Вот и сейчас я произвожу необходимую адаптивную коррекцию и бросаю взгляд на двух обвиняемых.
Не сердитесь, Натали и Роман, но в данном случае я не могу вам помочь. К тому же, между нами говоря, сейчас не тот момент в моей жизни, когда мне хочется за вас вступаться. Я такого о вас наслушалась, что пребываю в шоке. Не знала, что вашему виду до такой степени чуждо сострадание.
Так я думаю, но ничего подобного не произношу. Пифагор смотрит на меня с упреком. Терпеть не могу, когда на меня незаслуженно вешают вину! Хуже всего то, что я уже чувствую себя виноватой.
– И все же, – мурлычу я, – пусть я и не отрицаю гнусности людей, нельзя не привлечь ваше внимание к тому, что у правил есть исключения. Два человека, находящиеся здесь со мной, совсем не такие, как их порочные соплеменники.
Этот мой ход Пифагор, судя по движениям его ушей, одобряет, поэтому я продолжаю в том же духе:
– Двух этих людей я прекрасно знаю, мы тесно общались. Я вам гарантирую, что это в высшей степени достойные люди.
– «Достойные»? Что вы хотите этим сказать? – спрашивает Сен-Жюст.
– Моя служанка всегда обращалась со мной безупречно.
– Ну и что? Вы, кошки, – любимцы людей, но истина при этом гораздо непригляднее. Они используют вас с единственной целью – отдохнуть и отвлечься.
– Знаю, знаю, мы для них – плюшевые игрушки.
Я тру себе правой лапой подбородок, чтобы выиграть время. Необходимо найти сильный довод. Лучшая защита – нападение.
– На самом деле вам просто завидно. Я всегда чувствовала, что свиньи мечтают быть домашними животными при человеке. Но мечта не осуществилась. Вам так хотелось быть их игрушками, но нет!
Мои слова вызывают шторм. Сен-Жюст готов лопнуть от злости. В зале поднимается враждебный ропот. Король Артур встает и властным жестом восстанавливает тишину.
– Знаете ли вы, – обращается ко мне Сен-Жюст, – что экологи Парижа требовали развернуть кампанию избавления от кошек?
– Глупости! С какой стати?
– Официальным обоснованием была забота о разнообразии видов птиц, белок, лесных и летучих мышей. Речь не шла, конечно, о том, чтобы перебить домашних кошек, целью было истребление бродячих.
– Кампания по массовому убийству кошек? Как-то не верится…
– Тем не менее именно об этом шла речь накануне Краха. Например, в Австралии некоторые экологи-активисты выступали за умерщвление всех восемнадцати миллионов живших на этом континенте на свободе кошек, их обвиняли в причинении вреда местной фауне. Ну, что вы скажете теперь, любительница понежиться в тепле человеческого дома и похрустеть сухим кормом?
Снова недовольный шум. Король Артур утихомиривает все стадо оглушительным хрюканьем и предлагает выслушать представителя защиты.
Я оборачиваюсь и спрашиваю сиамца:
– Ну, как я тебе?
– Отлично!
Кто бы сомневался! Бастет в своем обычном репертуаре.
Слово предоставляется мэтру Бадинтеру. Худой хряк занимает место перед Натали и Романом.
– Вы вегетарианцы? – спрашивает он их.
Какаду переводит, Натали спешит с ответом:
– Да, разумеется!
– Я с самого рождения не ем мяса! – вторит ей Роман. – Мои родители были веганами, они наливали мне в бутылочку соевое молоко.
– Таким образом, крови наших братьев и сестер нет ни на руках этих двоих людей, ни в их желудках, – заявляет адвокат. – Полюбуйтесь на их обувь: она не кожаная!
На счастье, Натали и Роман обуты в синтетические кроссовки.
– Пусть так, но они и пальцем не пошевелили, чтобы помешать содержанию животных в неволе, их забою и поеданию, – гнет свое Сен-Жюст. – Пускай они не убийцы и не потребители мяса, все равно они – их сообщники.
Однако Бадинтер не намерен сдаваться:
– Я вас не перебивал, вы тоже меня не перебивайте. Я намерен вызвать свидетелей защиты. Мой первый свидетель – …бык!
Все присутствующие поражены, памятуя описание этим свидетелем корриды. Могучее животное снова выходит к барьеру, и адвокат приступает к его допросу:
– Напомните нам цель вашего рождения.
– Цель – коррида, как я уже говорил.
– То есть люди поспособствовали вашему рождению для участия в этом представлении?
– В нем самом.
– Иными словами, не будь корриды, вас тоже не было бы на свете. Ни вас, ни многих ваших друзей быков. Вы согласны?
– Да, но…
– Продолжим. Ваше мясо не славится вкусом, гурманы наверняка считают его чересчур жестким, а значит, если бы не коррида, ваш вид вообще исчез бы, как мамонты и туры.
Зал реагирует негодующим хрюканьем и визгом, но Бадинтер невозмутимо гнет свое:
– Суровая правда заключается в том, что вы существуете благодаря людям. Считаю, минимальная признательность требует не приговаривать их к смерти, а сказать спасибо за то, что они сохранили вашу ветвь, поскольку без них она попросту прекратила бы существование.
