Голос приобретает хрипотцу, а участия чуть больше, чем следует.
– Спасибо, мистер Ларсен…
– Эрик, просто Эрик, – а вот это уже флирт.
– Эрик, – повторяет она, стрельнув глазами, – мы с Барни сводные и никогда не были близки, но всё же родня.
– А это значит да…
– Сочувствую вашему горю, – погладить по руке, властно и уверенно. Не отнимает…
– Всё-таки хороший ты парень, – подошёл ко мне после похорон расчувствовавшийся Зак, в глазах у которого ещё виднелись невысохшие слёзы, – хотя и притворяешься зачем-то чёрствым. Но я понял – ты же в Латинской Америке вырос, ты не умеешь по другому!
Вздыхаю чуточку напоказ – дескать, раскусил, на самом деле я чувствительный и сентиментальный, готов всплакнуть над судьбой Оливера Твиста[139], пока никто не видит. Приятель доволен своей проницательность и я добиваю его:
– Пройдусь наверное, тяжело как-то.
– Револьвер с собой? – Тревожно интересуется Зак. Вместо ответа хлопаю по кобуре под мышкой.
– И на щиколотке ещё.
Времена сейчас такие, что без оружия никуда. Гангстерские войны по какой-то причине всколыхнули низы общества, убивают сейчас удивительно легко.
Убийство Сильвера не затронуло ничего в моей душе, но натолкнуло на идею. Вопрос с Берти нужно решать, не слишком затягивая, так почему бы и не сейчас? Под шумок…
Глава 34
Мэнни по прозвищу Большой не слишком удивился записке, найденной в кармане пальто после прогулки по Бродвею. Чернокожий бандит слышал пару раз о подобных случаях, и обычно они предвещали серьёзное дело.
– На прогулке подкинули, значит… Кто бы это мог быть? – Низкий лоб громилы пошёл морщинами от непривычных усилий – Мэнни думал. Едва грамотный, дураком он себя не считал, и не без оснований. Другое дело, что с детства привык больше полагаться на силу и чудовищную, совершенно животную интуицию.
Интуиция молчала и потомок африканских рабов с изрядной примесью крови белых господ, решил пойти на встречу в одиночку.
– С парнями-то оно конечно безопасней, – бормотал он, одевая стёганый жилет из хлопка, способный задержать револьверную пулю. В комплекте к жилету шли два револьвера сорок пятого калибра и изукрашенный индейскими орнаментами серебряный кастет чудовищного веса – едва ли не фунт! – Но так и спугнуть клиента можно. Центральный парк… ага, ага…
Ещё раз продравшись глазами через печатные буквы записки, запомнил-таки условленное место и вышел. Прохожие расступались перед могучей фигурой, шествовавшей с неотвратимостью ледокола.
Рост свыше шести с половиной футов[140], плечи едва ли не в половину роста, бочкообразная грудь и внушительный живот. Венчала сооружение голова, череп которой антропологи могли бы признать переходным звеном между обезьяной и человеком. Сходство с гориллой поразительное, лет тридцать назад Мэнни могли бы с некоторым успехом демонстрировать в цирке, как полуобезьяну.
Даже белые джентельмены из южных штатов, приехавшие в Нью-Йорк по делам, торопливо уступали дорогу хтоническому[141] существу. Потом белым становилось неловко от собственного неподобающего поведения… и они предпочитали не вспоминать о воплощении Первобытной Африки.
В парк Мэнни пришёл к условленному времени, когда уже начало смеркаться. Усевшись на скамейку, чёрный широко раскинул руки. Не то чтобы прохожие горели желанием подсесть к нему, но вдруг найдётся какой-то неадекват?
– Ты и правда Большой, – послышался голос из-за стоящего рядом со скамейкой большого дерева, – не оборачивайся!
Мэнни отвернулся, успев заметить южный горбоносый профиль. Большего разглядеть в надвигающейся темноте не получилось.
– Евреи или итальяшки, – мелькнули мысли, и негр насторожился. Влезать в мафиозные войны желания не было… с другой стороны, именно сейчас можно сколотить капитал и обрести какую-то известность. Сейчас, пока они заняты междоусобными разборками, маленькая рыбёшка имеет шансы откормиться без пригляда хищников покрупней.
– Человечка надо одного наказать, – без обиняков начал южанин, – насмерть.
– Почему я? – Спокойно поинтересовался Мэнни, – в жизни не поверю, чтобы у вас не имелось своих специалистов!
– Есть, – ответил собеседник и замолчал так, что даже в молчании чувствовалось раздражение, – но так получилось, что и нет! Все эти поцы заняты сейчас такими важными делами, как игра в войнушку с мальчишками с других улиц! Некогда им отвлекаться на нужды маленьких людей, а мы тем временем терпим убытки.
– Подождать никак?
– Я так понимаю, тебе не нужны триста долларов, – язвительно поинтересовался еврей, – мне пойти-таки к другому гангстеру?
Но уходить, вопреки словам, не спешил, пояснив несколько нехотя:
– Время. Поц этот взял денежки, чтобы слить матч и не слил. Ладно, бывает… простили, тем более пообещал слить следующий матч. Дали ещё денег, так он снова нас кинул! Нет, ты понимаешь?!
– В итоге поцы теперь вы, – хрюкнул смешливо Мэнни, хлопнув в восторге ладонями по спинке скамьи, отчего та жалобно загудела.
