Честно сказать, Глеб давно не чувствовал себя таким… мужественным! Даже не мужественным, а сфокусированным. Поимка петуха оказалась вполне терапевтическим действом. Они погоняли его по гостиной, потом, стараясь не смеяться, все-таки смогли загнать в угол, чтобы Леша накинулся на него с простыней. Петух тут же начал биться, пытаясь выбраться, но Муть успел связать концы простыни.
– Блин, а разве петухи не засыпают, как попугаи, если их простыней накрыть? – спросил Леша, прижимая бьющуюся в истерике птицу к себе.
Марго громко шлепнула ладонью по лбу.
– Когда я думаю, что тупее быть не может, – она всплеснула руками и посмотрела в сторону Леши, – ты каждый раз находишь просто охерительный способ доказать обратное.
Марго аккуратно спустилась с барной стойки, а Глеб наблюдал, как на простыне проступают красные пятна.
– Как у нас вообще оказался петух на кухне?
– Между прочим, – Леша цокнул и прижал птицу к себе еще крепче, – он ветеран.
– Какой ветеран?
– Леша забрал его с петушиных боев[54], – прокомментировал уставший Сева. В это время Кристина аккуратно выбралась из укрытия, продолжая все фиксировать на камеру.
– Все в порядке? Вы его поймали?
– Ты был на петушиных боях?!
– Скажи спасибо, что он догадался снять с петуха нож.
– Ага, а то я от испуга не снял, и вот… – Леша показал глубокий порез на руке. – Я запру его в ванной пока что, ладно?
– Леш, да выпусти ты его, – взмолился Сева.
– Он ранен! Его там сожрет какой-нибудь… не знаю… аллигатор… или что тут еще водится, – сетовал Леша, направляясь в ванную.
– Леша, да на хера нам петух?!
– Ты бы видела! – Он быстро закинул птицу в ванную и закрыл дверь. – Это такая дичь! Ты видела эти бои?
– Мне кто-нибудь объяснит, откуда у петуха нож? – спросил Глеб.
Леша важно откинул кудри со лба, как только забросил сверток с птицей в ванную.
– У бойцовых петухов к ногам прицеплен нож.
– Что? Ты серьезно? – рассмеялся Глеб.
Марго и Кристина, не сговариваясь, стали отмывать пол от следов крови. Сева, измотанный, сидел на диване и тяжело дышал, глядя в стену.
– Да, я катался на байке и вижу до фига людей на обочине, какой-то шатер. На входе просили двадцать тысяч рупий, я заплатил, прошел и увидел петушиные бои. – Леша устало присел к Севе. – Там людей была тьма! И ни одной женщины или туриста. Только местные. Они стояли на трибунах, а трое – наверное, жюри – стояли наверху, следили. Вывели петухов. У них, кстати, у каждого разной формы ножи.
– Ты не угораешь, это правда? – расхохотался Глеб.
– Правда, – подтвердила Марго. – Мы с Севой разговаривали с местными, думали устроить петушиные бои на вечеринке.
– Да это такая дрянь, не надо! Еще, кстати, у них есть майки с логотипами каких-то бойцовских команд, что ли…
– На петухах?
– Да нет, Глеб, на их тренерах.
– Тренерах?
– Да-да! Они их держат, иногда берут противников и тычут лицо в лицо, точнее, клюв к клюву, чтобы раззадорить. А в какой-то момент все на трибуне начинают орать и показывать деньги. А потом ставят петухов на метки, ринг вообще крошечный, метра три, не больше. – Леша с большим ажиотажем рассказывал, активно жестикулируя. – Бой – пару секунд. Вообще ничего не видно. А потом второй раунд… – он сделал театральную паузу и произнес благоговейным шепотом: – Психическая атака…
– Что? – расхохотался Глеб. Кажется, остальные слишком устали или уже слышали эту историю.
– Их снова ставят на метки, всюду кровища, петухи настолько напуганы, что не бросаются снова. И они стоят, смотрят, – Леша стал изображать их взгляд, строя особо грозную гримасу, – пока один из них не склонит голову.
– Да ты прикалываешься.
– Нет, правда, это так происходит, – прокомментировала Марго, выжимая кровь в раковину. Сева скорчился от омерзения и промычал: «Там же посуда». – Бои нелегальны. Их можно проводить только в праздники или при кремации. В основном они проходят в храмах. Здесь это буквально единственная азартная игра. Никаких казино тут нет.
– Короче! – Леша замахал руками, активно привлекая к себе внимание. – Вот петух, я ему еще имя не придумал, он проиграл. Лежал почти без сил, в крови. Хозяин ругается, пихает его в клетку.
– И ты решил его спереть?
– Да он бы его убил! Я видел, как за рингом уже разделывали предыдущего, прикинь! Прям брали и рубили голову!
– Они из них суп варят, – бросила Марго.
– Ну, я схватил клетку и побежал.
– Чего-о-о, Леш? – сквозь смех прохрипел Глеб. – Ты серьезно?
– Серьезней некуда! Он лежал полудохлый в клетке, хозяин отошел покурить, я схватил клетку и сел за байк. Где-то через километра два они от меня отстали.
– То есть они за тобой погнались?
– Конечно. Человек пять-шесть сели за байки и погнались за мной, – подтвердил Леша с гордостью.