– Ошибочная логика! – взвивается Сен-Жюст. – Природой быкам определено резвиться на лугу, а не лицедействовать на арене.
– Вы упомянули, мэтр, о семидесяти миллиардах забиваемых в год животных. Но разве жили бы эти животные без человека? Согласитесь, они просто не родились бы. А теперь, после крушения человеческой цивилизации, они смогут свободно размножаться всюду, где пожелают. Это, кстати, касается нас всех: свиней, овец, кур, гусей. Мы родились благодаря людям. Спору нет, они дурно с нами обращались, причиняя страдания: разлучали с детьми, запирали в клетки, ускоряли наш рост. Но само наше существование – их заслуга! Вспомните, сколько видов вымерло, потому что у человека не было к ним интереса: европейский лев, мексиканский гризли, черепаха с Сейшельских островов, дронт с острова Реюньон…
– Вы не уточняете, что причина исчезновения этих видов – то, что человек охотился на них, уничтожал источники их питания, среду их обитания, – перебивает защитника обвинитель.
– Завершайте выступление, чтобы мы могли перейти к голосованию, – требует король Артур, топая задней ногой.
– Мой второй свидетель – кот Пифагор.
Поглядим, кто сильнее – он или я.
Сиамец занимает свидетельское место.
– Полагаю, – обращается к нему Бадинтер, – у вас такая же прорезь во лбу, как у его величества.
– Вы правы. Похоже, всем нам сделали в лаборатории Университета Орсе одну и ту же хирургическую операцию.
– Не могли бы вы напомнить нам ее назначение?
– Это «третий глаз», позволяющий подключаться к человеческим компьютерам и получать содержащуюся в них информацию.
– Какую именно?
– Любую! Правда, только в спокойные времена. С некоторых пор вход в Интернет заблокирован вирусом.
– Я правильно понял, что люди предоставили вам доступ ко всем своим знаниям?
– Правильно.
– Знаниями, приобретенными за долгие века, они с готовностью поделились с простым котом… И с простой свиньей – с нашим королем!
От хрюканья зала дрожит потолок. Артур встает с трона и тычет в защитника своим раздвоенным копытцем:
– Что вы хотите этим сказать, мэтр?
– Много ли вы знаете видов, чья щедрость настолько велика, чтобы они допускали другие виды к своим знаниям, добытым тяжким трудом?
– Я протестую, ваше величество, – подает голос обвинитель. – Люди делали это не из щедрости, а ради своих якобы научных опытов. Обладатели дырки во лбу – не счастливые носители человеческого знания, а мученики!
– Продолжайте, досточтимый свидетель, – бесстрастно произносит Артур. – Мнение обвинителя не должно сбивать вас с толку.
Сиамец собирается с духом и объясняет с максимальной обстоятельностью:
– Женщина, организовавшая мое участие в этих опытах, в конце концов решила забрать меня к себе и прекрасно со мной обращалась.
– Какой приговор для этих людей вы предпочли бы? – спрашивает король Артур.
– Я за оправдание, ваше величество. Считаю, что от них больше добра, чем зла. Лично я их прощаю. И вообще, мне кажется, что прощение – признак развитости вида.
– Благодарю за ваше мудрое свидетельство, господин Пифагор, – произносит Бадинтер.
Сен-Жюст тоже хочет что-то сказать, но король заявляет, что разбирательство и так затянулось, ударяет молоточком и предлагает двенадцати присяжным удалиться в комнату для совещаний.
Мы молча ждем их возвращения.
Я думаю о своем: вот приду к власти – непременно обзаведусь отличительным символом, вроде короны Артура. Надо будет носить нечто, ясно указывающее на мое превосходство над остальными. Что-нибудь заметное издали и внушающее уважение. Необязательно корону из позолоченной бумаги. Первое, что приходит мне в голову, – лавровый венок, как у римских императоров. Уверена, он пойдет к моим зеленым глазам. Но лучше что-нибудь поженственнее, в большей степени присущее кошкам, например, венок из цветов. Цветы должны сильно пахнуть и ассоциироваться с моим правлением.
Нашла! Алые розы!
Мое правление будет организовано вокруг символа моего статуса. На голове венок из алых роз, на шее подвеска, в которой заключены все знания человечества. Я потребую, чтобы ко мне обращались «ваше величество» – получается же у свиней обращаться так к своему королю.
Хорошо бы внедрить формулу, напоминающую подданным, кто такие они и кто такая я.
«Ее величество Бастет Первая»?
«Ее кошачье величество»?
Эврика! «ЕЕ КОШАЧЬЕ ВЕЛИЧЕСТВО».
Присяжные возвращаются и сообщают, что готовы огласить вердикт.
– Кто считает, что обвиняемые невиновны? – спрашивает король Артур.
Поднимается всего одна нога.
– Кто воздержался?
Еще одна поднятая нога.
– Кто считает, что они виновны?
Остальные десять присяжных дружно поднимают правую ногу.
До меня доходит, что это судилище – маскарад, что обвинительный приговор был предопределен с самого начала.
– Один голос против осуждения, один присяжный не определился с выбором, десять голосов за. Два человека признаны виновными, и с ними поступят так же, как они поступали с нашими собратьями. Приговор – смертная казнь и переработка на колбасное изделие. Стопроцентная человечина!