Сейчас я утратил всякий контроль. Меня часто стало посещать ощущение нереальности происходящего. Как только мне начинает казаться, будто я снова хозяин положения, почва опять уходит из-под ног, и я мечусь, очертя голову, между чуждыми мне мыслями. Мне не за что зацепиться. Иногда я боюсь потерять разум. Моя обычная жизнь кажется мне такой далекой, что я уже не понимаю, чем я раньше занимался и правда ли это был я. Как многого я тогда не понимал.
Шоры упали с моих глаз.
Теперь мне известно, что такое страх. Подлинный страх. Я знаю, как он пульсирует, словно кровоточащая рана, и понимаю: когда он подступит, мне не защититься.
Больше всего на свете я хочу узнать, кто он – тот, кто был готов убить меня за пачку купюр и горсть золотых украшений. Где он, чтобы я мог сразиться с ним? Сжать в кулаки все, что я чувствую, и встретиться с ним на равных условиях.
Только чтобы он был без маски, чертов слабак.
Около недели назад я звонил в полицию. Личность преступника по-прежнему не установили.
Проект гостиницы развивается без меня, я попросил Каролину найти другого партнера. Проект не развалился, и это вызывает у меня двоякие чувства, хотя я сам разорвал контракт вопреки протестам заказчика. Еще недавно я был незаменим и мое участие считалось непременным условием, и вот я вышел из проекта, а чертежи все равно продолжают разрабатывать.
Моя значимость оказалась химерой. Как и многое другое, насколько я теперь понимаю. Иллюзии развеиваются одна за другой, и мне кажется, будто я вижу теперь мир вокруг и всю мою жизнь иными глазами. Я суетился, пытаясь доказать собственную значимость, но куда она делась в решающий момент?
Возможно, я постоянно чувствовал себя загнанным как раз оттого, что правда все время мчалась за мной по пятам.
Меня легко заменить, как и любого другого. Мы – всего лишь тела, погруженные в огромное море; как только мы исчезнем, пространство, которое мы занимали, быстро заполнится, и от нашего присутствия не останется и следа.
И в то же время я начал подозревать чудо. В том, как случай бродит на протяжении миллионов лет. Время текло сквозь поколения предков, и на каждой развилке множество людей сделали именно тот выбор, который был нужен, чтобы я появился на свет. Бесконечная череда случайностей. Эта мысль успокаивает меня. Позволяет почувствовать себя частью чего-то большего. Ведь что бы ни случилось, даже после своей смерти, я все равно останусь отцом своих детей. И это – единственная непреходящая ценность, которую у меня невозможно отнять. Я внес свой вклад в существование человеческого рода, и поэтому мой скромный отпечаток в вечности имеет значение. Я – всего лишь несущественное звено, которое совсем скоро забудется, маленький потухший факел, и в то же время – часть огромной сети, которая произвела на свет Майю и Вильяма.
Это и было мое предназначение. Единственное, что просила меня сделать Вселенная.
Все остальное – мишура.
Способ времяпровождения.
Об этой мишуре я и начал размышлять. Почему я делал тот или иной выбор, никогда не пытаясь изменить мир к лучшему. Моя главная роль была и остается той же, что у племенного жеребца. Проектировать дома – вполне достойное занятие, но, честно говоря, я проектировал их не для других, а исключительно ради себя. Я хотел восхищать других своим мастерством и, не в последнюю очередь, зарабатывать деньги. И чем больше, тем лучше. Добиться хорошего положения в обществе. Выделиться из общей массы.
Активную общественную позицию от родителей я не унаследовал. Почему – не знаю. Знаю только, что где-то на полпути закралось подозрение: лучше всего вкладываться в себя. «Because I'm worth it»[12].
Каждый в ответе за свою собственную жизнь. «Магнум» – слишком вкусно, чтобы делиться»[13].
Ночи напролет я сижу в Интернете, пытаясь понять, почему я никогда не ставил под сомнение идеи, управлявшие моей жизнью. Как будто, руководствуясь коллективным суперэго, я знал, к чему должен стремиться, я даже не помню, чтобы когда-нибудь делал осознанный выбор. Вместе с другими меня вертит в гигантской воронке, где никто до сих пор не задумался, куда она на самом деле ведет и кем контролируется.
«Для тех, кто довольствуется только лучшим»[14]. Я хочу знать, кто завладел моими потребностями. Кто взял на себя право решать, что для меня важно.
Почему мы с Òсой купили дом за девять с половиной миллионов, хотя нам вовсе не нужна такая большая жилплощадь? И почему именно в престижном микрорайоне? Зачем мы перестраивали кухню и ванную при том, что старые помещения прекрасно справлялись со своими задачами? Почему мы с Òсой, начав больше зарабатывать, стали больше тратить, и почему предпочитаем так много работать, хотя постоянно твердим, что ждем не дождемся отпуска? Мы живем в постоянном стрессе. Считаем его неотъемлемой частью нашего бытия, с которой надо просто смириться. Почему мы так поступаем? Кто навязал эти правила?
Почему мы верим, что это и есть наш удел, и люди так жили всегда?
