транная атмосфера, будто здесь происходит нечто куда более масштабное, превосходящее по значимости нас обоих.
Следуя указаниям GPS, я понимаю, что мы будем проезжать в двух милях от моего собственного дома в Бруклайне[27]. Этот пригородный район, с трех сторон окруженный бостонскими кварталами, пожалуй, самый шикарный в Массачусетсе. По крайней мере, он точно на вершине списка.
Мне даже неловко, когда я признаюсь, что выросла в трех кварталах отсюда.
На горизонте появляются мерцающие огоньки загородного клуба. Он один из старейших в штате. Роскошная территория раскинулась вальяжными холмами и знаменитыми полями для гольфа с двадцатью семью лунками. Здесь прошло немало соревнований по этому виду спорта. В темноте само поле выглядит великолепно, а историческое здание клуба подсвечено сзади и резко выделяется на фоне чернильного неба.
– Дай-ка угадаю, твоя семья – члены этого заведения, – бормочет Райдер.
– Нет, хотя они активно пытались нас заарканить, когда мне было лет четырнадцать, – грустно улыбаюсь я. – И мама сказала, мол, давайте попробуем. Кто знает, вдруг нам понравится. Так что однажды мы целый день провели здесь, испытывая свои силы. Папа ненавидит и гольф, и теннис, так что он играл в сквош и опытным путем выяснил, что ненавидит его больше гольфа и тенниса, вместе взятых. Он украл отсюда ракетку, привез ее домой и сжег в камине. Когда маме сказали, что у женщин здесь дресс-код, – белая одежда или пастельные тона, ее это здорово выбесило. А нам с Уайаттом такое вообще не по нутру. Мы немного постреляли по тарелочкам, Уайатт разозлился, когда у меня получилось лучше, чем у него, и сбежал курить с работниками кухни. – Я фыркаю себе под нос. – Так мы поняли, что наша семья не из тех, которые проводят время в загородных клубах.
Я заворачиваю на изумительный круговой подъезд и останавливаюсь в очереди на парковку за чьим-то «БМВ». Отдаю ключи парковщику – молодому человеку в белой рубашке поло и защитного цвета брюках, он открывает мне дверь, и только тут я понимаю, что не взяла с собой наличные, чтобы заплатить. Райдер, впрочем, уже наготове и вручает парнишке десятидолларовую купюру.
Я удивленно поглядываю на него.
– Транжира, – бормочу я, когда машина исчезает из вида.
Он пожимает плечами.
– Бедолага практически выживает благодаря чаевым. Это меньшее, что я могу сделать.
Минуя арку у входа, приближаемся к искусно украшенным передним дверям.
Райдер тянет воротник рубашки, ему явно некомфортно.
– А теперь что?
– Теперь пообщаемся с людьми.
– Убей меня, а? – умоляет он.
– Как насчет убийства с самоубийством? Я могла бы с легкостью убить тебя, но не думаю, что у меня хватит духу убить себя, так что сначала тебе придется прикончить меня, а уже потом позаботиться о себе любимом. Как тебе такая идея?
Он окидывает меня долгим взглядом.
– Забудь, что я сказал.
В шикарный холл мы входим вместе, но между нами расстояние порядка двух футов. Здесь пахнет деньгами. И куда ни глянь, отовсюду на тебя пялятся деньги: облицованные красным деревом стены, полы из белого мрамора. Мы называем свои имена администратору за столиком в углу и, следуя незаметным указателям на мольбертах, отправляемся в главный бальный зал, где мгновенно оказываемся в океане людей во фраках и вечерних платьях.
Тоже мне, полуофициальный дресс-код. Все явно решили вырядиться по максимуму. Все женщины, мимо которых мы проходим, окидывают Райдера оценивающим взглядом. С высокими красивыми мужчинами всегда так, но еще дело в том, как он держится. Все мужчины здесь – богатые дельцы, профессионалы в своем деле. Бизнесмены, юристы, врачи. А вот Райдер… В нем есть что-то первобытное. В нем есть будто бы едва сдерживаемая мощь. В том, как он двигается. В напряженном взгляде. В том, как все его выражение лица буквально кричит, что ему нет дела ни до кого, а все это мероприятие ему глубоко безразлично.
У парней-плохишей какая-то особая энергетика, она никогда не подводит. Она привлекает женщин. И большинство мужчин.
– Джиджи Грэхем! – На пути у нас вырастает коренастый мужчина в идеально сидящем костюме. Волосы на висках у него уже тронула седина.
Мне он кажется смутно знакомым, но имя вспомнить не могу.
– Джонас Доусон, – представляется он. – Моя фирма представляет фонд твоего отца.
– Ах да, – делаю вид, что как раз об этом вспомнила. – Рада снова встретиться с вами, мистер Доусон.
Не успеваем мы сделать и пяти шагов, как нам встречается очередной незнакомец, считающий себя моим лучшим другом.
– Джиджи, я так рада тебя видеть! – громко восклицает грузная дама, двумя руками хватая меня за руку. – Бренда Ярден, главный офис «Брюинз». Мы встречались в прошлом году на мероприятии по случаю изъятия номера[28] твоего отца.
– Разумеется, – снова изображаю чудесное воскрешение воспоминаний. Указываю на Райдера. – А это Люк Райдер, один из капитанов мужской сборной.
