— Не все сидят днями в замке, отдавая приказы. Некоторые используют руки.
— Это не плохо. Просто говорю, что они теперь мягче, — говорит он, глядя мне в глаза, сдвинув брови. — Ты краснеешь, — говорит он.
— Побочный эффект того, что я жива, — отвечаю я. — И очень бледная.
— Я не говорил, что это плохо.
Я сглатываю, румянец сгущается. Я отвожу взгляд за его плечо.
А потом охаю. Один из цветов распускается на моих глазах, и я вижу, что это.
Нарциссы, но красные.
Я знаю, что он делает.
— Ты управляешь мной, — я вырываю руку из его. — Играешь с моими эмоциями, чтобы увидеть, что будет. Мы прошли печаль, гнев, раздражение. И ты подумал попробовать… это.
Он потрясен, но пожимает плечами.
— Прости. Я должен был проверить гипотезу.
— Поздравляю, — я качаю головой. — Ты не лучше других.
— Я просто хотел…
— Использовать меня. Как Фурии, — я перебиваю его.
— Нет. Это было…
Я говорю, не думая:
— Умолкни.
Я удивлена, когда он слушается, сжимая губы с силой.
Я отхожу к цветку, смотрю на него.
Их не существует. Красных нарциссов. Алых. Не в моем мире. Они растут только тут. Цветы Подземного мира. Интересно, что будет, если я попробую вырастить тут васильки. Или бархатцы. Или розы. Как они будут выглядеть в Подземном мире?
— Кори, — говорит Аид, тревожный тон заставляет меня повернуться. — Фурии вернулись. Мне нужно увести тебя домой, — он тянется к моей руке.
— Нет, — говорю я.
Он замирает.
— Ты не хочешь домой? — осторожно говорит он.
— Хочу, ясное дело, — я замираю.
— Но? — говорит он.
Я смотрю на цветы, сердце пропускает удар.
— Ты хочешь сделать больше, — говорит он, глаза блестят.
— Теперь я знаю, что семья в порядке, и ты не держишь меня в плену назло… — он приподнимает бровь, — то, может, я могу немного задержаться, посмотреть, что еще я могу сделать. Ты можешь добыть больше семян?
Он кивает.
— Тогда я должна остаться еще немного? Посмотреть, что будет дальше.
— Ты можешь оставаться, сколько хочешь, — быстро говорит он.
— У меня есть условия.
— Конечно.
Мы подавляем улыбки.
«Он — Аид, — напоминаю я тебе. — Не твой друг. Тут нет твоих друзей».
— Первое условие — как только я попрошу вернуть меня на Остров, ты это сделаешь. Что бы ни происходило тут.
Он вытаскивает из кармана монету, протягивает мне. Там вырезано его лицо.
— Произнеси мое имя, достав ее. Я приду к тебе.
Я смотрю на монету.
— Хорошо. Второе — ты не будешь играть со мной, манипулировать, заставляя все выращивать. Никаких игр разума. Дай мне разобраться. Если ты прав, и силу что-то блокирует, мне нужно пройти это без влияния. Иначе это бесполезно.
— Конечно. Что-то ещё? — его взгляд пристальный, брови чуть приподняты.
На кончике языка просьба увидеть Бри. Сказать… я все еще не знаю, что хочу ей сказать, и хочу ли. Хотя она убежала от меня, я понимала намек. Нужно разобраться перед тем, как уходить домой.
Сад всегда был местом, где думать удавалось лучше всего.
Я качаю головой.
— Пока все.
Его лицо становится гладким.
— Хорошо.
Я не успеваю спросить, как он планирует вернуть меня к Фуриям в Эребус без их ведома, он берет меня за руку, и после ощущения сжатия мы стоим внутри темной пещеры, которую я использую как ванную.
Его губы движутся у моего уха:
— Я вернусь.
Я киваю, во рту пересохло, я не могу говорить.