Нас куда-то заманивают, и до сегодняшнего дня я целиком заглатывал наживку. Мне становится неловко при мысли о том, как легко я позволял управлять собой. Все, что я имел, обретало ценность лишь на фоне моего окружения. Мои мечты подпитывались за счет других. Как только друзья догоняли меня по уровню достатка, я начинал хотеть большего. Стремился к новым символам, которые покажут, что я преуспел чуть лучше.
Но в решающий момент ни статус, ни сколоченное состояние не смогли защитить меня. Против воли случая у них не было ни единого шанса.
Все это оказалось мишурой.
И что же мне теперь делать? Сейчас, когда я осознал, что жил с искаженной картиной мира? Мне остается лишь разбираться, почему так произошло. Пытаться понять. Найти объяснение тому, что я так легко встал в шеренгу и позволил превратить себя в послушного раба. Я должен понять систему.
В одну из недавних ночей я нашел часть ответа в Интернете. Все оказалось хуже, чем я думал.
В сентябре 1995 года в пятизвездочном отеле «Фэйрмонт» в Сан-Франциско состоялась встреча властных элит мира. Они назвали себя «Новым глобальным мозговым трестом». Пятьсот задающих тон политиков, руководителей корпораций, макроэкономистов, финансистов, ученых и медиамагнатов со всех континентов. Их целью было наметить пути развития следующего столетия – «проложить путь к новой цивилизации».
Собравшиеся обсуждали глобализацию экономики, экономический рост, снятие торговых барьеров и рационализацию. Что предпринять, чтобы темпы потребления не ослабевали? Прозвучало много идей. С помощью видеообразов можно было объединить человечество общей мечтой. Создать универсальный идеал бытия. Современные спутники способны усеять весь земной шар скроенными по единому шаблону примерами для подражания и сформировать общие потребности. Миллиарды людей соберутся у экранов телевизоров, их будут подпитывать общие страстные желания.
Границы стираются. Людей объединяет тяга к потреблению одних и тех же товаров.
Переходим к следующей проблеме. Как увеличить прибыль предприятий? Требовать от них социальной ответственности в условиях глобальной конкуренции сочли нецелесообразным. По этому вопросу царило единство мнений. В результате будущее человечества обобщили в простом соотношении – двадцать к восьмидесяти. В следующем столетии потребуется лишь двадцать процентов населения трудоспособного возраста. Этого вполне хватит, чтобы поддерживать мировую экономику на плаву. И неважно, где они проживают – компании обоснуются там, где находится самая дешевая рабочая сила. Таким образом, никто не будет до конца уверен, что сохранит свое рабочее место, работники станут уступчивее, а профсоюзы утратят свое влияние.
Оставалась лишь одна небольшая проблема: что делать с восемьюдесятью процентами безработных? Как успокоить их и убедить человечество смириться с несправедливостью?
Американский советник по вопросам национальной безопасности нашел средство. Во время встречи в оборот вошло понятие «tittytainment»[15]. «Titt» означает женскую грудь, дающую молоко, а «tainment» – окончание английского слова «entertainment», развлечение. Если только обеспечить пропитанием широкие массы (на встрече их часто называли плебеями), их можно будет держать под контролем с помощью одурманивающих развлечений. Достаточно занять их бессмысленными телепередачами, утопить в управляемых потребительских мечтах и кормить фрагментарной информацией, – тогда плебеи будут пребывать в неведении о том, что в действительности происходит вокруг. Критическое мышление исчезнет. Протестов можно не бояться, потому что никто не поймет, против чего выступать. Народ погрязнет в своих собственных проблемах, и организовывать будет некого.
Эврика!
Мировая властная элита объективно оценила преимущества предложенного процесса оболванивания и сошлась во мнении, что идея хороша.
Прошло двадцать лет после проведения конференции, и вот взгляните на меня. Мною манипулируют до мозга костей. Экономический кризис в разгаре – корпорации съезжают в страны с низким уровнем оплаты труда, а мы продолжаем охотиться за товарами по низким ценам, одновременно проклиная растущую безработицу. Планета задыхается от выбросов, а мы тем временем выбираем, кого из персонажей выгнать из популярных реалити-шоу. Ни я, ни кто-либо из моих знакомых вопросы политики не обсуждаем. И вряд ли когда-либо говорим о духовных ценностях. Нас не волнует несправедливость, пока она не затронет нас самих или наших детей – вот тогда мы поднимем бучу. Изредка может всплыть вопрос об изменениях климата, но большинство уже утратило к нему интерес. Мы испытываем поразительное равнодушие к окружающему нас миру. С куда большей охотой мы обсуждаем рецепты блюд, детали интерьера, увлекательные туристические маршруты и покупки – уже совершенные или планируемые. Иногда мы рассказываем о том, что чувствуем, и разбираем по косточкам наши отношения. Вечерами нас развлекают, скармливая чепуху вперемешку с насилием, а через равные промежутки времени не забывают пичкать рекламой, чтобы мы осознали, чего еще нам не хватает. Удовлетворения мы не достигнем никогда. Наша психика отравлена. Одержимые собственной жизнью, мы мчимся вперед с неутомимостью, свойственной лишь тем, кто в чем-то нуждается. Нас гложет ощущение, будто что-то не так.