– Приятно познакомиться! – Ярден быстро пожимает ему руку и снова поворачивается ко мне. – Ходят слухи о Зале славы, мы все так взволнованы. Что об этом думает ваш отец?
– Думаю, все зависит от комитета, осуществляющего отбор, – напоминаю я ей. – Не уверена, что папа как-то может повлиять на то, получит он номинацию или нет.
Следующими на нас нападают трое спонсоров – больших поклонников Чада Дженсена, которые устраивают настоящий допрос на предмет того, рассчитывает ли он в этом году выиграть «Замороженную четверку». Не знаю, почему они считают, что я могу говорить от лица Дженсена и вообще много рассказать о мужской команде, – я ведь в ней не играю. Однако от Райдера никакой помощи, так что я минут десять болтаю что есть сил, после чего они, смилостивившись, двигаются дальше.
Следующий час мы, подобно безмозглым роботам, бродим по залу. Я делаю вид, что меня интересуют и спонсоры, и их слова. Программу приходится рекламировать мне одной, так что к тому времени, как мне удается улучить момент, чтобы побыть в тишине, у меня уже болит горло.
Хватаю у проходящего мимо официанта в черной униформе с красным галстуком-бабочкой два бокала шампанского.
– Я не буду, – начинает было Райдер, но я тут же отрезаю: – Это не тебе.
Один бокал я осушаю прямо на глазах у позабавленного этой сценой официанта и тут же ставлю ему на поднос. Едва он исчезает из виду, я принимаюсь поцеживать из второго бокала.
– Полегче, партнер, – предупреждает Райдер.
– Партнер? Так вот что это – партнерство? Потому что, как по мне, Брайар тут рекламирую только я. Плюс ты за рулем на обратном пути, потому что я планирую еще бокальчиков десять выпить.
– Я сказал Дженсену, что не умею всем этим заниматься.
– Точно, а на деле ты в этом еще хуже, чем кажешься. Ты что, умрешь, если улыбнешься разок? – Поглядываю на него поверх бокала. – Я же видела, как ты улыбался, значит, в принципе мышцы лица у тебя способны принимать такую форму.
Он сощуривается в ответ.
И тут я замечаю еще одну группку спонсоров, которые двигаются по направлению к нам – с такой решимостью, что на десятерых хватит.
У меня вырывается стон.
– О боже, нет. Мне всего-то надо пять минут тишины и покоя.
– Иди сюда. – Райдер выхватывает у меня бокал, ставит его на поднос проходящей мимо официантке и берет меня за руку.
Не успеваю я глазом моргнуть, как он уже тянет меня через весь зал по направлению к сцене. С обеих сторон от нее – занавес, маскирующий ступеньки, ведущие в другие крылья клуба. В следующую секунду мы уже за кулисами. В темноте.
– Так лучше?
Его хриплый голос раздается совсем рядом с моим ухом.
Я с трудом сдерживаю волнение. Пульс ускоряется, едва я понимаю, что мы с Райдером стоим в темноте на расстоянии жалких дюймов друг от друга.
– Я не это имела в виду, – бормочу я, пытаясь утихомирить грохочущее сердце.
– Что ж, ничего лучше я придумать не смог.
Я медленно вдыхаю и выдыхаю, замолкая. Музыка из бального зала едва слышна – не только потому, что кулисы ее приглушают, но и потому, что сердце у меня бьется так шумно, что практически ее заглушает. Меня окутывает его запах. Древесно-пряный, с нотками кожи, что довольно странно, потому что ничего кожаного в его одежде нет. Обалденно мужской аромат. Наверное, не стоит вдыхать его с таким наслаждением.
– Я тебя не понимаю, – признаюсь я.
– Тут и нечего понимать, – пожимает плечами он, отчего его плечо слегка касается моего.
– Серьезно, я никак не могу решить: весь этот образ ворчливого молчуна просто притворство или как? Это такая маска для крутости?
– Было бы ужасно трудно постоянно прикидываться.
– Вот именно, а потому я склоняюсь к версии, что ты такой на самом деле. Что ты и правда ворчливый, опасный…
– Опасный, говоришь? – перебивает он. Говорит он тихо, почти шепчет.
Мои глаза меж тем понемногу приспосабливаются к темноте, и я вижу, как он смотрит на меня, как отяжелели его веки, как его взгляд скользит по мне вверх и вниз. На губах – насмешливая полуулыбка.
– Прямо сейчас ты чувствуешь опасность, Джиджи?
– А должна?
– Нет, – тихо посмеивается он. У него приятный смех.
– Значит, я в безопасности.
Вот только между нами явно происходит что-то опасное. Мы оба чувствуем это странное напряжение. Может, это естественно, когда стоишь в темноте с невероятно сексуальным парнем. Райдер придвигается чуть ближе, не сводя с меня глаз.
– Что? – застенчиво спрашиваю я.
– Ты прекрасно выглядишь, – хрипло отвечает он.
А вот это удивительно.
– Что?
– Надо было сказать, как только мы встретились сегодня вечером. Это было грубо с моей стороны.
– И давно тебя волнует, груб ты или нет?
– Меня и не волнует.
У меня вырывается смешок.
– Что ж, спасибо. Ты тоже прекрасно выглядишь.
Снова пауза.