Глеб прямо представил себе эту картину, как Леша едет в закат на своем байке. Его пшеничные волосы развеваются, взгляд суровый, будто у Клинта Иствуда, а между ног он держит плетеную клетку с петухом. Позади него едут страшные и могучие байкеры, которые машут ему дробовиком, клюшкой или битой с гвоздями. Но Леша неутомим, он настоящий герой. Он делает резкий поворот, один байкер не поспевает за ним и врезается в другого. Гремит взрыв, но Леша не останавливается. Ему надо спасти петуха.
– Да какие пять-шесть, не выдумывай, – фыркнула Марго. – Кому нужен петух-лузер?
– Не называй его так. Он ветеран. А может, в прошлом – чемпион.
– Твой чемпион загадил всю кухню. Выпусти его завтра в джунгли, отвези к ветеринару, перепродай, свари из него суп – что угодно. Главное – чтобы завтра его тут уже не было.
– Блин, Марго, ты не понимаешь, он же…
– Твое тотемное животное, Леш?
– Типа того! У нас связь!
– Твое тотемное животное – петух, Леш, правда? Вдумайся, пожалуйста. Мне тут одной сумасшедшей хватает, – фыркнула Марго, махнув рукой в сторону Кристины.
Глеб впервые обратил на нее внимание. Волнистые волосы, огромный белый сарафан и что-то золотое под глазами. У Кристины пропала эта четкость образа: ее минималистичные аксессуары и эстетичный крой одежды. Даже мимика стала другая. Глеб буквально увидел, как у нее затряслась нижняя губа.
– Знаешь что, Марго, – даже голос у Кристины звучал иначе, – ты отрицаешь это потому, что тебе это нужно.
– Что случилось? – шепотом спросил Глеб у Севы.
– Ты не видел ее инсту?
– Нет. Не заходил даже.
– Кристина теперь – гуру женской энергии.
– Чего?
Тем временем кошачьи бои только начинались. Кристина с несвойственной ей эмоциональностью продолжила говорить, пока Марго оттирала пятна крови с пола.
– Женщина в тебе умерла, и твоя скорбь переходит в агрессию. Нас раздражает в людях то, чего мы не можем себе позволить.
– Кристиночка, секта в двадцати метрах от тебя. Иди туда затирать эту дичь.
– Я могу тебе помочь. Я могу тебя излечить.
– С помощью камня в вагине?
Леша прыснул от смеха.
– Твой снобизм – защитная реакция.
– Мой снобизм – попытка остаться единственным здравомыслящим человеком.
– Ты источаешь отрицательную энергию. Ты вся состоишь из блоков. Я тоже была такой, но…
Глеб с удивлением понял, что всю эту неделю будто бы не присутствовал в жизни своих близких. Мысль о том, что жизнь эта двигалась без него, была странной и неудобной. Пока он бродил, искал что-то, они все менялись, у них что-то происходило.
– Я же пытаюсь тебя спасти. Эта чума заберет всех, кто не перейдет на новый уровень.
– Да что за хрень ты несешь?!
– Начинается… – прошептал Сева. – Не знаю даже, останавливать ли их.
– Просто попробуй пару дыхательных практик и…
Марго отбросила от себя окровавленную тряпку и сделала глубокий вдох.
– Сейчас я тебе поясню, Кристин, за всю твою эзотерическую муть, – ее голос звучал воинственно и грозно. – Мир – это опасное, хаотичное и жестокое место. Безрассудное, жуткое, в нем нет никакой логики. В 2020 году грянула чертова чума из-за какого-то супа из летучей мыши, мы оказались здесь из-за чокнутого гуру, люди умирают просто потому, что не моют руки, другие люди выращивают петухов, чтобы они сражались друг с другом. Просто абсурд! Мир – это больное место. И чтобы справиться с этой болью, пытаться найти хоть какой-то порядок, глубинный смысл, куча маркетологов и умалишенных придумывает «Вселенную». Некую фигуру, которая ответит на все твои запросы, которая поддерживает тебя и говорит с тобой. Нам всем одиноко. Нам всем плохо. И мы не можем принять тот факт, что мы заурядные. Мы не можем по щелчку настроить свою жизнь. Мы что-то делаем, делаем и терпим фиаско. И тут уже есть три пути: сдаться, попытаться снова или сказать, что Вселенная дает тебе знак. Женская энергия, Кристина, – это тупое обезболивающее для тех девочек, которые хотят добиться чего-то великого, но у них тупо не хватает яиц для этого. Они не умеют работать руками, не умеют думать, не умеют прикладывать усилия, а тут кто-то спускается к ним с неба и говорит: «Правильно дыши, правильно думай, правильно трахайся – и все у тебя получится, и ты будешь богиней». Никто не будет богиней, Кристина. Женская энергия – это удобная шизофрения. Еще одна маркетологическая хрень, как крем против морщин, гиалуронка и тушь. Все это живет за счет наших комплексов и обещает туфту вроде «уверенности в себе», «любви к себе» или «энергии, которая приманит нужного мужчину». Все это – антинаучная, ретроградная и травмирующая херня, которая должна внушить тебе мысль, что «ты особенная». Ты не особенная, Кристина, никто не особенный. Ты бессмысленная и я бессмысленная.
В глазах Кристины стояли слезы. Марго была непоколебима.
– Мне так жаль это слышать, – проговорила Кристина. – В тебе столько боли, столько жалости к себе…
Марго взвыла от бешенства.
– Это бесполезно! Я – спать!
И она действительно ушла, оставив Кристину глупо пялиться в пустоту. У нее было такое детское, такое ранимое выражение лица, что хотелось тут же подхватить ее на руки и унести. Леша и Сева уже стеклись к ней, чтобы неловко, неясно оказать поддержку.