалины эти волновали его в последнюю очередь. – Разграбят ведь.
– А есть что грабить? – Закономерный вопрос, потому что Виктор продал уже все мало-мальски ценное, что имелось в Филипповой Горе, денег-то ему покойный Якунов не оставил, а без денег даже натуральное хозяйство не прокормит. В особенности если ты не крестьянин и живешь один.
– Было бы желание…
– А что скажете, господин Якунов, если я от лица государства возьму Филиппову Гору в аренду? – неожиданно предложил мытарь. – Мне все одно пост где-нибудь в этих краях ставить надо. Ваш замок как раз подойдет.
– Сколько? – спросил Виктор, удивленный таким поворотом дела.
«Браконьеров ловить собрался? Ну-ну, бог в помощь! Видели мы таких охотников!»
– Червонец в год, – пожал плечами Ануфриев.
– Два, – начал Виктор торг.
– Рубль в месяц, и закрываем сделку! – жестко остановил его мытарь.
«Больше не даст, а жаль…»
– Бумагу подпишем?
– И бумагу подпишем, и деньги на руки получите. Вот доберемся до Усолья Камского…
– А не обманете? – решил Виктор поупрямиться.
– Да зачем мне? – мытарь старался не показать своего раздражения, но было видно, новоявленный наследник рода Якуновых его достал. – Подпишем договор, а свидетелем будет батюшка в Вильгорте…
– Ладно, – согласился тогда Виктор, выбора-то у него все равно не было. – Сам поеду. По доброй воле. Только мне вещи в дорогу собрать надо.
Вещей у него было немного, но все равно кое-что оставлять в разрушающемся замке не стоило. Могло еще пригодиться.
– Другой разговор, – улыбнулся мытарь. – Вы, Виктор Ильич, начинайте тогда сборы, а я пока за стражниками схожу. Вернусь часа через два со «сменой караула», идет?
– Идет! – Пары часов ему должно было хватить, что называется, за глаза и за уши.
Виктор спустился со стены и прошел в дом. Здесь было мрачно, холодно и сыро, пахло грибами и плесенью, гуляли сквозняки. Жить в таком месте нелегко, но даже в этих развалинах было лучше, чем скитаться беспризорником по огромной стране. Поэтому Виктор и не ушел, когда полтора года назад умер бригадир Якунов. Остался и жил один, лишь изредка появляясь в Вильгорте, чтобы купить крупу, свечи, соль и огневой припас. Приносил на продажу шкурки куницы и ласки, на которых ставил капканы, привозил на лодке мясо, когда удавалось подстрелить кабана или лося. Денег как раз хватало, чтобы держаться на плаву. И как-то так вышло, что люди на погосте – а они в большинстве своем были пришлыми – стали звать его Якуновым внуком. Виктор не возражал, а потом и вовсе сообразил, что быть дворянином, пусть и не особо знатного рода, куда лучше, чем безродным бродяжкой. Тогда он и занялся созданием «полноценной истории», и хорошо, что так. Сейчас та его хитрость могла сослужить хорошую службу. Раз уж мытарь решил забрать его с собой в Усолье Камское, пусть и статус заодно подтвердит.
Первым делом Виктор вскрыл свой тайник. Там в жестянке из-под печенья лежали все его документы, золотое кольцо «матери», старинный серебряный крестик на потемневшей цепочке и стальные траншейные часы[21] «деда». Кольцо и часы Якунов хранил в комоде, но, оставшись один, Виктор их перепрятал. Кому, на самом деле, принадлежало кольцо, он не знал, но оно хорошо подверстывалось к его истории. А документы он сделал себе сам. Забрался как-то ночью в церковь Архангела Михаила, из которой церковные власти все еще не удосужились забрать хранящиеся там документы, и вынес подходящие ему по годам метрические книги. В этих троечастных[22] книгах – благо записи в них велись малограмотными и не слишком прилежными попами – Виктор добавил данные о бракосочетании его «матери» Софии с неизвестным ему лично офицером, погибшим во время Себерско-польской войны, а также о своем рождении и крещении. Вместе с документами бригадира и «собственноручно» написанным завещанием Петра Якунова эти записи превращали случайного приблуду в чистокровного дворянина и владетеля. Ну а верность записей была подтверждена документами, выданными ему отцом Зосимой, новым священником, прибывшим в Вильгорт только в прошлом году. По просьбе Виктора священник, служивший в малой и более новой церкви Рождества Христова, открыл старую церковь, – благо хранил ключи от нее и церковную утварь, – нашел метрические книги и сделал из них выписки, заверив их своей подписью и печатью.
