– Здесь и сейчас вы можете отказаться, – вступил старейшина, – и у вас не будет пяти месяцев унижений и неприятностей. Многие успешные политики и предприниматели нашей страны не были членами Братств…
Старейшина неожиданно заржал, чуточку напоказ.
– Хотел соврать ради спокойствия слабаков, но не вышло. Мало таких, парни… мало!
– Испытания могут показаться вам бессмысленными, жестокими и унизительными, – снова президент, – и я хочу уверить вас… что так оно и есть!
Действительные члены братств засмеялись и заулюлюкали, всячески развлекаясь за наш счёт.
– Так оно и есть, парни! Но одновременно мы будем смотреть – как вы справляетесь в сложных ситуациях. Насколько вы находчивы, смелы, готовы выручить члена братства.
– Хочу напомнить, – подхватил старейшина, – что все здесь присутствующие прошли через испытания. Прошли их большинство президентов, сенаторов, конгрессменов, успешных предпринимателей, инженеров и учёных. А успешными они стали во многом потому, что взобраться наверх помогали им старшие члены братств, которые помнили их новичками. Помнили как людей находчивых, смелых… Как своих братьев!
– Станете ли вы нашими братьями, увидим через пять месяцев, – подытожил президент, нехорошо усмехнувшись.
Слова Берти о переезде в дом братства оказались несколько… преждевременными. Комфортабельный особняк с прислугой предназначался исключительно действительным членам братства, новички сюда попадали исключительно для развлечения старших.
Впрочем, всё это я знал заранее, так что особо не расстраивался. Да и проходил уже схожую программу в Берлинском университете… но в ежедневнике записал Отомстить Берти по-крупному. Забыть и отомстить ещё раз. Такую рассеянность нужно наказывать.
Берти, оказывается, отвечает в братстве за набор перспективных новичков, вот и нашёл перспективного меня. Уважаю такую преданность братству… но мы-то в недавнем прошлом компаньоны, которые прошли через реальные опасности и заработали большие деньги! Вместе.
Так что… преждевременных выводов делать не буду, но для Берти братство однозначно важнее меня. Галочку в мысленном ежедневнике…
– Жаба! – Прохаживающийся вдоль ряда из одиннадцати новобранцев старейшина вглядывался в лица и давал клички.
– Опоссум!
– Сопля! – Это Зака…
– … Команч[122]! – Это меня так припечатали, по мнению старейшины – метко и обидно… немного смешно.
Теперь, согласно законам братства, нужно представляться не как Эрик Ларсен, а как Команч Эрик Ларсен. Да-да… при знакомстве с девушками тоже, и преподавателям представляться именно так.
Прикрепив жетон новичка к шляпе, жду дальнейших указаний. Не мелочь, нет… новичок должен быть виден издалека, чтобы его можно окликнуть и послать за поручением. Или покуражиться перед девушкой, не без этого.
– … пей, пей, пей! – Скандировала толпа и я пил. Одно из испытаний братства, да… Проверка – сколько ты можешь выпить не теряя человеческого облика? Сколько вообще? И шантаж, не без этого.
Выпив порядка трёх литров пива, пьяненько улыбаюсь и воплем, – Вау! – раскидываю руки с оттопыренными большими пальцами в стороны.
– Ты так? – Подошёл улыбающийся Берти, внимательно заглядывая в глаза.
– Нормально, дружище, – показываю чуть большую степень опьянения, чем есть на самом деле. Не скажу, что очень уж устойчив к алкоголю, но как и любой студент со стажем, знаю массу мелких хитростей, позволяющих пьянеть не так сильно. Ну и свою дозу знаю, не без этого.
– Замечательно, – и тут же, без перехода, – а теперь танцуют все новички!
Очень театрально члены братства начали расступаться волной, открывая ровную площадку и стоящих рядышком улыбающихся чернокожих музыкантов. Повинуясь взмаху рукой, музыканты заиграли чарльстон, и Берти толкнул меня на площадку.
Наверное, выпитое пиво оказалось с добавками, и как я позже догадался, не совсем алкогольными. Так или иначе, но тело задвигалось под быструю музыку, и это однозначно не был чарльстон.
– Вот Команч даёт! – Одобрительно выкрикнул через полминуты худенький парнишка в сдвинутой на затылок шляпе, – не знал, что дикие аборигены могут так дрыгать ногами!
После слов комментатора послышался хохот, но вполне одобрительный. Танец пусть и не был знаком членам братства, но движения его вполне укладывались в существующую ныне танцевальную культуру.
– Силён! – Восхитился президент, – ну а чарльстон?
Киваю пьяненько (и чего это меня так ведёт?!) и показываю движения чарльстона. Не сказать, что я прямо-таки мастер, но в двадцать первом веке был завсегдатаем клубов, не пропускаю танцы и здесь. Больше года в этом времени, была возможность научиться!
Дальнейшее видел уже будто со стороны, с трудом контролируя тело-марионетку. Если бы не опыт медитативных практик, даже не знаю, как далеко бы зашло… тело.
