Телевизионные комментаторы ликуют. 9,63 секунды. Новый олимпийский рекорд.
Иногда отношение к своим собственным невзгодам можно изменить очень быстро. На обратном пути к станции метро я избавилась от нескольких иллюзий. Поездка на метро занимает те же тридцать семь минут, но в этот раз время тянется значительно дольше.
Выйдя на станции Карлаплан, я позвонила однокурснице по юридическому факультету, которая, насколько я знаю, стала достаточно успешным адвокатом по уголовным делам. Она обещала проверить, что это за дело, и, если Кевин захочет, готова представлять его интересы.
Я прошу ее не из-за того, что он – мой родственник.
Хотя нет, наверное, отчасти и по этой причине. Потому что при более глубоком размышлении я начинаю испытывать необъяснимое чувство вины.
По пути домой захожу в продуктовый магазин в здании торгового центра. Пора пополнить запасы еды для завтраков. Отпуск закончился, завтра вновь вернутся будни, но в этот раз возвращение ощущается по-другому. Раньше я всегда стремилась вернуться на работу. Считала, что будничные рутины проще отпуска, который мы обязаны наполнить успешным содержанием. Может быть, пришло время сменить профессию? Найти себе новый жизненный путь, уже не основываясь на необходимости выиграть спор со своим отцом? Как раз когда я обдумываю такой поворот, раздается телефонный звонок. Поставив сумки с продуктами на кухонный пол, бросаю взгляд на экран мобильного телефона и вижу ряд цифр – значит, этот номер в моих контактах отсутствует.
– Слушаю, это Виктория.
– Добрый день, Виктория. Ведь я разговариваю с Викторией Бергстрём, дочерью Будиль, правильно?
– Да.
– Очень хорошо. Вы знаете, я близкая подруга вашей мамы, меня зовут Маргарета. У вас есть сейчас возможность поговорить, не отвлекаю?
У меня холодеет в груди.
– Нет, совсем не отвлекаете. Что-то случилось?
– Нет, или скорее да, но… Надеюсь, я правильно поступаю, что звоню вам. Просто мне кажется, вам надо знать о том, что ваша мама тяжело больна.
Кухня внезапно делается маленькой.
– Как больна?
– Тяжело больна. Она болеет уже давно, но в последние месяцы ее состояние значительно ухудшилось.
Будиль рассказала, что вы хотели на некоторое время прервать общение, но я думаю, вам бы лучше увидеться с ней.
– Это серьезно?
– Да, Виктория, к сожалению, серьезно.
«Насколько серьезно?» – хочу закричать я, но молчу. Я даже не двигаюсь, только чувствую, как мир вокруг сужается в тесный пузырь, охвативший меня целиком. Все понятно по ее тону, он выразительнее слов.
– Я знаю, насколько для Будиль важно, чтобы вы пришли. На самом деле, это сейчас для нее – самое важное.
Я прикрываю рот рукой. Чувствую, как подступают слезы. Произнесенные ею слова леденят душу.
Самое долгожданное от мамы.
– К сожалению, звонить вашей маме без толку, ее речь стала невнятной, и она перестала пользоваться телефоном. Но если хотите, у меня есть ключ от квартиры, потому что ей немного тяжело вставать, чтобы открыть дверь.
– Где она сейчас?
– Она живет в переулке Йорана Хельсинге в Старом городе. Если хотите, я встречу вас у дома.
Пакеты с продуктами остаются на кухонном полу.
Пока я жду такси, проходят самые долгие минуты моей жизни.
Андреас
«Идиот!»
– Тише!
А если я прижму руки к ушам, сильнее, еще сильнее. Я не хочу этого слышать!
– Оставьте меня в покое! Я хочу опять поговорить с тем, вторым.
«Его больше нет, маленький зассанец. Теперь в тебе живу я».
Смотрю на свое отражение в зеркале в ванной. Что-то закипает в моей голове, и кипит, и кипит. Мозгам мало места, они рвутся наружу. Кто-то подпитывает мои мысли извне. Голос тьмы пленил меня, окутав невидимым газом, и мне не выбраться. Я отрезан от внешнего мира, помощи ждать неоткуда.
Запах человеческого тела, смешанный с запахом мыла или дешевого одеколона. Теперь я вспомнил его. На школьном дворе. Он был несколькими годами старше меня и значительно сильнее. А другие, окружив нас, молча наблюдают. Никто не сбегает за подмогой, не позовет учителя, никто не придет мне на выручку. Когда это случилось впервые, я так испугался, что описался от страха. Зассанец! Нет никакого разумного объяснения, почему он выбрал именно меня, почему именно я раздразнил его интерес. Со временем я научился расслабляться и податливо принимать его удары, не оказывая сопротивления, потому что так он быстрее отстанет. Это постоянное чувство страха на переменах. Мой кошмар длился месяц, пока его внимание не переключилось на что-то другое.
Пол в ванной перекосило. Меня притягивает к сливному отверстию. Держусь за раковину – если отпущу ее, соскользну вниз по скользким керамическим плиткам, и меня затянет в канализацию.
За мной пришли. Взломав компьютер, отследили историю моих поисков в Интернете. Нашим беспроводным доступом манипулируют, управляя через него моими мыслями. Я выдернул все кабели, но и это не помогает. Воздух пропитан микроволнами. Они в курсе, что мне все известно, и теперь всеми силами хотят заставить меня молчать.
– Андреас?