Кроме жестяной коробки, в тайнике находились два золотых червонца, серебряные рубль и полтина, и револьвер системы Нагана, выпущенный тридцать лет назад Ижевским оружейным заводом. Патронов к револьверу было мало – всего десять штук, – но оружие было исправное и содержалось в чистоте. Это Виктора еще покойный бригадир научил, заставлявший мальчишку чистить хранившееся в доме оружие. Собрав свои ценности в старый гренадерский ранец из телячьей кожи, он добавил туда несколько книг, которые жалко было оставлять на произвол судьбы, одну из двух более-менее приличных рубах, запасные портянки, чистое исподнее и дневник с техническими идеями, которые предполагал воплотить в жизнь, когда подрастет и выучится на инженера. Переоделся – поношенные, но все еще крепкие сапоги, доставшиеся ему в наследство от бригадира, исподнее, чистая рубаха, а также штаны и куртка, перешитые из офицерского мундира, – опоясался ремнем, повесив на него второй свой револьвер в потертой поясной кобуре, надел полевую фуражку без кокарды, и после недолгого раздумья приготовил себе в дорогу «припас на первый случай»: хлеб, вяленое и копченое мясо, сушеная клюква и обшитая тканью фляжка из немецкого серебра[23] с самогоном. Самогон, к слову, он гнал сам, построив для этого неплохой перегонный куб и соорудив систему угольных фильтров.
«Надо было сторговать „машину“ с мытарем… – подумал он с сожалением. – Ну да ладно. Другой раз умнее буду. Хотя…»
Идея, пришедшая ему в голову, была проста, но при этом, как говорили в прошлой его жизни, имела потенциал. Оставалось ее реализовать, чем он и занялся, едва на Филиппову Гору вернулся мытарь с двумя стрельцами.
– Ну, пойдемте, что ли, господа стрельцы! – позвал он стражников. – Покажу вам хозяйство.
Первым делом он провел их по терему, показав помещения, пригодные для жизни, если, конечно, починить кровлю.
– Окна целы, – объяснил он, – но в рамах щели. Если сами умеете, почините к зиме, а то дует ужасно. Инструмент есть, я вам потом покажу. Ставни тоже целые, но кое-где не хватает петель. На погосте есть кузнец, Кузьмичом кличут. Он может сделать. Печи исправные, но крыша протекает, да и ненадежная, если будут сильные снегопады, а они будут, может рухнуть. Одному мне было не починить, но, если хотите жить с комфортом, пила, топор, рубанок и долото есть, древесины – хоть завались, а гвозди можно в Вильгорте прикупить.
Он вел их по замку, оставив мытаря составлять опись принадлежащего Виктору имущества – книг, охотничьих ружей и инструментов, – показывал, где что. В том числе и запасы продовольствия.
– А это самогонный аппарат, – показал он им перегонный куб. – Там, в бочонке, очищенный ректификат, настоянный на травах. Хотите купить, отдам все, и аппарат, и бочонок за два червонца ассигнациями, а нет, так попрошу сейчас господина Ануфриева уничтожить…
В результате сторговались за тринадцать рублей. На том осмотр замка закончился, бумаги были составлены, и Виктор, по всей видимости, навсегда покинул Филиппову Гору. Возвращаться сюда, раз уж уезжает в большой мир, он не предполагал.