– Понимаешь… – печально согласился наниматель, – и ладно бы… Студент этот из хорошей семьи, отошли бы в сторонку, не стали бы связываться. Ну… всё равно предъявили бы счёт к оплате, только позже. Нашли бы, на чём подловить – чисто из принципа.
– Это правильно, – закивал запутавшийся негр, – ну так..?
– Болтать начал, – уныло сказал еврей, – пока в своём кругу, но язык распустил сильно. Если эти мальчики будут считать, что смогут кидать букмекеров и им за это ничего не будет, нашему бизнесу конец. И возвращать позиции придётся большой кровью – не одного обнаглевшего студента наказывать, а десятки.
– Раз! И всё, – закивал Мэнн понимающе, – эт правильно! Я завсегда говорил, что лучше пару раз жёстко поработать, потом проблем меньше будет. Чтоб боялись! Пятьсот долларов, говоришь?
– Не мог я такое сказать! – Возмутился наниматель, – Да не оборачивайся ты! Триста, и то потому, что доплата за срочность!
– Это несерьёзно, – Мэнни сделал вид, что приподнимается со скамьи, приподняв массивный зад.
– Несерьёзно?! – Возмутился горбоносый, – вы его послушайте – триста долларов ему несерьёзно!
– Кто этот меня слушает? – Насторожился чернокожий, хватаясь за револьвер.
– Никто, молодой человек, никто! – Нервно успокоил его еврей, – присказка это такая.
– Аа… а то глядите!
– Хорошо… триста пятьдесят, из них сто пятьдесят авансом. И револьвер. Чистенький, мексиканский, даже номеров нет[142]!
– По твоему, револьвер стоит сто пятьдесят долларов? – Возмутился Мэнни, – четыреста пятьдесят!
– Может и правда другого исполнителя найти? – Вроде как про себя сказал еврей.
– Четыреста и это моё последнее слово! – Твёрдо отрезал негр, напрягшись опасливо. Он согласился бы убить и за вдвое меньшую сумму… но раз уж прёт!
– Эх… ладно! Тогда пулю ему в голову и… язык отрезать – за болтовню, да руку – потому что деньги брал, а отрабатывать не хотел!
– Сперва пулю или язык? – Деловито осведомился чернокожий.
– Пулю, молодой человек! Конечно пулю! Нам не помучить его, а просто предупреждение вынести слишком наглым мальчикам.
– Даже так? – Приятно удивился Мэнни, – это несложно.
– Угу… вот досье…
– Что?
– Досье, говорю. Фотография парня, где живёт и всё такое.
– Аа… давайте. Ишь ты, досье!
– И это, Мэнни, – горбоносый слегка задержал пакет, – ты после акции поберегись. Получишь вторую часть суммы, как договаривались, тут не переживай… Просто сам видишь, некому сейчас работать, войнушкой мальчики заняты! Что-то мне подсказывает, что услуги решительного и неглупого парня понадобятся нам не раз. Адрес оставишь… не хочешь? Ну просто как связаться, если понадобишься.
– Гы! Идёт, – польщено согласился негр, приглашённый в серьёзную лигу.
Еврей с шуршаньем скрылся в кустах, с треском проломившись сквозь растительность, стряхивая с веток подтаявший снежок. Мэнни засмеялся негромко, прислушиваясь к удаляющемуся шуму и сдержанным ругательствам.
И почему он раньше евреев не любил? Нормальные же ребята, без гонора. Понадобился серьёзный парень для серьёзных дел, так нему подошли! Понятно, что сперва к своим… но такой подход негр одобрял. Всегда сперва к своим нужно! Это уже потом, если некому или дельце вонючее шибко, можно и чужаков пригласить – с опаской да оглядкой.
Выждав несколько минут, чернокожий встал и подошёл к дереву. Шляпа еврея аккурат у этого сучка…
– Пять футов и где-то десять дюймов, – пробормотал он оценивающе, – может даже девять, если шляпа на самой макушке. Обувь… ага.
На сырой земле отчётливо выделялись следы подошв, и Мэнни замерил их отломанной палочкой, отломив её по мерке и спрятав в карман. Дураком он никогда не был… подстраховался на свой лад.
Проломившись через кусты, оставил чёткий след и вышел на аллею, где уже загорелись фонари. Сбросив след, снова в кусты, переобуть слишком тесную обувь – шутка ли, меньше на два размера! Вроде бы и недолго гулял, а стесал ноги так, что кровь выступила через носки. Постоять в полуприседе несколько минут для тренированного человека несложно, а вот обувь маленького размера… жесть как есть!
– А ведь завтра бегать… эхе-хе… Может, больным сказаться? Не… тренер меня тогда с говном съест, злопамятная скотина. Ладно, помучаюсь…
Поменял несколько деталей в гардеробе и любой прохожий, считающий себя наблюдательным, уверенно опознает во мне южную кровь. Не итальянец или испанец, но возможно, возможно… или может быть, джентльмен из южных штатов, из креольской семьи? Ничего общего с недавним евреистым персонажем, а все-то несколько деталей.
Домой… к Заку пришлось возвращаться через съёмную квартиру, у меня таких две. Одна почти официальная – для любовниц из тех девушек, что боятся быть скомпрометированными. О её существовании знает Закария Мартин и парочка ребят из кандидатов вроде как догадываются.