– Вставай, – растолкал меня Зак, сонный и взъерошенный, со слипающимися глазами, – тебе к Маккормику сегодня.
– Твою… – начал было ругаться я, но компаньон сунул мне в рот тост с поджаренным яйцом и пихнул в спину.
– Ванна там. Братство вызвало такси[123], машины будут через десять минут. Давай!
Душераздирающе зевнув, Зак обдал меня непередаваемым ароматом перегара и нечищеных зубов и отправился будить остальных.
– Я всю ночь не ложился, – доложился он мне зачем-то, – моё задание на сегодня – разбудить и доставить вас на учёбу и стадионы.
– Братство? – Понимающе хмыкнул Маккормик, завидя мою помятую физиономию в строю будущих спортсменов, – ты не рухнешь на бегу от сердечного приступа?
– Не… – вяло мотаю головой, – ток разомнусь.
Похмелье потихонечку проходило, спасибо выпитым таблеткам от головной боли и главное – фляжке с коньяком. Окосел немного на старые дрожжи, ну да ничего, прорвёмся!
Проведя тщательную разминку, на которую некоторые спортсмены посматривали с пренебрежением, собрался. Испытания пока простые – прыжки с места в длину, метание копья и диска, прыжки в высоту и в длину с разбега, забеги на короткие дистанции… всё, что можно сделать быстро и оценить подготовленность спортсмена в общем.
– Силён, – задумчиво проговорил тренер, меряя рулеткой результаты прыжка, – мне Келсо говорил, да признаться, не поверил ему. В команду по футболу пойдёшь?
– В этом году точно нет.
– Братство, – понимающе кивает Маккормик, чуть скривив упитанную усатую физиономию, – да… времени у новичков оно много отнимает. Ладно, не буду настаивать. Но в сборную по лёгкой атлетике я тебя записываю, и не возражай!
Максим напивался – медленно, но методично. Пил он третий день, не в силах соотнести заскорузлую реальность с романтическими мечтаньями.
Детство его пришлось на конец восьмидесятых и начало девяностых. Время, когда героями становились бандиты, белогвардейские офицеры и антисоветчики. Белогвардейщина Парахина не зацепила, а вот антисоветчина прошлась по краешку души, приняв образ ленинской гвардии.
Прадедушка-революционер, репрессированный в страшных тридцатых, считался в семье безусловно романтическим героем. Родственник всё-таки. Соответственно – невинная жертва, оклеветали…
Аппарат Коминтерна, в коем и работал Прохор Семёнович до ареста… работает сейчас… выглядел в глазах Максима этаким блистательным Молохом Революции.
Сотрудники его сплошь Че Гевары и Фидели, этакие романтичные барбудос[124]. Подготовка революций в других странах, добыча ценных разведданных с риском для жизни… Люди, безусловно смелые и благородные, не думающие о себе.
Жизнь в спортивной школе-интернате, армия и зона романтический флёр ленинской гвардии даже не приглушили – задавили! Да и бандитская жизнь не способствует поискам справедливости для всех, а не для избранных.
Попадание в эти романтичные времена всколыхнули воспоминания детства. Когда Максим созрел для поисков агентуры, ожидания его были теми – детскими.
Реальность же оказалась куда прозаичней. Прежде всего, выйти на след коминтерновцев оказалось до обидного просто. Они даже не скрывались…
Совершённая в тысяча девятьсот двадцать третьем году попытка переворота в Германии, в которой Коминтерн принимал самое деятельное участие, казалось бы, обязывал коминтерновцев к тщательно маскировке.
Но нет… они спокойно посещали отделения коммунистической партии Германии, митинги социалистов и, вот уже верх идиотизма – праздновали в ресторанах дни рождения и другие знаменательные даты. Вместе!
А ещё почти были если не родственниками, то близкими друзьями или как минимум хорошими знакомыми[125]… Да быть такого не может, чтобы агенты спецслужб не переписывали участников таких вот посиделок! Достаточно установить слежку за единственным коминтерновцем и он приведёт тебя к остальным.
Вот и как верить потом детским воспоминаниям о ленинской гвардии? Если только о гвардии, как о янычарах… гвардии Российской Империи образца восемнадцатого и начала девятнадцатого века, без которой не обошёлся ни один переворот или цареубийство! Каста.
Тронь одного и получишь всеобщий бунт, к которому присоединятся придворные – как же, родственников обижают! И улыбаются натужно императоры выходкам пьяных[126] гвардейцев, а знаком высочайшего неудовольствия остаётся ссылка в родное поместье.
Исправно идут чины, выслуга лет с пелёнок, премии… за лояльность! За отсутствие бунта вот прямо сейчас, за спокойствие императорской семьи…
– Блять! – Гранёный стакан полетел в стену, оставив влажную вмятину на обоях и разлетевшись на осколки, – да что же это за хрень!? Какие, на хрен, разведданные?! Либо пиздёжа много про ценные источники из Коминтерна, либо данные так же свободно текут и от Коминтерна… по родственному, блять!