– Илья с друзьями отдыхал в том же кафе, где мы общались с Кариной. Это случайность. Всё? Отелло доволен, и казнь отменяется?
По глазам вижу, что моё игривое настроение не остаётся незамеченным. Знаю, что опять провоцирую, но ничего не могу с собой поделать.
Я чувствую бедром, что он твёрдый и готов взять меня прямо сейчас. Отзывчиво тянусь навстречу, не сводя пристального взгляда с его лица. Наши губы всего в миллиметре друг от друга, но Динар не торопится меня целовать. Почему-то медлит и долго смотрит мне в глаза, вызывая рой мурашек на теле. Мы просто прижимаемся друг к другу, не переступая черту, но это так интимно и нежно, что сердце заходится в бешеном ритме, грозясь проломить грудную клетку.
– Отелло доволен, но казнь не отменяется. Ты заставила меня ждать, а я с недавних пор очень не люблю одиночество, – самодовольно говорит он и переплетает свои пальцы с моими.
27 главаНаташа
Я прощаюсь с девочками из салона и выхожу на улицу. Хочу набрать Максима, но он сам звонит. Как чувствует, что хочу с ним поговорить. События, происходящие в его жизни, выбивают почву из-под ног. Оказывается, что Макс пять лет назад стал отцом, а Ворошилов-старший воспользовался тем, что его дочь потеряла память после аварии, и скрыл от неё, кто настоящий отец ребёнка, выдав её, беременную, за своего партнёра. Такое просто в голове не укладывается. Неужели близкие люди способны на подобные подлости? И ладно это, но девочка, оказывается серьезно больна и ей необходима операция на сердце.
– Наташ, ты не съездишь сегодня в больницу? – просит Максим. – Мне никак не вырваться, а Валентину Петровну нужно сменить, она очень устаёт.
Я поднимаю запястье и смотрю на часы, прикидывая в уме, сколько времени займёт дорога до кардиологического центра и пропустит ли меня охранник в такой поздний час.
– Конечно съезжу. Буду на месте минут через двадцать. Сам, кстати, как?
– Хреново, если честно. Устал безумно. Вообще почти не сплю. И Надя на сохранении лежит.
– Что? Погоди… На каком сохранении? – Телефон чуть не падает из рук. – Она что, беременна?
– Бля-я-ядь, – убито выдыхает он.
Я понимаю, что он не планировал этого говорить и слова вырвались случайно. Офигеть!
– Макс, а ты, смотрю, везде успеваешь. И когда собирался сказать мне об этом? Погоди, это хоть твой ребёнок?
– Мой. Наташ, давай завтра поговорим? Сегодня правда никак. Пожрать даже не успеваю. Сплю на ходу. Всё. До связи.
Максим сбрасывает звонок, а я несколько секунд смотрю на экран телефона, пока он не гаснет. Вот так новости! У Макса будет ещё ребёнок? И Динар тоже был в курсе? Что они ещё от меня скрывают? Осматриваюсь по сторонам, выискивая знакомую машину, и перехожу дорогу, всё ещё думая о словах брата. Наш пострел везде поспел.
– Домой? – спрашивает Ринат, когда я забираюсь в салон.
– Нет, в кардиологический центр.
Динар в последние дни возвращается домой очень поздно – мы практически не видимся. Я гоню от себя мысли, что он специально отдаляется и держит дистанцию, но они всё равно пробираются в сознание. После обеда мне звонит Львова и говорит, что через два дня у неё будет свободная запись. Мне не подошли противозачаточные таблетки, которые она прописала в прошлом месяце. Хочу, чтобы подобрала новый препарат. Я устала от плаксивого настроения и бесконечной апатии. Да, волосы стали лучше расти, цвет лица мне нравится, но на этом все плюсы заканчиваются. Настроение колеблется и без конца тянет есть сладости, а недавно ещё и бессонница появилась.
Получаю пропуск и поднимаюсь наверх.
– Наташенька, здравствуй. – Валентина Петровна сидит у кровати и читает Лиде сказку. – Ты и сегодня пришла мне помочь? Вот спасибо. Тяжело мне, конечно, здесь, хоть и условия лучше, чем у нас дома. Не привыкну никак.
– И завтра приду, если нужно. Максим сегодня задерживается.
Всё же какой хитрый у меня брат! Как всё складно придумал, рассказывая, что Надя неважно себя чувствует, а Лиду нужно оберегать от инфекций. А тем временем Надя на сохранении лежит.
– Ну даст бог, операцию Лиде сделают, и всё наладится. Погляди, сколько радости у неё в глазах, когда ты приходишь, – улыбается Валентина Петровна.
Лидочка сразу пошла со мной на контакт. С первых же минут знакомства. И очень похожа на своего дедушку, особенно голубыми глазками. Смотрю на неё, и такое нежное щемящее чувство в груди появляется. Ничего подобного раньше ни к кому не испытывала. Хочется тискать малышку, обнимать её, но она такая хрупкая, что страшно лишний раз прикасаться.
Валентина Петровна отдыхает на диване в уголке, а мы с Лидой проводим вместе два часа. Я развлекаю её, когда медсестра ставит капельницу, вместе мы пытаемся выучить стишок. Лида плохо произносит некоторые слова, но с каждым днём я всё лучше и лучше её понимаю.