Отец? Не может быть, он в Малаге, и я бы не услышал его голос оттуда. Просто голос тьмы хочет обмануть меня. Если бы папа был здесь, он бы спас меня.
– Андреас, это я, твой отец. Я отпираю дверь ванной снаружи.
«Идиот. Он не сможет помочь тебе. Тебе не уйти».
Вижу папино отражение в зеркале рядом с моим. Он кладет руки мне на плечи. Мы смотрим друг на друга, и он улыбается мне, но все равно выглядит грустным, а я по-прежнему не понимаю, реален ли он. Там, где он прикасается ко мне, покалывает, будто иголками. Òса наблюдает за нами, остановившись в дверях. Папа выводит меня из ванной и провожает в гостиную. По окнам стекает вода. Отец усаживает меня в кресло. Голова раскалывается. Тело гудит от усталости, но мне все равно тяжело усидеть на месте.
– Как ты, Андреас?
– Ты в Испании.
– Нет, я здесь. Òса попросила меня приехать.
Жена по-прежнему стоит в дверях.
– Òса на их стороне.
– На чьей?
– Она хочет заставить меня пойти к врачу, но я здоров. Она не верит моим словам.
«Идиот».
– Замолчите! Оставьте меня в покое!
Отец с Òсой обмениваются взглядами. Возникшая между нами невидимая стена пугает, но мне необходимо добиться, чтобы папа мне поверил. Он – мой последний шанс. Я поднимаюсь, и Òса вздрагивает. Папа кладет руку мне на плечо.
– Посиди немного, Андреас!
– Ты должен выслушать меня. Òса мне не верит.
– Я слушаю тебя. Присядь.
Моя записная книжка. Я присаживаюсь, достаю ее из кармана. Пролистываю до важной страницы и протягиваю отцу.
– Прочитай про себя, чтобы другие не слышали.
Отец начинает читать, но скоро захлопывает книжку и откладывает на журнальный столик.
– Но почему ты не читаешь дальше?
– Потом почитаем.
– Отдай ее мне.
Вздохнув, отец выполняет мою просьбу. Мне плевать, что меня могут услышать, он должен понять, мне необходимо найти важные страницы, чтобы папа поверил мне.
– Андреас. – Взяв меня за руку, он закрывает книжку. – Мы можем попозже почитать, что ты написал. Òса всего-навсего хочет помочь тебе, и мы с мамой тоже. Именно поэтому я приехал домой в Швецию.
Ноги дрожат и подергиваются. Их не удержать на месте. Смотрю на Òсу. Все тот же чужой взгляд, сопровождавший меня в последние месяцы. Она подходит и, присев на корточки, берет меня за руку – от ее прикосновения жжет кожу.
– Андреас, миленький, не злись опять. Я разговаривала с Каролиной.
«Зассанец».
– Она рассказала, что ты с марта не был на работе.
– Зачем ты разговаривала с ней?
– Из полиции пришло письмо. – Поднявшись, Òса подходит к книжному шкафу. Вскрытый с длинной стороны конверт лежит поверх книг.
– Вот видишь, папа, она читает мою почту.
– Òса была вынуждена это сделать, Андреас. Мы знаем, что произошло, полиция поймала грабителя. Они пытались связаться с тобой по телефону, но ты не отвечал.
Òса возвращается и берет меня за руку:
– Андреас, любимый, тебе надо было все мне рассказать. Я так многого не понимала. Если бы я знала, то, наверное, смогла бы помочь тебе раньше.
Слезы текут по лицу Òсы. В течение мгновения до меня начинает доходить лежащая практически на поверхности мысль. Но она исчезает вновь, прежде чем я успеваю осознать ее. Они перерезали все связи.
«Ты чувствуешь, как жжет руку, которую сжимает Òса? Это оттого, что она читает твои мысли».
Отдернув руку, я бросаю взгляд на телевизор, на розетку для беспроводного доступа в Интернет. Провода опять подключены. Она обманула меня. Я вскакиваю, чтобы выдернуть их из розетки, и в этот момент у отца звонит мобильный телефон.
– Да, хорошо. Входная дверь открыта, можете заходить.
Я с удивлением гляжу на него, потом на Òсу:
– Кто может заходить?
Бросив на меня быстрый взгляд, жена выходит в прихожую. Отец, улыбаясь, делает несколько шагов в мою сторону, а я, попятившись назад, повторяю свою вопрос:
– Кто к нам идет?
– Не бойся, Андреас, они только побеседуют с тобой. Они хотят помочь тебе. Тебе надо помочь, чтобы ты смог немного поспать. Если проспишь хотя бы одну ночь, сразу почувствуешь себя лучше.
Воздух в комнате сгущается. Он царапает кожу, от него чешется лицо.
– Кто поможет мне выспаться?
– Дежурная бригада из больницы в Накке. Все нормально, Андреас, не надо бояться. Мы с Òсой сами попросили их приехать.
«Не верь ему, они хотят убить тебя, зассанец».
Я выбегаю на кухню. Вижу из окна их автомобиль. Регистрационный номер КСЛ 173. Команда Сохранения Лжи. 73 – год моего рождения. Единица означает число лиц, подлежащих уничтожению.
Через открытую дверь кухни вижу отца. Из прихожей доносится приглушенная речь. У меня горит лицо. Их шаги слышны все ближе и ближе, но меня никто не готов защитить. Я один, совсем один. Никто мне не верит, и мне не на кого больше положиться.