– Мэтью?
– Держись, – отрезал он. Потом с трудом встал на ноги, перегнулся через край корзины и… исчез.
– Мэтью! – закричала принцесса.
Сдавленный смех был ответом на ее крик. Через мгновение из-за корзины показалась голова Мэтта. Он усмехался с очевидным облегчением.
– Все хорошо. Мы на земле.
– Мы? – Татьяна постаралась встать, но корзина все еще покачивалась. – Это место не кажется мне слишком твердым.
– Ну, я на земле. А ты все еще свисаешь с дерева, – он протянул руки. – Иди сюда.
Она пробралась к нижнему краю корзину и фактически упала в его объятия.
– Ох, Мэтью, я была уверена, что мы погибнем.
Он крепко прижал ее к себе.
– Должен признаться, что там, на мгновение, я подумал о том же.
Татьяна уткнулась лицом ему в грудь.
– Мне бы не хотелось потерять тебя вот так.
– Я бы не хотел терять тебя вовсе.
Все то долгое время, что Мэтт обнимал ее, Татьяна изумлялась, почему в гуще всего этого кошмара, все, о чем она могла думать, так это как сильно она его любит.
– Тем не менее, мы теперь находимся в довольно-таки неприятном положении, – Мэтт испустил глубокий вздох и отпустил ее.
Как один, они взглянули вверх. Корзина, или то, что от нее осталось, висела под опасным углом всего в нескольких футах над землей, ее канаты и веревки свисали с деревьев. Над ними, в глубоких сумерках, призрачными тенями, бледными и неземными на фоне веток, свисали длинные обрывки тафты.
У Татьяны сжалось сердце при мысли об аэростате.
– Ох, Мэтью, твой воздушный шар. Он уничтожен.
– Да, ну что ж, тогда… – отрезал Мэтт, словно это не имело значения. – Мы сделали все, что могли. Мы упали на самом краю поляны. Еще футов десять или около… – Он пожал плечами. – Нам бы ничего не помогло. Это полностью моя вина. Я должен был еще раз проверить страховочный трос и топливо, прежде чем мы поднялись вверх. Кроме того, я знаю, что лучше не подниматься, если внизу никого нет, чтобы помочь в случаях затруднений. – Он покачал головой. – Я оказался крайне глуп и должен быть благодарным, что нам удалось выжить.
– Ты сможешь восстановить его? – с надеждой спросила она.
– Посмотри на это, Татьяна, – он схватился за часть прутьев и изо всех сил дернул. Они с легкостью остались в его руках. – В корзине зияющие дыры, ее каркас ослаблен нашим спуском по деревьям. Ее невозможно восстановить, только построить заново. Что касается системы обогрева… – он сердито махнул рукой в сторону спутанной массы веревок и проволок, в настоящее время свисающих с того, что некогда было полом корзины. – Здесь осталось мало чего, что можно спасти. А сам воздушный шар… – он покачал головой. – Это безнадежно.
– Ты, конечно, можешь начать все с начала?
– В этот шар я вложил все, что у меня было. У меня нет средств, чтобы начать все сначала.
– А мои деньги, которые я планировала заплатить…
– Я не собираюсь брать твои деньги. Неужели ты действительно думала, что я это сделаю?
– Почему бы нет? – Татьяна положила ладонь на его рукав. – Это только деньги. Меня они совершенно не заботят.
– Зато меня заботят! – Мэтью стряхнул ее руку и отошел на несколько шагов, глядя вдаль. – Возможно, тебе будет трудно это понять, но у меня есть желание добиться успеха самостоятельно. Заработать состояние своими собственными руками. Идея нелепая, я знаю, и в молодости я бы посмеялся над самой мыслью об этом. Но теперь… – он встряхнул головой, -…я не знаю. Мне не следовало бы тратить последние годы на такой абсурд, как аэростаты, воздухоплавание и прочее. У этих полетов нет будущего. Человек всецело отдан на милость ветра, нет никакой возможности поддерживать высоту на протяжении всего полета, к тому же существует несметное множество других проблем, которые я не буду даже начинать перечислять. И даже если бы я выиграл это нелепое соревнование… хотя сейчас это не обсуждается… это только дало бы мне средства для вложения в корабль. Не на покупку, а на простое вложение.
– Мэтью, – Татьяна никогда не видела его таким. Ее сердце сжалось от боли.
– В жизни всегда наступает момент, принцесса, когда ты должен подвести итоги того, кто ты и что ты сделал. – Он повернулся к ней лицом. – Я младший сын человека, чью мудрость и привязанность я не ценил, пока не стало слишком поздно. Я мужчина, который не боится летать, но испытывает страх перед своей собственной семьей. Я мечтатель, но от моей мечты не осталось ничего кроме сломанных прутьев и кучки изорванной тафты. – Он грубо рассмеялся. – Мне двадцать шесть лет, и я практически ничего не добился в этой жизни. Я самый настоящий дурак, ни больше, ни меньше.
Неожиданно гнев, быстрый и неразумный, охватил принцессу.
– Ты действительно дурак, Мэтью Уэстон. Поверить не могу, что не видела этого прежде.
Он с изумлением уставился на Татьяну.
– Твое сочувствие просто поражает.