Домой возвращаюсь ближе к десяти вечера. Ноги гудят от усталости, а желудок сворачивается от голода – с самого утра ничего не было во рту. Динара всё ещё нет дома. Звоню ему, но он сбрасывает и следом пишет сообщение, что задерживается и будет дома через сорок минут. Но эти сорок минут вполне могут растянуться на час сорок. Ничего необычного. Не спеша разогреваю ужин. Ем в одиночестве под звуки телевизора и поднимаюсь наверх. По пути в спальню заглядываю в кабинет, чтобы забрать своё бельё. Динар вчера допоздна работал, но я была очень настойчива. После секса мой черноглазый красавец снова вернулся к работе, я заснула на диване в уголке, а проснулась в спальне, когда он уже уехал на работу.
Забираю свои трусики, которые он снял с меня вчера и спрятал в верхний ящик стола, засовываю их в карман джинсов и уже собираюсь уйти, но взгляд цепляется за бумаги, лежащие на самом краю. Обычно здесь порядок, но сейчас всё в таком виде, будто Динар что-то спешно искал и забыл убрать документы на место. Подцепляю пальцами заламинированный бланк, пробегаюсь глазами по ровным строчкам. Руки сами тянутся к остальным документам, и я уже не могу остановиться – читаю всё подряд. Время замедляет ход, а в горле образуется ком. Когда заканчиваю читать, в голове хаос. По новой пересматриваю документы, смотрю на даты. В ушах нарастает гул, такое чувство, будто произошло десятибалльное землетрясение, и меня огромной плитой придавило к земле – не могу сделать вздоха. Ничего не могу. Тру правую сторону груди, чувствуя, как больно сжимается сердце. Ещё раз читаю свидетельство о браке, смотрю на дату, указанную в документе, и не могу сдержать слёз.
Не знаю, сколько проходит времени, но в себя я прихожу, когда слышу, как во двор въезжает автомобиль. Подхожу к окну и замечаю Динара. Он выходит из машины и идёт в дом. Не могу поверить, что он мог так поступить. Может быть, я что-то не так поняла? Всё сливается в бешеных ударах сердца и ужаса, который накрывает разум и не позволяет чётко осознать реальное положение дел.
Сгребаю папку с документами со стола и направляюсь вниз. Неужели он обманывал меня? И когда собирался сказать, что состоит в браке с Катиной? В голове вспышками мелькают воспоминания: наша поездка в Австрию, и как он всем представляет меня племянницей, удивление Измайлова в ресторане, выпитая таблетка после незащищённого секса в его машине. Не то чтобы я хотела становиться мамой в таком молодом возрасте, но часто прокручивала в голове тот вечер и пришла к мнению, что родила бы Динару ребёнка, если бы забеременела. Он же мог сказать: «Давай положимся на случай», но не сказал, потому что на тот момент был официально женат. Боже… Всё это время я спала и жила с женатым мужчиной. Он поэтому так часто летал в Австрию? Не хотел, чтобы мы встречались с Катиной? А Романова? Она тоже была в курсе?
Динар появляется в гостиной, и я швыряю в него папкой. Он морщится, потирая грудь, – я вложила всю силу в удар – и переводит взгляд на бумаги, которые приземляются у его ног.
– Уезжай с Максимом, Наташа, мне так будет спокойнее за тебя? Или легче, потому что устал врать? Или удобнее, потому что можно будет приезжать к Наташе раз или два в месяц, чтобы потрахаться, пока в другой стране в это время будет ждать жена?
Динар поднимает на меня взгляд.
– Рылась в моих бумагах?
Голос ровный. Знакомый и незнакомый одновременно.
– Какое это теперь имеет значение: рылась я или случайно увидела? Просто скажи, когда ты планировал сообщить о том, что женат? А кольцо на твоём пальце? Это в честь замужества с Катиной, а не память о погибшей жене? Зачем близость между нами допустил, если знал, что женишься на другой?
– Наташа, обороты сбавь и голос потише сделай.
Вид у него такой, будто это я виновата, а не он. Безразличный. Это задевает даже больнее, чем все эти бумажки, лежащие у его ног.
– Потише? Может быть, позвонишь Катине, чтобы она прилетела и сломала мне пальцы, как ты Феликсу? Так-то это я с чужим мужем сплю. Мне не только пальцы нужно сломать. Господи… – Я резко замолкаю, глядя в лицо Динара, потом набираю в лёгкие воздух и продолжаю: – Ты поэтому держал меня на расстоянии? Неужели тебе так нравилось меня трахать, что похоть перекрыла мораль? А о моих чувствах ты подумал?
Динар хмурится. Не любит, когда на него кричат и давят.
– Макс в курсе твоего брака, да? – Голос скомкан болью, в это мгновение она кромсает меня на части.
Динар молчит, но его отрешённый, замкнутый вид красноречивее любых слов. Я жду, когда он скажет, что эти бумажки подделка, ошибка, всё, что угодно. Осознавать, что он действительно состоит в браке и имеет двойное гражданство, невыносимо.
– Я не афишировал свой брак с Катиной. И впредь этого делать не собираюсь. Как и разводиться.
Хочется вырвать сердце из груди и бросить к его ногам, чтобы лежало сейчас вместе с бумажками, которые рассыпались на полу, но единственное, что я могу – терпеть боль с правой стороны. Может быть это всё дурной сон, и я сейчас проснусь?
– Ты же понимаешь, что я не смогу оставаться с тобой после такого? И простить не смогу. Просто не смогу… Это так подло… Ты… – Слёзы катятся из глаз, и я больше их не сдерживаю. – Ненавижу тебя. Я ненавижу тебя, слышишь?