– Какую пену сегодня возьмем – с запахом лаванды или пиона? – спрашивает Мэри, держа в руках две бутылки вспенивающегося геля для ванны.
– Пожалуй, для разнообразия я хотела бы попробовать ту новую, с ароматом ландыша. Она напоминает мне мою молодость, когда я душилась «Мюге». Восхитительный аромат. «Мюге де Буа»… Он очень нравился моему мужу, Хью.
– Значит, ее и нальем. И вы будете благоухать, как весенний сад, да? – Мэри протягивает Эвелин руку, помогая ей встать, затем снимает с ее хилого тела оставшуюся одежду, заводит ее в ванну, усаживает на встроенное литое сиденье и накидывает ей на плечи полотенце, чтобы она не замерзла, пока будет набираться вода. Эвелин предпочла бы искупаться сразу после завтрака или вечером перед сном, но в лечебнице время купания зависит не от предпочтений пациентов, а от наличия персонала, поэтому она принимает ванну непосредственно перед обедом.
Зато на встречу со своими гостями я приду чистой, благоухающей и сытой. После обеда я вздремну и, отдохнувшая, посвежевшая, буду вполне готова противостоять своим инквизиторам. Скорей бы уж. Меня станут допрашивать, но это не будет иметь ничего общего с теми допросами, свидетелем которых я была много лет назад. На тех допросах пленники были запуганы и сломлены, а здесь ситуацию буду контролировать я, а не следователи.
Вода пенится, источает душистый аромат, наливаясь в ванну. Мэри то и дело проверяет, не слишком ли она горячая, не слишком ли холодная.
– Раньше я любила плавать в холодной воде, – произносит Эвелин.
– Не может быть!
– Да-да, любила. Считалось, что для нас это полезная процедура. Говорили, если мы попадемся в лапы к немцам, нас, возможно, будут запихивать под ледяной душ, и мы должны быть привычны к холодной воде – на всякий случай. А здесь вода в самый раз, как в сказке про Златовласку.
– Про кого? – переспрашивает Мэри, перекрикивая шум льющейся воды.
– Про Златовласку и трех медведей. Помните, дорогая, одна миска с овсянкой очень горячая, вторая – слишком холодная и третья – в самый раз, как сейчас вода в ванне.
– Ой, с вами не соскучишься, – качая головой, Мэри дает Эвелин кусок чистой фланели. – Ну все, ванна наполнилась. Я потру вам спину, а вы мойте свои интимные места.
Она раздувает щеки:
– Фу, ну и жарища. Может, для вас температура и в самый раз, а я взмокла, как хрюшка.
– Сочувствую, дорогая. Так всегда бывает, когда ждешь, пока наполнится ванна. Но я теперь согрелась, мне тепло, уютно, так что давай немного приоткроем дверь ванной? Впустим свежего воздуха?
Мэри открывает дверь, обмахиваясь сухим куском фланели:
– Уф-ф, так гораздо лучше! Ну что, давайте купаться?
Какое-то время они обе молча орудуют мочалками. Натерев Эвелин спину, Мэри принимается за ее ноги.
– Глядя на меня теперь, невозможно представить, что в свое время я неплохо играла в крикет, да?
– Ну вы даете, миссис Т-К! – смеется Мэри. – В следующий раз поди скажете, что вы и в футбол гоняли.
– В крикет я играла с братом Чарльзом. Он был потрясающе быстрым боулером.
– А мы в школе играли в раундерс[51], – говорит Мэри.
– Бог мой, в раундерс я не играла с… ну да, с самой войны. Тогда крикетного инвентаря у нас с собой не было, вот мы и резались в раундерс. Теннисным мячиком и рукояткой от метлы. Ох, и веселились же.
– Где это было?
– В Кемберли, где я проходила военную подготовку. Мы все были молоды. Некоторые девчонки попали туда прямо со школьной скамьи. По-моему, я из них была самая старшая. К тому времени я уже овдовела, так что для самых юных была вроде матери, – Эвелин смеется, выкручивая свою мочалку. – Бедовые были девчонки!
– Ну вы-то точно. Наверняка самая озорная из всех.
– Не понимаю, о чем ты, Мэри. Я вела себя безупречно. Должна была подавать пример остальным. Они же были совсем юные, почти подростки.
– Да ну вас! Поди в ту пору вокруг вас красавчики офицеры вились, щеголи в военной форме. Сколько таких историй!
– Ну позже мы, было дело, водили знакомство с симпатичными летчиками. Особенно хороши были поляки – обаятельные ребята и чертовски красивые. Они рассказывали удивительные истории о том, как бежали к нам из Польши. Некоторые через всю Францию пешком прошли, представляешь? Поразительно, да?
– Ничего себе! Пол-Европы прошагали? Я в свой выходной пока до Гилфорда дойду, одышка замучит.
– А они все были очень целеустремленные ребята. Многим пришлось на лыжах пробираться через Альпы, – Эвелин на мгновение умолкла. – Я тоже в Германии после войны каталась на лыжах – Skilaufen, как мы говорили.
– Наверное, это было нечто. Заснеженные горы, красота вокруг, да?
– Да, это было увлекательно, – подтвердила Эвелин и, помолчав, добавила: – То время я никогда не забуду.
Глава 75Миссис Т-К
30 ноября 2016 г.
– Мэри, после обеда ко мне придут гости. Я хотела бы принять их в библиотеке одна. Пожалуйста, проследи, чтобы нас не беспокоили.