— Ты спрашивала, почему я был в Фесмофории, — говорит Аид с прохладным дыханием. — Я был там для тебя.
Он исчезает, и я одна.
22
ДЕРЕВО ДЕВЫ
Я мою руки в ручье, убирая грязь Подземного мира из-под ногтей. Я вытираю их об одеяние, ощущая дрожь ладоней.
Я играю с монетой, которую дал мне Аид, крутя ее в ладони, двигая по костяшкам, как маг, а потом сжимаю. Я не вижу ее в темноте пещеры, но ощущаю, тру пальцем его профиль, наглый профиль. Некоторые могут сказать, что нельзя прочесть наглость по вырезанному силуэту на кусочке металла, но она там. Я поворачиваю монету, проверяю другую сторону. Круг, связанный с бугорком и двумя выступами на конце. Похоже на ключ.
— Кори? — голос Алекто разносится эхом. — Ты в порядке?
Я глубоко вдыхаю, злясь.
«Она врала мне. В лицо».
— Порядок, — говорю я резче, чем хотела. — Я буду через минуту, — добавляю я, заставляя себя звучать мягче.
Звучать так, будто я не знаю.
Она сказала доверять ей, быть терпеливой, и что она поможет мне. Но она не ходила к нему. Она использовала то, что узнала обо мне и Бри, попыталась втянуть меня в их мир. Она выдумала, что Аид был злодеем, а она — подругой, и я поверила ей. Я снова тихо рычу. Это задевает меня. Я снова доверяю кому-то, считаю ее на своей стороне, и меня снова обманывают. Я ужасно сужу характер. И теперь придется выйти и сделать вид, что все хорошо.
Я сжимаю монету в кулаке, глубоко дыша. Я могу это сделать. Я переживала худшее. Нужно просто добраться до конца дня, а потом Аид вернется, и я проверю свою силу. И если будет слишком, я смогу использовать монету и уйти домой. У меня есть варианты. Контроль теперь у меня.
— Кори? — снова зовет Алекто.
— Иду, — говорю я.
Я убираю монету в угол, чтобы она не блестела на свете.
Я дрожу, покидая пещеру.
Алекто ждет меня с теплой улыбкой на милом лице. Что-то трескается в моей груди.
— Я понесу тебя, — говорит она, шагая вперед, пока я тянусь к веревке, и мне сложно не оттолкнуть ее, не накричать на нее, что я знаю, что она сделала, что она делала.
Я рада, что Мегера вырыла другие семена. Они были бы уже секвойями, если бы она этого не сделала.
— Спасибо, — говорю я, даже выдавливаю улыбку, а она подхватывает меня. У ее груди я ощущаю ее знакомый запах пыли и девушки, а потом она опускает меня, улыбаясь, и я нее знала, что сердце может быть разбито, но все еще работать.
— Мы начинали думать, что ты упала в воду, — говорит Гермес с каплей паники на лице, а потом отворачивается. — Надеюсь, тебе лучше.
Я запинаюсь об одеяла, поднимаю их, как щит, на себе, не могу остановить дрожь. Я ощущаю их взгляды, смотрю на потрепанную шерсть одеяла, боясь, что они поймут по моему лицу, что я знаю правду.
— Что такое? — спрашивает Мегера. — Что-то тебя тревожит?
— Нет. Я… да, — говорю я, когда Гермес тихо кашляет. — Мне не очень хорошо.
— Тебе нехорошо? — повторяет напряженно Мегера.
— Голова болит. Я — человек. Так бывает, — рявкаю я.
— Мне нужно идти, — голос Гермеса громкий, но я не поднимаю головы. — Было приятно поговорить, Кори. Уверен, я еще тебя увижу. Может, завтра?
— Да, — говорю я.
— Тогда завтра, — говорит он.
Иронично, я больше всего хочу сейчас в свой сад. Я хочу рыть. Я хочу работать до пота и голода. Я хочу погрузиться в ванную и дать воде смыть боль. А потом встать и сделать это снова. Что сейчас в другом саду? Живы ли растения? Справятся ли они?
