Он несильно понимал, где они находятся, который теперь час и что вообще происходит. Ему кажется, что последние часы растянулись на несколько жизней, а внутри все еще сидит паранойя: реально это или нет.
Он ткнул ее в плечо.
– Ты че делаешь, дебил? – Марго не отвлекалась от дороги. Движение было плотное и медленное.
– Проверяю, настоящая ты или нет.
– Я уже сама сомневаюсь, настоящая я или нет.
– Конечно, Марго, ты же сказочная женщина. Совсем нереальная. Со всем сама справляешься…
– Хватит льстить.
– А может, я наконец-то прозрел?
– А может, ты наконец-то заткнешься?
Глеб миролюбиво пожал плечами, жадно опустошил бутылку и почувствовал, как организм тут же среагировал ярким желанием выблевать из себя все.
– Светозар подмешал нам что-то в воду вчера, – устало сказала Марго.
– Я так и понял в какой-то момент. Наверное, какое-то ЛСД.
– Это пиздец. Как вообще такое можно делать с людьми?
– У него свои методы.
– Ты его оправдываешь? – разозлилась она. – Сука. Это было ужасно. Я никогда не чувствовала себя так паршиво. Это был ад наяву. Ад, который я не планировала переживать. Сева вообще в больнице.
– Что? Сева в больнице?
– Этот идиот прыгнул в бассейн и ударился виском. Гематома, сотрясение, кровищи было ужасно много. Слава богу, Кристина была в сознании и отвезла его в больнице.
– Значит, кровь мне не привиделась. Как я это упустил? Как он?
Они уже вернулись из больницы. Ему наложили шов. Его постоянно тошнит.
– Не зря я взял Кристину, скажи же?
– Ты идиот?
Он выбирает молчание. Марго не может поверить, что с ними это произошло, а самое ужасное – что Глеб нисколько не удивлен.
Марго никогда не ощущала такой боли, которую испытывает сейчас. Все мышцы трутся друг о друга, ее тело – сплошная боль. Голова готова взорваться. Она не хотела этого. И не хотела вчерашний трип. Она не хотела все этого видеть.
– Это было насилие. Откровенное насилие. Разве можно так поступать с людьми? Выбить их из зоны контроля и с головой окунуть в ад? Неподготовленных, незнающих, главное – не хотящих этого.
Она отвлеклась, когда увидела, как Глеб зажал рот рукой.
– Тебя тошнит?
– Все норм, – ответил он через паузу и открыл окно. Он высунул голову на воздух, но снаружи была только удушающая жара, от которой его стало мутить еще больше. Его мелко трясло.
– Скажи, если надо затормозить.
– Мы и так почти не двигаемся.
– Значит, блюй на того придурка, который впереди плетется.
– С удовольствием, госпожа.
Марго все-таки хихикает, и Глеб довольно улыбается. Рассмешить ее получается слишком редко.
– А как остальные? Расскажешь?
Она издает тяжелый вздох, бьет по рулю ладонями, думая, с чего начать.
– Леша едва двигается. Пьет колу литрами и держит мокрое полотенце на голове. Этот придурок расцарапал себе все колени и живот. Он решил прокатиться по плитке. Или на демоне, как он сам сказал.
– В стиле Леши. А ты как?
Марго долго молчит, неестественно и напряженно, подбирая слова. За нее Глеб переживал больше всех.
Он смутно вспоминает, как пытался найти ее в этом тумане, понять, как у нее дела. А потом… потом… Он нашел кого-то другого.
– Я видела другой нос.
Он не сразу понимает, о чем она, и смеется.
– Что? Как у Гоголя?
Он видит, как она смутилась, как каждое слово произносила через силу.
– Я заперлась в ванной и постоянно смотрела на себя. И… видела. Я только утром, на трезвую, осознала, что видела себя с другим носом, – хохочет Марго.
Она не будет рассказывать, что было на самом деле. О кожанной туше, забитой мокрыми чужими волосами, о криках, голосах, о силуэте за окном. Нет.
Глеб аккуратно садится и пробирается между сиденьями, чтобы стать к ней ближе. У Марго крючковатый, выразительный, типично армянский нос. И Глеб в жизни не догадался бы, что она его стыдится. По крайней мере, они никогда это не обсуждали.
– Ты хотела сделать пластику?
Она кивает.
– Даже отдельный счет завела. Представляешь? Откладывала деньги на операцию. Я с ума сходила. Все детство рыдала из-за него. Потом появились эти чертовы бьюти-фильтры в «Инстаграме». Я часами могла смотреть на свое идеальное замыленное лицо через фронтальную камеру, и чем дольше я на него смотрела, тем больше забывала, какая я на самом деле.
– Ты красивая, Марго. – Он хочет говорить искренне, правда очень хочет. Но Марго – это Марго. Она трудолюбивая, яростная, грозная, сильная, но слово «красивая» ни разу в этом списке не появлялось. Глеб никогда не думал о ней в таком ключе.
И Марго это чувствовала.
– Да просто… на долю секунды я почувствовала себя такой, какой, я думала, буду себя чувствовать, когда переделаю нос. Знаю, это звучит так по-бабски, так глупо, но… Я даже не знаю, какую аналогию тебе привести. У всех же существует это постоянное «если»: если у меня появится парень, то я буду себя любить, если у меня будет много денег, то открою свой бизнес и уйду с работы. Или… начну путешествовать. Вот этот нос и был моим постоянным «если».
– Но «если» – это твой нос, то что твое «то»?