Эвелин ковыляет по коридору, застеленному темным узорчатым ковром, и останавливается перед зеркалом в золоченой раме. Поправляет кудрявые волосы, пристально рассматривает свое улыбающееся отражение, проверяя, не застрял ли в зубах шпинат во время обеда, не размазалась ли губная помада. Впрочем, косметика, прическа – все это не имеет значения. Эвелин знает, что уже давно не производит на мужчин особого впечатления, но все же хочет выглядеть ухоженной. Шаркая, она идет дальше, усаживается в комнате для приема гостей, где по стенам стоят книжные шкафы, и ждет – ждет, когда раздадутся голоса. Но слышит только размеренное тиканье каминных часов, вторящих биению ее сердца.
– Пришли ваши гости, миссис Т-К, – громко объявляет Мэри, пропуская в комнату Пэт и инспектора Уильямса. – Принести вам чай с пирожными?
У обоих гостей вид такой, что им не нужны ни еда, ни питье, лишь бы скорее убраться отсюда, но Эвелин отвечает:
– Будь так любезна, Мэри. И, может быть, ты сегодня найдешь для нас сладкие пирожки с изюмом и миндалем?
– Мы ненадолго, тетя. Это не светский визит, – Пэт снимает с себя неопрятный плащ.
– Да, понимаю. Но я все равно хотела бы проявить радушие к своим гостям, – Эвелин улыбается племяннице и инспектору. – Садитесь, прошу вас.
Пэт раздраженно качает головой.
– Миссис Т-К, насколько я понимаю, вы хотели меня видеть? – говорит инспектор. – Значит, что-то вспомнили, да?
– Да, вспомнила, – Эвелин сует руку в сумку. – Так, куда же я положила?
Пэт, замечает она, поводит глазами. Может, сначала подразнить их? Недолго, всего несколько минут. Жаль было бы не использовать такую возможность, тем более что, скорее всего, она забавляется в последний раз.
– Только что он был здесь, я же точно помню, – одну за другой она медленно достает вещи из сумочки. Ручка, два наточенных карандаша, компактная пудра, губная помада, чистый носовой платок, упаковка бумажных салфеток, кошелек. Она сует руку глубже и извлекает тонкий черный блокнот с точилкой. Глядя на Пэт, помахивает перед ней носовым платком:
– Держи, дорогая. Я же знаю, у тебя с собой никогда нет чистого носового платка.
Фыркнув, Пэт берет у тети белый кружевной платок и садится, стискивая его в руке.
– Надеюсь, ты помнишь, где, по твоим словам, ты записала важные сведения. Ты уж сегодня постарайся не морочить нам голову, не трать наше время. У нас дел по горло.
Инспектор Уильямс, упершись руками в колени, подается вперед всем телом.
– Вы что-то вспомнили и решили мне рассказать? – мягким тоном спрашивает он.
Эвелин листает блокнот, одну за другой переворачивая страницы.
– Ага, вот, – произносит она. – Стивен Робинсон.
– Совершенно верно. В прошлый визит я спрашивал у вас про полковника Робинсона. Вы вспомнили, что снова встречались с ним?
– Думаю, да.
– И вы помните, когда это произошло?
– Точно не скажу. А это важно, инспектор?
– Может быть. Давайте так: вы просто расскажете мне то, что вспомнили, хорошо? – улыбается он.
Очень симпатичный молодой человек, думает Эвелин. Очень приятный и отзывчивый, не то что Пэт. Она с удовольствием пообщалась бы с ним подольше, но рано или поздно игра должна закончиться. Эвелин смотрит на страницу в своем блокноте. Она почти пустая. Кроме двух букв «СР» на ней больше ничего не написано. Правда, Эвелин и не нужно было ничего записывать, она и так все прекрасно помнит. Она поднимает глаза на инспектора и улыбается:
– Конечно, я расскажу все, что помню. Кажется, вы говорили, что он давно исчез и никто не знает, куда он подевался?
– Совершенно верно. Именно это я сказал в нашу последнюю встречу. Он так и не объявился. В начале 1986-го как-то вышел из дома и будто сквозь землю провалился. С тех пор от него не было ни слуху, ни духу.
– Я знаю, что с ним стряслось, – Эвелин роняет блокнот в сумку и туда же убирает остальные предметы, один за одним, не торопясь, раскладывает их по отделениям, силится запихнуть карандаши в узкий кармашек. Она слышит, как Пэт театрально вздыхает, но не реагирует на племянницу.
– Вот как? Вы расскажете, что вам известно?
Убрав все вещи на место, Эвелин защелкивает сумку и улыбается, словно намерена сообщить чудесную новость.
– Конечно, расскажу – в награду за вашу доброту и терпение. Я ясно помню, что произошло. Такое не забывается, – сделав паузу, она вдруг заявляет: – Я его убила.
Следователь и Пэт вытаращили глаза.
– Тетя! – восклицает племянница, поворачиваясь к своему спутнику. – Что за бред?! Опять дурака валяет. Так и знала, что мы зря потратим время!
Но инспектор Уильямс вскидывает руку, веля ей молчать.
– Зачем вы это сказали, миссис Т-К? – спрашивает он. – Почему вы решили, что убили его?
– Потому что я помню, как я его убивала. Помню очень хорошо.
– Вы уверены? Подумайте как следует, прежде чем дадите ответ.