– Тебе не нужно сочувствие. Тебе нужна хорошая встряска. Или порка. Или по голове стукнуть. Я не собираюсь растрачивать на тебя свое сочувствие. – Она положила руки на бедра. – Бедный Мэтью. Все, чего он хотел, так это летать по небу в поисках своей мечты. Конечно, это была неосуществимая мечта… более того, многие могли бы сказать, что она была нелепой… но большинство людей ничего не знает о своих мечтах. Большинство из нас живет жизнью, которая была выбрана не нами, жизнью, которую от нас ожидают другие, не считаясь с нашими собственными желаниями. И чего, в глубине сердца, мы искренне желаем. Тебе невероятно повезло, у тебя была возможность последовать вслед за своей мечтой. Тебе не помешало бы помнить об этом. Успех не имеет особого значения. Чаще важна не цель, а путь к ней. Разве до сих пор ты не наслаждался путешествием всей своей жизни? Разве ты не был удовлетворен собой и своим выбором?
– Большей частью, – медленно проговорил Мэтт.
– Тогда тебе не на что жаловаться, – ее голос стал громче, – конечно, ты не заработал себе состояние, и, возможно, никогда этого не сделаешь. Но действительно ли это имеет значение?
– Должен признаться, бедность потеряла изрядную долю своей былой привлекательности. – В сгущающееся темноте Татьяна не могла видеть выражение его лица, но предположила, что его губы подернулись в легком намеке на улыбку.
– Ты просто должен придумать другой способ нажить состояние. Ты умный человек. Я совершенно уверена в твоих способностях.
– Ты уверена? – теперь не было никаких сомнений, что Мэтью улыбается.
– Всецело, – надменно заявила Татьяна. – Кроме того, я решила снять свое предложение. За наше приключение я не заплачу тебе ни шиллинга.
– Еще как заплатишь, – он рассмеялся, схватил ее за руку и притянул в свои объятия. – Ты назвала это своим приданным, если я правильно припоминаю.
– Ты сказал, что не возьмешь моих денег.
Мэтт посмотрел ей прямо в глаза с чуть лукавой улыбкой на лице.
– Я передумал. Я хочу владеть тем, что по праву мое.
Ее сердце гулко заколотилось в груди.
– И что же это?
– Женщина, на которой я женился, – Мэтью уткнулся носом в ее шею. – В моей кровати.
Татьяна вздохнула, глубоко, чуть дрожа.
– Здесь нет никакой кровати.
– Нет? – его губы скользили по ее горлу, и дрожь удовольствия прошлась по ее телу. – Я не заметил.
Она закрыла глаза и откинула голову.
– Как и я.
Ее бедра прижались к его, и она смогла почувствовать твердое свидетельство его желания. Было ли это облегчение от того, что они выжили, или постоянно сохраняющееся напряжение между ними, или просто нетерпение от того, что ее тело наконец-то встретилось с его, но она не могла больше ждать.
– Здесь, Мэтью, сейчас.
– Здесь? – его слова поддразнивающе коснулись ее кожи. – Здесь?
– Да, – Татьяна старалась сохранить ясность мысли.
– Я не знаю, – он прошелся легкими, как крылья бабочек, поцелуями по ее шее, и сдернул платье с ее плеч. – Едва ли это кажется подходящим.
– Ты самый раздражающий мужчина, – выдохнула она, осознавая только его прикосновения к своей коже, теперь ставшей чересчур горячей и слишком чувствительной.
– Сначала мы должны развести огонь, – его руки скользнули вниз, лакая ее ягодицы, а губы шептали слова прямо напротив ее кожи.
– У нас всегда был огонь, – ее губы встретились с его, а руки обвились вокруг его шеи, притягивая его как можно ближе к ней. Его руки сжались вокруг нее, ее грудь оказалась плотно прижата к его груди, ее бедра крепко прижались к его.
Не разжимая объятий, они опустились коленями на землю. Желание, страсть и долгие ночи без него овладели ею с такой настойчивостью, которую невозможно было отрицать. Под его губами ее рот раскрылся, и его язык встретился и переплелся с ее. Она хотела вкусить его. Выпить. Поглотить.
Без всякого предупреждение он оторвался от нее и встал.
– Мэтью! – негодование и раздражение прозвучали в ее голосе.
– Терпение, принцесса. – Он отошел от нее, схватился за низко висевшую ветку дерева, подтянулся и уселся на нее.
– Что ты делаешь? – она вскочила на ноги.
– Лови.
В сумерках раздался шелест и треск ткани, и в следующий момент большой кусок тафты упал ей на голову. Она изо всех сил пыталась освободиться, когда услышала приглушенное «Уф» спрыгнувшего с дерева Мэтью.
– Позволь мне, – он снял с нее тафту, которую аккуратно бросил на землю, потом самым театральным образом поклонился ей: – Выше величество, наша постель ждет нас. – Его голос неожиданно стал серьезным. – Очень долго она нас ждала.
– Слишком долго, – тихо сказала Татьяна. И не говоря ни слова, она развернулась и выскользнула из своей одежды.
Было очень странно находиться полностью раздетой на улице, словно отсутствие стен и потолка не сковывают дух, точно так же, как отсутствие одежды не сковывает тело. Каким же прекрасным было ощущение свободы, а здесь и сейчас особенно. Словно они были неотъемлемой частью травы и деревьев. Словно они не разлучались с землей, были с ней одним целым.