Они выехали на узкую дорогу. В заполненных водой рисовых полях отражалось жаркое полуденное солнце. Мусор после праздника еще валялся вдоль шоссе.
– Не могу сказать, Глеб, просто не могу.
– Хорошо.
Ему даже хотелось добавить это светозаровское дебильное «Я слышу и понимаю тебя». Но он не понимал.
– Но затем все стало ужасно. Мне казалось, что я не контролирую свое тело. Что оно не мое. Мир стал совершенно другим, страшным… – она сделала глубокий вдох. – Я не знаю, как это описать. Это было отвратительно… – Она нервно облизнула губы. Ощущения вчерашнего дня остались в ней словно эхо. Иногда ей казалось, что ее тело до сих пор забито мокрыми волосами, словно ванный слив. – Ну а что было у тебя? Раз мы перешли на такие откровения.
Глеб пытался вспомнить. Никак. Марго везла их на виллу в Убуде. Знакомые уже улицы, все те же собаки. Интересно, что стало с той собакой, которую он встретил в храме?
На этом острове время шло как-то по-другому. Дни становились веками. В путешествии, наверное, всегда так. Глеб в какой-то момент завис в Испании на две недели, и тогда дни тоже были насыщенными, долгими, такими, что потом еще полгода с тоской вспоминаешь их в Москве. Но сейчас… Нет горячих испанок, дешевого алкоголя и пляжа. Только странная непонятная дичь.
– Сначала были звезды. Да… Я видел рисунок из звезд, потом они начали орать… – Нет. Он не скажет. – Мне казалось, что я заперт в аду из танцующих тел. Бесконечная вечеринка. Ну, знаешь, жесткая такая. Будто… Ох, даже не знаю. Помню, что еще постоянно извинялся и всюду, всюду видел это странное белое платье.
Марго внезапно свернула с обочины и остановилась так резко, что Глеб чуть не вылетел через лобовое стекло. Они уже почти въехали в город, и тот ответил недовольными сигналами автомобилистов.
– Белое платье? – с ужасом переспросила она. Марго глубоко и прерывисто дышала, будто у нее началась паническая атака.
– Марго, что случилось? Воды, может?
– Ты еще что-то видел?
– Что?
– Помнишь еще что-то?
– Я… – Он откинулся на сиденье и с трудом копался в воспоминаниях. – К нам никто не влезал на виллу?
Она медленно обернулась к нему.
– Что?
– Я разговаривал с какой-то девушкой, но, честно говоря, не совсем уверен, настоящая она или нет. Мы стояли на кухне, я дал ей еду. Потом вышли во двор, я погнался за ней, и тогда меня схватила полиция. Девушка в белом платье.
– Глеб, не было никакой девушки. Мы были на вилле одни.
– Ты уверена?
– Да. У нас есть сигнализация, и ребята никого не видели. Никаких следов взлома и проникновения. Да, была еда на кухне. Но это Сева все сожрал, он сам мне потом сказал.
– Значит… черт. А выглядела такой реальной. Ха-ха. Но я и думал, что она, скорее, мне привиделась.
– Как она выглядела?
– Тощая, загорелая, с длинными волосами, косичка какая-то. Я… не знаю, она будто на призрака была похожа.
– У нее были губы?
– Что?
– Забудь.
Руки Марго тут же закопошились в поисках сигареты. Они тряслись, зажигалка сработала не сразу. Она открыла окно, местный злобно постучал ей по капоту, принуждая к движению.
Марго явно на что-то решалась, пока нервно курила свою сигарету.
– Да ты можешь сказать наконец, что происходит?
Она молча пялилась в окно, нервно жевала губы, а в Глебе закипала ярость.
– Боже, как меня достало. Что случилось? Что за реакции? Ты вообще адекватная? Ведешь себя как истеричка.
Марго молчала, и это было самое сложное.
– Ты постоянно перемигиваешься с Севой, думаешь, я этого не замечаю?!
Все равно тишина.
– Ведете себя так, будто я маленький ребенок. Тебе напомнить, Марго, кто начал «Мясо»? Кто вообще вас создал? Ты бы сидела в этом чертовом ресторане и считала свои чаевые от жирных ублюдков… Твою мать!
Он не успел понять, что случилось, пока со всей злостью орал на Марго. В это время она молниеносно обернулась и… потушила сигарету о его руку. Глеб истошно заорал, хватаясь за ожог.
– Ебанутая истеричка!
– Ты нас сделал?! – зловещим шепотом переспросила Марго. – Ты? Нас?! Ты хоть, блять, представляешь, чем мы пожертвовали ради тебя? Что мы сделали ради тебя? Из-за твоих идиотских придумок, из-за детского поведения, Глебушек? Думаешь, я еще буду терпеть подобное? Нет! Ты неблагодарный, бессовестный, нарциссичный выродок…
Дальше он не слышал. Глеб просто хлопнул дверцей машины и выскочил на улицу, прижимая руку к груди. Ожог был крошечным, шуточным, но каким обидным. Будто его пырнули ножом в спину.
– Иди на хер! – крикнула ему через окно Марго, сигналя. – Иди ты на хер, ублюдок! Сил моих больше нет!
Она в бешенстве стала колотить по рулю, а Глеб все продолжал двигаться вперед, пыхтя от злости. Ему срочно нужны были алкоголь, кондиционер, Кристина – что-нибудь. Белое платье, россыпь звезд. Извинения Марго. Да! Ее извинения, сострадание и жалость. Сева или Леша, которые подтвердят, что она просто сука.