Фурии отвлекают меня от мыслей.
— Что тебя тревожит? — Мегера хмурится, садясь передо мной на корточки, заставляя смотреть на нее. — Ты не в порядке. Гонец трогал тебя без разрешения?
— Что? Нет! — говорю я. — Нет. Почему ты так думаешь?
— Он — божество, а ты — девочка, — говорит Тисифона, Алекто кивает.
— Вы оба странно себя ведете, — говорит Мегера. — Дерганые, рассеянные.
— Не из-за него. Мне немного плохо, и все. Так бывает, — они смотрят на меня. — Он меня не трогал, обещаю.
— Ты расскажешь нам, — это не вопрос, а приказ. — Если хоть кто-то тебя тронет, — продолжает она.
Я сглатываю, вспоминаю мои пальцы в руке Аида, его лицо близко к моему, его слова перед тем, как он ушел, все во мне трепещет.
Они не спрашивали о поцелуе с Аидом. Может, Алекто не рассказала им, хотя я сомневаюсь. Может, это еще одно смертное, что они не понимают. Я не могла объяснить, что я ощущаю себя странно из-за этого до сих пор. После сегодня стало хуже.
— Кори? — голос Мегеры тихий, змеиный. — Ты должна рассказать нам.
Я плохо врала, хотя Бри пыталась научить меня ради нас обеих. Она могла смотреть в глаза материи и клясться, что мы ничего не делали, но едва миссис Давмуа смотрела, я краснела, и все всплывало.
«Тебе хорошо, — говорила Бри. — Твой папа не как моя мама. Если бы я не врала, мне ничего не разрешали бы делать. Это необходимое зло».
И я соглашалась, пока она не соврала мне.
— Потому что ты теперь наша, — продолжает Мегера. — Наша сестра. Оскорбление тебе — это оскорбление нам. Нападение на тебя — нападение на нас, — она впивается в меня взглядом, словно может прочесть правду в моем черепе, вырезанную в кости.
Моя кровь холодеет.
— Тайн быть не может, Кори.
— Да, — говорю я. — Никаких тайн. И лжи.
Тень мелькает на ее лице, но она кивает.
— Никаких тайн и лжи, — говорит она и садится за мной, обнимает меня. Я позволяю ей, потому что так безопаснее, чем смотреть на нее. — Что ты делала с Гонцом? — спрашивает Мегера, лениво гладя когтями мою руку.
— Мелочи, — я стараюсь звучать спокойно. — Мне стало плохо почти сразу, как вы улетели. Мы болтали.
— О чем говорили? — спрашивает Мегера, ее ладони двигаются к моим плечам, массируют их, большие пальцы водят круги за моей шеей.
— О пустяках. О людях и божествах, — я импровизирую, понимая, как близко ее ладони к моему горлу. — Как я отличаюсь от него. От вас.
— Нет, ты как мы, — исправляет Мегера.
— Ты теперь одна из нас, — Алекто садится рядом со мной, берет меня за руку, гладит ладонь пальцами. — Сестра.
— Нет, — говорю я резче, чем хотела. — И не смогу быть. Посмотрите на себя. И на меня. Мы разные.
— У тебя будут крылья, — дыхание Мегеры щекочет мою шею, посылая холодок по моей спине. — Ты полетишь, как мы. Ты будешь как мы. Скоро.
Я открываю рот, чтобы спросить, как, но останавливаюсь. Я вижу себя в будущем с крыльями рептилии за спиной, ногти стали длиннее и толще, изогнулись, как когти. Зеленая чешуя в форме листьев покрывает мою кожу, как броня. Мои глаза черные, как у них, человечность пропала. Я дрожу, и сестры гладят меня, водят ладонями по лопаткам и спине. Я думаю о том, что оставила в саду за стенами. Вдруг появление крыльев не кажется чем-то невозможным.