– Я говорю, что надо проявить обаяние, – объясняет Шейн. – Капельку остроумия.
– Думаешь, твой вариант остроумный? – ржет Беккетт.
Шейн его игнорирует.
– Ужасно остроумный, – заверяет он меня.
Я поворачиваюсь к Беккетту.
– А ты что скажешь?
– Я считаю, нужен прямой подход. Мы – и девушка, и я – оба знаем, чего хочет другой. И фразочка должна это отражать.
Теперь я заинтригована, не буду отрицать.
– Ладно, давайте послушаем, что там у вас.
Шейн хватает со столика полную бутылку пива и протягивает мне.
– О, я не пью, я за рулем.
– И не надо пить. Просто подержи. Войди в роль.
Я смеюсь, когда он вручает мне бутылку и выводит в центр комнаты, где быстро обустраивает сцену, как режиссер любительского театра.
– Итак, ты в клубе, верно? Играет какая-нибудь тупая песенка в стиле R&B или еще что. Ты уже на волне.
Я принимаюсь покачивать головой в такт воображаемой музыке.
Он взирает на меня в полном отчаянии.
– О нет. Я не подойду к тебе, если ты так танцуешь.
Я пялюсь на него в ответ.
– Если хочешь, можем сыграть в эту твою игру, если нет, я найду Райдера и уберусь отсюда…
– Ладно-ладно, продолжим. Готова?
– Вроде да.
Не знаю, что такого особенного в хоккеистах, но мне все они кажутся ненормальными. Сексуальными, но ненормальными.
Шейн отходит к двери, похрустывает костяшками пальцев, а затем, полностью войдя в роль, направляется ко мне. Каждое его движение излучает уверенность. На лице – фирменная улыбка. Одна рука в кармане, образ этакого крутого парня.
– Привет, – говорит он мне.
– Привет, – подыгрываю я.
– Я Шейн.
– Джиджи.
– Скажи мне кое-что, Джиджи. – Он слегка склоняет голову. – Ты, случайно, не занимаешься контрабандой органов? Потому что ты только что украла мое сердце.
На миг в комнате воцаряется абсолютная тишина. А потом я от смеха чуть не роняю пиво на ковер.
Беккетт забирает у меня бутылку до того, как она успевает накрениться.
Посмеиваясь, он поворачивается к своему другу.
– Вот видишь?
– Да, видишь? Она смеется. Я попал в точку. – Шейн вдруг сощуривается, глядя на меня. – Так ведь?
– Ну…
– Да ладно, Жизель. Я знаю, что тебе понравилось.
– Как бы сказать… Не знаю, понравилось ли, но… – Я перевожу дыхание, задавив новую волну смешков. – А ты что приготовил? – спрашиваю я Беккетта.
Он снова вручает мне бутылку.
– Можешь снова сделать то движение головой?
Я покорно повторяю сцену.
Беккетт подходит ко мне не менее уверенным шагом. Черт, до чего эти парни уверены в себе.
– Привет, – начинает он.
– Привет.
Он прикусывает уголок губы.
– Знаешь, я бы хотел тебя трахнуть. А ты меня?
Челюсть у меня так и отваливается, и пару мгновений я беззвучно открываю рот.
Наконец мне удается снова обрести дар речи.
– Я… впечатлена.
Он соблазнительно улыбается.
– Хочешь выбраться отсюда?
– Да, – отвечаю я, слегка запыхавшись. – Думаю, да.
– Да пошли вы, – стонет Шейн. – Ты бы ни за что на свете так не отреагировала.
Я обдумываю его жалобу.
– Могла бы, если бы хотела переспать с ним.
– Но моя фраза тебя рассмешила!
– Да, – соглашаюсь я, – но, если мы тут оба для секса… – киваю в сторону Беккетта, – то, думаю, я бы выбрала его.
Беккетт сияет.
– Ты мне сразу понравилась, Грэхем.
– Я не помешал? – раздается вдруг голос позади нас.
И я вдруг замечаю в дверях Райдера.
У меня перехватывает дыхание. Ого. Он умеет себя подать. На нем черные строгие брюки и серый пиджак поверх классической черной сорочки. Галстука нет, верхняя пуговица расстегнута. Он гладко выбрит, но темные волосы все равно взлохмачены, как у этакого непослушного мальчишки.
Я стараюсь не обращать внимания на то, как замечательно он выглядит.
– Твои друзья пытаются затащить меня в постель, – объясняю я.
Он пожимает плечами.
– Выбирай Шейна. Его недавно бросили, ему не повредит перепихон из жалости.
Шейн показывает ему средний палец, а потом поворачивается ко мне.
– Никто меня не бросал. Как я все время говорю этим придуркам, это был разрыв по взаимному согласию.
– Ох, дорогуша, не бывает разрыва по взаимному согласию, – честно говорю я. – Никогда.
Беккетт фыркает.
– Видишь, приятель? Она это тоже понимает.
– Ты готова идти? – спрашивает Райдер.
– Да, пойдем.
Подходя к нему, не могу не заметить, как взгляд сапфировых глаз медленно скользит по моему телу.
– Что? – спрашиваю я. Мне как-то неловко.
Он тут же отводит взгляд.
– Ничего. Поехали.
Глава четырнадцатаяДжиджиПодготовка
Из дома мы с Райдером выходим в молчании. Я снова поглядываю, подумывая, не сказать ли, как хорошо он выглядит, но, поскольку он мне комплимент не сделал, ничего не говорю.
– Это мой, – киваю я на припаркованный у дороги SUV.
Я сажусь за руль, он – рядом. Мы пристегиваемся. Я завожу машину, а он все молчит.
Я снова поглядываю на Райдера.
– Слушай, я знаю, что ты всю дорогу будешь трещать без умолку, так что сразу прошу: хоть иногда давай моим ушам передохнуть, ладно?
Он фыркает.
– Ладно, Люк, поехали.
– Не называй меня так.
– Разве тебя не так зовут? – уточняю я, закатив глаза.
– Никогда не любил это имя, так что всем представляюсь Райдером.
Мне вот кажется, что Люк – довольно дерзкое имечко, но суровое выражение его глаз намекает, что на эту тему его лучше не подкалывать, так что я пожимаю плечами и выруливаю на дорогу.
– Дженсен сказал, почему выбрал тебя для этого жуткого мероприятия? – с любопытством спрашиваю я.
– Он меня и не выбирал. Та дамочка из пиар-отдела выбрала, – поясняет он, а потом с сарказмом продолжает: – Она считает, что первый игрок, выбранный в драфте, – отличная характеристика, которая пригодится, когда убалтываешь потенциальных спонсоров.
– Она понимает, что уболтать – это вообще не про тебя? Ты же на это физически не способен, – вежливо уточняю я. – Ее бы хоть предупредил кто.
– Как бы не так.
И, будто в доказательство моих слов, он замолкает, пока я делаю все возможное, чтобы это изменить.
Я пытаюсь поговорить о тех, кого Дженсен включил в состав команды. Жалуюсь, как нам не повезло, что нас отправили на это мероприятие. Рассказываю ему о своем расписании в новом семестре. Он меж тем общается посредством ворчания, вздохов и пожимания плечами. Лицо тоже принимает весьма ограниченный набор выражений, притом не слишком эмоциональных. Первое выражение – полная скука, это настройка по умолчанию. Второе… не то чтобы пренебрежение, скорее неверие с примесью изумления, мол, ты что, все еще со мной разговариваешь?
В итоге я сдаюсь. Пролистываю плейлисты и выбираю трек. Через несколько секунд меня окутывает знакомый успокаивающий голос.
«Девственная канадская природа воззвала ко мне, когда я был совсем молод, когда только получил законное право пить алкоголь, и все же я был слишком стар, чтобы колесить по грубым и зачастую суровым дорогам в надежде познать себя».
Сидящий рядом Райдер поворачивается ко мне – я замечаю движение боковым зрением.
«Звуковые ощущения были самыми разными, но неизменно пробуждали воспоминания. Я затерялся в шелесте ручейков, грузном хрусте, с которым лось ступает на мелколесье, в сладостной песне золотоголового королька вдалеке. У меня захватывало дух. А теперь… позвольте пригласить туда вас».
Начинается дорожка – хлопанье крыльев (как я понимаю, того самого золотоголового королька) наполняет колонки. Вскоре в машине разворачивается настоящая симфония дикой природы.
Проходит минут десять, когда Райдер наконец заговаривает:
– Что это за чертовщина?
– «Горизонты с Дэном Греббсом».
Он продолжает пялиться на меня.
– Ты так говоришь, будто я должен знать, что это.
– Ой, Дэн Греббс – просто чудо. Он фотограф-натуралист из Южной Дакоты; в шестнадцать лет сбежал из дома. Некоторое время передвигался на поездах, изъездил всю страну, играя на гитаре и занимаясь фотографией. А потом в один прекрасный день ни с того ни с сего обменял гитару на внестудийный магнитофон и купил билет на корабль в Южную Америку. Ему так понравилось путешествовать, что с тех пор он колесит по миру и создает звуковые полотна. Он столько разных альбомов записал. Конкретно этот – из серии о дикой природе.
– Господи боже.
– Ты что-то имеешь против дикой природы? Что – для тебя это слишком шикарно?
– Да, дикая природа для меня слишком шикарна. Как раз об этом я и думал.
Пытаясь скрыть улыбку, убавляю звук.
– Я использую эти треки для медитации. Помогает успокоиться, когда вокруг слишком много шума. В смысле, когда жизнь становится слишком шумной, – поясняю я, хотя он и не спрашивал, что я имею в виду. – Ты, наверное, знаешь, о чем я. Мир хоккея такой горластый. Иногда хочется его утихомирить. Попытаться ослабить давление, понимаешь?
Он снова поворачивается ко мне, что я расцениваю как разрешение продолжить.
– Давление ужасное, постоянное. – Я сглатываю. – А хуже всего то, что я точно знаю: по большей части оно возникает из-за меня самой. Все дело в том… что мне надо быть лучшей. Постоянно, блин. Кстати, сколько ты берешь за час психотерапии? И спасибо, что не стал спрашивать, что я чувствую из-за всего этого. Я однажды сходила к психотерапевту, так она весь сеанс только об этом и спрашивала. И что ты по этому поводу чувствуешь? А по этому? А как насчет этого? Что ты чувствуешь теперь?
– Ты когда-нибудь перестаешь болтать? – спрашивает Райдер.
– А ты когда-нибудь начинаешь?
Он вздыхает.
– Тогда будем слушать Дэна Греббса.
Я увеличиваю громкость, и оставшиеся сорок минут езды до города мы слушаем заливистые крики гагар и тоскливые завывания волков, из-за чего в машине воцаряется какая-то с